Волк с грязными лапами

Майк вздрагивает, когда рядом с ним садится Эмили. Он удивлён довольно сильно. С чего бы она пришла к нему и как нашла? Майкл с ней не общался с прошедшего вечера, даже не звонил и не переписывался. Неужели она заходила к нему домой? А, собственно, плевать. Он всё равно не собирается ей ничего рассказывать. Он никогда ничего не рассказывал своим девушкам о своих проблемах, поэтому и сейчас не вариант. Не их дело, что происходит на его душе. Однако Эмили молчит. Просто сидит, обняв колени, и смотрит хмурым взглядом на проезжающие мимо машины. Майкл всегда любил спускаться к этой трассе, когда ему было хреново. А ещё курить. Точно, у него же были сигареты. Майк достаёт из внутреннего кармана куртки пачку сигарет и зажигалку, и замечает, как Эмили протянула ему руку. Он и не знал, что Эмили курит. Молча даёт ей сигарету и прикуривает свою, после чего даёт прикурить девушке. Молчат. — Какое же ты дерьмо куришь, - говорит Эмили, выдыхая дым. Майк улыбается уголками губ. Он действительно курил отвратительные сигареты, однако его родители не дают ему больше денег, чтобы хватило на более дорогие. Они знали о его привычке курить, поэтому и ограничивали в деньгах, дабы ему совершенно их не хватало. Правда, они не знали о лавке через километр о доме, где полная женщина, с татуировкой на руке и вечной сигаретой между зубами, продаёт наиужаснейшие сигареты в стране. Выбирать не приходилось. — Эмили, можешь уйти отсюда, потому что я тебе ничего не расскажу. — Я разве тебя спрашивала? – Она вскидывает брови, сбивая пепел. – Я всегда считала, что если человек чувствует себя дерьмово и не хочет разговаривать об этом, то и не стоит лезть ему в душу. А если ты уже придёшь ко мне на порог и рыдаешь вовсю, тогда и нужно слушать, что за дерьмо с тобой случилось. — Тогда почему ты пришла? — Чтобы сказать, что я могу выслушать тебя, когда тебе это понадобиться. Не забивайся, Майкл. И так хреново выглядишь в последнее время. — Спасибо, ты очень добра. Эмили натянуто улыбается, после чего снова усмотрит на дорогу. Она придвигается к нему и кладёт голову на плечо, продолжая медленно затягиваться сигаретой. Майкл ей благодарен. Все его бывшие девушки действительно пытались влезть ему в душу со своей медициной, пытаясь его разговорить, а потом бездарно развеселить. А ему просто хотелось тишины. Просто сидеть и ни о чём не говорить, делая затяжку за затяжкой. Близость Эмили согревала. Морально. Когда он начал с ней встречаться ему всегда казалось, что она холодная и никаких унылых состояний не потерпит. Что будет давать Майку пощёчины и делать ультиматумы. Однако она сейчас с ним. Сидит и курит. Молчит. Они оба молчат. И тишину их нарушают только проезжающие мимо машины, сигналя друг другу, светя яркими фарами в глаза. — Я снова поссорился с отцом. Он нашёл у меня сигареты, и его это дико бесит. В процессе ссоры мы перешли на моё поведение, а дальше мы прошли к моему якобы тёмному будущему и сомнительной мечте. Майк рассказал это, когда был готов. Эмили делает затяжку, и, выдыхая дым, говорит: — Пиздец проблема, не правда ли? Майкл смеётся. Фраза Эмили была действительно внезапной, не особо смешной в этой ситуации, но настроение у него стало лучше. Ему действительно нравится более жестокий подход этой девушки к проблемам. Поэтому Майк смеётся искренне, запрокинув голову. — На этот раз серьёзно. – Говорит он, всё ещё с улыбкой. – Он говорит, что когда мне стукнет восемнадцать, то он выкинет меня из дома со всеми моими шмотками, оставив на произвол судьбы. — Урод. – Говорит Эмили, отодвигаясь и туша сигарету. – Ублюдок и моральный урод. И врун. Майкл удивляется, когда его лица касаются ладони Эмили. Она поворачивает его лицо к себе, смотрит в глаза. Сколько Майкл помнил своих бывших, глаза кареглазок всегда светились добротой и азартностью. Глаза Эмили были холодными и спокойными. Они завораживали. Майк повернулся к ней всем телом. Ему было неудобно, поэтому пришлось встать коленями на траву. Чёрт, теперь у него штаны будут полностью мокрыми. Совсем недавно был дождь, трава не высохла. Они стоят молча. Просто смотря в глаза друг другу, дыша в один такт. Когда Майк неуверенно поднимает руки, касаясь ими талии Эмили, та, наконец, заговорила. — Твой отец – мудак, и я не буду извиняться, потому что знаю, что ты со мной согласен. Но он так не поступит. Кишка тонка. Он из тех собак, что только лаять умеют, но если перейти в наступление, то эти шавки в страхе забиваются в угол, поджав хвост. Не верь ему, Майк. Просто загони в угол. И не смей даже допускать мысли, что эта мразь тебя бросит и ты действительно будешь шастать по улицам. В крайний случай я подберу бродячего волка и загоню к себе домой. При условии, что волк не будет лезть грязными лапами на диван. — Эмили… Спасибо. Спасибо, Эм. Он целует её невесомо в губы, после чего утыкается в плечо, крепко обнимая за талию. Эмили обвивает его шею, прижимая к себе, пальцами сжимая его куртку. Они ведут себя как глупые пятнадцатилетние дети. Сидят на краю трассы, совсем рядом с проезжающими машинами, обнимаются, стоя на коленях, раскуривают сигареты и молчат. Но они ещё были детьми. Подростками. Просто глупыми влюблёнными подростками. Эмили отстраняется, вставая на ноги. Она протягивает Майку руку, и тот, хватаясь за неё, встаёт на ноги. — Проводить тебя до дома? – Спрашивает Майкл, держа Эмили за руку и целуя тыльную сторону ладони, улыбаясь. — Пойти со мной до дома. – Эмили вырывает руку. – После такой ссоры домой ты не пойдёшь. Так пусть уж дома перекантуешься у меня ночку. — А на кровать волк может залезть? – Майк улыбается шире, обнимая девушку за плечи. — Только после того, как волк помоется. От него ужасно несёт. — Это запах самца! — Придурка, а не самца. Они смеются, идя к дому Эмили. Она всегда могла его нормально поддержать. Даже после расставания.