О ежах и гранях

Иногда, оборачиваясь назад, Ниджимура задумывался о том, как два человека настолько разных по характеру, могли находиться на одной территории, не убивая друг друга. Сидя на скамейке и наблюдая за игрой команды, он думал о том, как вообще эти идиоты могли сыграться. Конечно, у всех из них был потенциал, но Куроко, еб твою мать… — Эй, Шузо, если ты так и будешь сидеть и всех рассматривать, то можешь смело валить на трибуны, — оборвал его мысли Акаши. Тот перевел скучающий взгляд на парня: и все-таки, как же так получилось, что они схлестнулись вместе? Невысокий, красноволосый, с диктаторскими замашками Акаши, всегда стремился скрывать истинные эмоции, накладывая на себя личины. Шузо было интересно наблюдать за ним. За тем, как он, словно многогранник, поворачивается с боку на бок, удивляя или даже поражая. Такие, говорят, скучны в постели. Нагло врут. — А что мне делать, Акаши? — все-таки сказал он. — Я сюда не играть пришел, а контролировать, чтобы вы не ленились. Со стороны команды послышалось фырканье: конечно, можно подумать, этот маленький узурпатор даст хоть кому-нибудь спуску. Акаши небрежно откинул челку: его излюбленный и несколько дурацкий жест, который, тем не менее, приносил толику спокойствия. — Не хочешь участвовать — проваливай, говорю же. Ниджимура встал, разминая кости. Он был в отличной форме, хоть и не принимал участия в играх, выходя, в основном, на замену. — Боишься передо мной облажаться? Этот взгляд всегда выводил Акаши из равновесия. Быстро приблизившись к нему, он, задрав голову и прищурив глаза прошипел: — Это у тебя комплекс неполноценности, а я… Договорить он не успел. Ниджимура, не церемонясь, закинул парня к себе на плечо. — Какого хрена?! — Одному ежу пора обрезать его колючки, — невозмутимо сказал он. — Ты мучаешь парней уже четвертый час, всему есть предел. Акаши промолчал, закатив глаза. Настало время испытывать предел Ниджимуры.