Да здравствует Король!

(Вена. 2007 год)       Солнце. Слишком жаркое в этом году, нестерпимо — яркое, превращающее сердце Европы в африканскую пустыню. Брусчатка и крыши старой Вены, трепещущие в этом расплавленном мареве июльского полудня, остаются позади. Мартин ведет машину прочь из города, туда, где на окраинах теснятся призраки былого. Его призраки.       Он стоит перед домом. Грязные стены социальной многоэтажки на окраине. Мусор и старый хлам вокруг. Сколько уже прошло, как он покинул это место? Лет двадцать. Но время здесь недвижимо. Все та же нищета и та же безнадежность, веющая из каждого окна. Та же грязь и обреченность. Он замечает за стеклами лица — за ним наблюдают. Настороженно и враждебно, прячась за мутью никогда не мытых стекол. Наблюдают, как зверь из своей норы наблюдал бы за охотником. Хорошо одетый человек на дорогой машине здесь может быть лишь вестником проблем. Он и сам когда-то был по ту сторону стекла. Он знает — мальчик, повзрослевший слишком рано.       Черный металл раскалившегося на солнце автомобиля. Забывшись, он кладет на него ладонь. Болезненным укусом перегретая поверхность выдергивает его в настоящее. «Никогда» — говорит он сам себе. В этот момент Мартин точно знает, что никогда больше не вернется к такой жизни. Лучше, однажды, он выберет смерть. Но не сейчас. И не в ближайшем будущем — в этом, стоящий под палящими лучами человек уверен. Теперь он знает, кто он и не может уйти просто так. Теперь он знает имя того, кто обрек их с матерью на нищую жизнь изгоев. Теперь он знает, почему его мать жила в вечном страхе и вечном одиночестве, никогда и ничего не объясняя ему. Он не мог уже ничего пообещать ей — обычному человеку, не выдержавшему свалившейся на него ноши. Но себе то уж он пообещает и обещание сдержит — чего бы это не стоило. Он отвоюет, вернет и займет свое место в этом мире любыми путями, не сожалея ни о чем. Этот мир не щадил его. Он ответит ему взаимностью.

***

(Портленд, 2015. Офис начальника полицейского управления) — Давно не виделись. Капитан полиции застывший в дверях, безупречен, как обычно. — Да. Я думал, вы погибли. Мартин усмехается про себя. Королевский ублюдок не первый, от кого он это слышит. Но на этом пути он уступит первенство им всем. — Я думал, что вы погибли. Они прислали Кеннета. — Верно. — Полиция считает его Джеком-Потрошителем. Похоже, он прибыл сюда вовремя. Фальшивое удивление и наигранное спокойствие. — «О, да! Капитан. Я знаю, кто был тем Джеком. И ты это понял». — Зачем вы здесь? Он садится напортив Шона нарочито-медленно, смакуя каждую секундную потерю самообладания на ненавистном лице. — Сообщить, что король случайно погиб. Мартин спокойно и уверенно смотрит в глаза человека в капитанском кресле. Он просто сообщает факты. — Что? — Насколько я знаю, он выпал из вертолета. Где-то над океаном. Тело так и не нашли. «О, да. Принц. Ты тоже умеешь чувствовать боль. А твоя хваленая холодность, лишь тобою же и созданный миф». — Диана была с ним. — Она цела. Не волнуйтесь, она у друзей. Очевидно, Виктор был не рад, что его заменили на Кеннета. И тем, что это устроил сам король. «И снова удар точно в цель. Наигранное сострадание — оскорбительнее чем пощечина». — И он договорился с сопротивлением? — Маленькая месть. Они получили вашу дочь. «Хватай наживку, Шон. Если б ты только знал — кто настоящий рыбак в этом деле. Но ты не знаешь. Яд неизвестности будет разъедать тебя изо дня в день».— А вы позаботились о короле. — Скажем так. Я случайно оказался в вертолете. — И Виктор занял трон. «Перчатка брошена, и ты не посмеешь не ответить на вызов». — Пока – да. Если вам любопытно, вертолет, также, не нашли. «Как хорошо ты понимаешь намеки, Шон. Жаль только, что понимаешь ты их неправильно». — Где моя дочь? Я хочу ее видеть. «О, да. Ты увидишь. Ровно столько, сколько я решу показать тебе». — Мне не говорят. Я просто решил сообщить. «Как тебе хочется позвать своих копов. Как хаотично ты ищешь причину, чтобы задержать меня. Но ты не станешь этого делать. Смотри — я просто встаю и ухожу». — Как с вами связаться? — Я свяжусь с вами. Кстати. Меня здесь не было и вы ничего не слышали. Банально. Но такова жизнь. Дверь кабинета захлопнулась за его спиной. — Такова теперь твоя жизнь, мой дорогой и последний брат.