Прекрасен.

      Просторный офисный кабинет с красивой табличкой «Discovery» и росписью владельца в первой букве, которую он оставил после очередной пьяной вечеринки. Обставлен кабинет был достаточно просто. Чёрный металлический стол с такими же чёрными металлическими стульями, оббитыми кожзаменителем в районе спинок и сидений стульями с одной и другой стороны. На столе чёрный блестящий ноутбук, банка с ручками и карандашами, поскольку органайзер владелец разбил при малоприятных обстоятельствах. Сбоку, напротив окна, стоял белый диван с подаренными подругой Анимал Планет (которая была безответно влюблена в Дискавери) подушками-кошками. А у дальней стены стоял тёмно-коричневый шкаф, в котором хранились вещи владельца, старые записи, красивые фотографии из командировок. Да, мужчина в самом прямом смысле жил в своём кабинете, поскольку снимать квартиру на неделю было дорого, а дольше недели он в городе и не жил. Скучную чёрно-белую картину скрашивали фотообои, изображавшие самые красивые уголки планеты, и огромная географическая карта.       Дискавери стоял перед зеркалом и смотрел на своё отражение. Его зрачки были расширенны, а руки немного подрагивали, словно от нетерпения. Мужчина провёл пальцами по своему отражению. «Прекрасен», — с трепетом подумал он. Для себя он был воистину прекрасен. Густые каштановые волосы, тёмно-карие глаза, правильные черты лица, даже шрамы казались ему восхитительными. Он нежно поцеловал отражающую гладь, оставляя запотевший от дыхания участок, затем немного отстранился глядя прямо в свои глаза и маниакально улыбаясь. Он даже не заметил, как отражённая тень обхватила плечо его зеркального клона. Дискавери ещё раз поцеловал отражение, но уже более страстно. «Прекрасен», — снова пронеслось у него в голове. Мужчина проводит пальцами по такой привычной, но такой ненавистной глади зеркала. Ведь он почти уверен, что эта стена разделяла его с самым любимым человеком — вторым Дискавери, заключённым в этом отражённом мире.       Канал в третий раз целует отражение, ещё более жадно, словно в любой момент их могут разлучить. Во время поцелуя левая рука перемещается на талию мужчины и начинает обводить контуры его торса, скрытого под белой футболкой и оранжевой курткой. Не очень-то довольный этим фактом, Дискавери нехотя разрывает поцелуй и ожесточённо сдирает с себя футболку вместе с курткой через голову, кидая вещи на пол. Затем он резко приближается к зеркалу, возобновляя разорванный поцелуй, судорожно пытаясь зацепиться за плечи, находящиеся с той стороны отражающей глади. Но всё безуспешно, и пальцы хватаются лишь за края довольно толстого стекла. А рука тем временем проходиться по полуобнажённому телу. Накаченные плечи, из которых выступают кости, крепкий бицепс, широкая грудь с выступающими ключицами и, хоть и не такими заметными, рёбрами, плоский живот, на котором в напряжённом состоянии проступают четыре кубика пресса. Пальцы задевают сосок, вызывая у мужчины короткий рваный стон, больше похожий на кашель. Это возбуждает Дискавери, поэтому движения пальцев продолжаются снова и снова. Мужчина смотрит лишь в глаза отражению, которые сейчас застилает пелена похоти и возбуждения.       А руки спускаются ниже, лаская внутреннюю сторону бедра, низ живота и нежно сжимая ягодицы. Дискавери никогда не любил грубые ласки, считая их чем-то диким и неправильным, и дико неправильным, и неправильно диким… Поэтому единственными следами, которые могли остаться на нём, были засосы на плечах от собственных поцелуев, которые он старательно скрывал курткой и футболкой. Пока правая рука очерчивала его отражение в зеркальной глади, левая уже пробралась внутрь спортивных штанов и усиленно пыталась их снять. Спустя минуту усилий ей это удаётся, и перед зеркалом стоит обнажённый Дискавери. Он ещё раз обвёл уже двумя руками своё отражение. «Прекрасен», — в который раз думает он, закусывая нижнюю губу. Затем обе руки переходят на тело мужчины, гладя каждый промежуток кожи, лишь в самом конце переходя к члену, который от напряжения уже начал болеть. Обхватив его, он прислоняется спиной к стене и привычными движениями принимается дрочить. Он водит рукой вверх, вниз, то и дело обводя головку большим пальцем и постанывая сквозь зубы, прерывисто дыша. Всё это время он не отрывает глаз от своего отражения, которое, как ему и положено, покорно повторяло все действия хозяина. В глазах обоих читалось лишь одно желание, рот был приоткрыт и жадно вдыхал воздух, чтобы потом со стоном выдохнуть. Пошлый хлюпающий звук смазки был не слышен за дверью кабинета лишь благодаря громкой музыке, включенной заблаговременно на ноутбуке. Дискавери закрыл глаза. «Три, два, один», — мысленно считает он и с приглушённым закусанной ладонью стоном кончает. Сперма вязкой жижей остаётся в ладони, капает на пол и немного попадает на зеркало. Мужчина устало сползает по стене на пол, сидит так полминуты, словно приходя в себя. Затем так же медленно встаёт, идёт к столу (благо шторы плотно закрыты) и берёт из ящика салфетки, вытирает руку, член. Неспешно подбирает вещи и одевается. Лишь потом оттирает сперму от пола и зеркала.       Выкинув использованную бумагу, он снова подходит к зеркалу. В глазах больше нет пелены возбуждения. Лишь нежность и любовь. Любовь к своему отражению, к себе. Лёгкий милый поцелуй и дверца шкафа закрывается, но зеркало остаётся снаружи. Изначально он думал спрятать его, скрыть, словно страшную тайну, но потом понял, что не сможет без него работать, спать, жить. Уж лучше видеть его каждый день, подвергаясь риску быть раскрытым, поскольку мало кто смотрел на своё отражение с такой любовью и теплотой. Лучше видеть его. Видеть себя. Он ещё раз поцеловал отражение и, отперев дверь, вышел в коридор. Ему ещё нужно заняться работой, и никто, кроме него, не смог бы понять, насколько эта работа для него важна. Поэтому он любил только себя.