Размывчатая реалия

Вот уже месяц счастливых снов, а жить хочется всё меньше и меньше. Умный организм начал вырабатывать иммунитет к снотворному, и засыпать было всё тяжелее, или сны были без картинок. Будто проваливаешься в пропасть. Такую глубокую и тёмную. Просыпаешься разбитым и такое ощущение, что всю ночь машины с рельсами разгружал. Хочется отдохнуть после такого состояния часок-другой, но нет. Надо идти вниз, затем – по делам. И так далее, и тому подобное. Около шести чашек утром и семи вечером – Хао не хотел засыпать. Не так давно до него дошло, что если он увеличит дозу снотворного, то может и вовсе не проснуться. Слишком дорогая плата за несколько часов счастья. Но ему в это не верится, а инстинкты самосохранения притупляются. Так прошла осень. Старушка заманивала в свои золотые тёплые сети радостных людей, маня красивыми букетами из листьев и маленькими солнечными зайчиками. Но это лишь ловушка. Через пару недель она всех одаривала плотными ливнями и холодным октябрём. Чем ближе подходила зима, тем ниже опускал свой нос Хао Асакура. Что бы ни происходило, хуже отношения с семьёй, чем были до «болезни», не становились, в прочем, как и лучше, чем в первую неделю после пробуждения. Хао часто приходил к озеру и ложился на холодную землю. Не обращая внимания на мелких букашек, что ползали по кончикам его волос, он смотрел в серое небо, не силясь что-либо увидеть. Осенняя меланхолия. Хао долго лежал под ветвями старых дубов, вдыхая аромат сырых листьев. Он крутил головой. Хотелось ощущать только этот запах. Было что-то такое, что именно сейчас было свойственно ему самому. Такое чувство, что они олицетворят потерявшуюся жизнь, смысл в ней. Хао закапывался в них и лежал, глядя на тяжёлые ватные облака, а сверху падали листья. Ещё и ещё, укрывая своим одеялом. Так странно. Ощущать себя частью природы… Асакуру успокаивало это печальное состояние мира и он, поддаваясь всеобщей депрессии, вспоминал нежность семьи из сна, с которой он не виделся несколько недель. Йо Асакура часто наблюдал за этим полубезумным состоянием брата. Ему было больно смотреть, как Хао в полузастёгнутой куртке лежал на земле, укрываясь листьями. Всеобщая печаль и уныние, которые парень никогда не любил. Да что же это со всеми произошло?! Все делают именно то, что ненавидят. Где Хао? Где тот Хао, что остроумно дерзил всем подряд? Где тот Йо, от улыбки которого наступало тёплое лето даже самой ужасно-холодной зимой? Всё изменилось. Плохой сценарист нашёл отвратного режиссёра, который, наняв ужасных актёров, заставлял играть их неестественно-странные акты. Слишком много фальши. Но пора бы вспомнить, что мы сами вершим свои судьбы. Мы сами себе божества, мы для себя являемся самыми страшными демонами. Так почему бы и не?.. С робкой улыбкой Йо плюхнулся на кучу листьев рядом с братом и стал рассматривать спокойный профиль родного человека. Реснички дрогнули, глаза открылись. Даже не поворачивая головы, Хао одарил брата своим ничего не понимающим взглядом. У старшего Асакуры же, кажется, нейтралитет со всей семьёй. Полный и абсолютный. Хотя спасибо и на этом. Реальность бы не вязалась, если бы отношения резко переломились в сторону плюса. А так всё вполне естественно. Пока. - Застегни куртку – простынешь, - тихо сказал Йо, за собачку поднимая молнию вверх. Он вообще был очень тихим в последние недели, что совершенно неестественно для него. Рука Хао пытается дотянуться до плеча брата, чтобы удостовериться, что это не очередная галлюцинация. Но было так тяжело. Руки не поднимались, какое-то расслабление и ветер в голове. Так тепло. Во сне такого никогда не было. Странно. Тихий вскрик разрушил начинающую материализовываться идиллию. Йо, убирая с волос несчастных букашек, случайно наткнулся на птенчика, который не шевелился. - Что случилось? – пытаясь как-нибудь рассеять пьяный бред, Хао приподнялся на локти и тоже заметил маленькое полудохлое существо. – Ааа… - грустно протянул он. Вообще лик смерти его никогда не пугал. А сейчас тем более нечего было бояться. Это по части Йо, пугаться - его роль. Аккуратно взяв на руки птенчика, Хао задумчиво погладил его оперение. Ещё тёпленький. Йо заинтересовано-испуганно через плечо брата взглянул на это создание, опаляя своим горячим дыханием как щеку близнеца, так и предмет «всех интересов». Из-за ветра едва заметно колыхался маленький пушок на лапках. В глазах братьев неподдельный интерес, на щеках лихорадочный румянец. Хао, пытаясь согреть птенца, попытался укутать его в шарф – не свой, конечно. Усиливающийся ветер ясно намекал на возможный ливень, и близнецы нехотя пошли домой, а раздосадованный Йо почти проклинал птичку за поломанный разговор, который даже начаться не успел.