- 5 -
28 ноября 2015 г. в 16:18
Закрывшись, Адам хотя бы немного расслабился. Страх, конечно, не отступил полностью, но уже можно было поразмыслить более-менее спокойно. Теперь он вчитался в письмо Агнессы куда внимательнее и проштудировал все двадцать страниц. Он точно знал: с Хани Ярд что-то неладно, и слова Саванж уже не казались ужасающим бредом. Даже в её сентиментальных и лирических отступлениях была сокрыта информация, которую он прежде не желал замечать. Впрочем, теперь он хотел только одного — поскорее собрать вещи и покинуть это место.
Нужно было взглянуть на расписание, чтобы понять, когда вообще подъезжает хоть какой-нибудь автобус к этой забытой богом дыре. Адам оставил письмо и вытащил телефон. Тот почти разрядился, пришлось идти в комнату. Подключив мобильный к сети, Адам сел на кровать и открыл галерею, нетерпеливо перелистывая снимки, чтобы добраться до свежих.
Но он не ожидал увидеть того, что ему открылось.
Расписание нельзя было прочесть, оно запечатлелось сожжённым до середины, перепачканным в чём-то грязно-буром, а в самом низу Адам разобрал тянущиеся к нему чёрные лапы с узловатыми суставами.
Брезгливо дёрнувшись, он листнул на следующий кадр. Здесь Мэг стояла в тумане. Её голову венчали чёрные рога, лица видно не было, но зато у тумана была широко раззявленная пасть. Большей жути Адам ещё не видел. Он оглянулся на окно, за стеклом всё так же висело белое марево, заслонив собой и заборчик, и улицу. Порывисто поднявшись, Адам завесил шторы и снова вернулся к телефону. Оставалось узнать, что там с детской площадкой.
Его пальцы едва заметно дрожали, и он не сразу решился посмотреть, вспомнив вдруг, что Агнесса что-то писала о детях. Но потом всё же открыл и этот снимок. Среди испорченных железных конструкций стояли иссохшие, полуразложившиеся тела, у которых почти обвалилась плоть и обнажились грязно-белые кости.
Гадливость мешалась с ужасающим страхом, Адам вскочил на ноги, оставив мобильный на кровати, но куда было бежать, если — теперь он знал точно — монстры повсюду. Он был замкнут в гигантском туманном террариуме, и со всех сторон к нему подбирались мерзкие пауки, уродливые твари.
«Зачем я им?» — в панике подумал он. Но это был всего лишь один вопрос из множества и на самом деле — не самый главный. Нужно было придумать, как покинуть это место, хотя где-то в глубине души Адам уже чувствовал изматывающее отчаяние и глухую печаль.
Может быть, сопротивление тщетно, может, с ним уже всё решено. В конце концов, что сдерживает их? Они могут войти в дом в любой момент.
Не любитель мистических фильмов и книжек-ужастиков, Адам почувствовал невероятную беспомощность. Он не знал ровным счётом ничего о том, как спасти себя в такой непонятной обстановке. Да что там! Он всегда полагал, что это лишь глупости и вымысел! Оказавшись замкнутым в Хани Ярде, он даже и предположить не мог, что его вдруг окружат твари из кошмарных сновидений.
Что-то заскреблось в окно, по чердаку промчался топот, снова раздалось назойливое тиканье часов. Адам, дрожа, подхватил мобильный и сделал несколько кадров. Наверное, это был лучший способ понять, один ли он здесь, в этой комнате.
Снимки вышли смазанными и тёмными, но совершенно обычными, и Адам хоть немного воспрял духом. Он снова вспомнил письмо Агнессы. Ближе к концу она писала:
«В чём-то я всё-таки разобралась, Адам. Сопротивление, быть может, и бесполезно, но есть и другие пути. Не пытайся всё решить в лоб. Раз уж ты здесь, то, может, стоит задуматься — почему. Именно ответ на этот вопрос дал мне ключ от цепей, что столь долго меня окутывали».
Эта часть послания значительно отличалась от предыдущих страниц. Здесь Агнесса рассуждала здраво и строго, не впадала в лиричный бред, не боялась. Он сам мог бы написать такие сдержанные строчки, и если бы не чужой почерк, даже принял бы их за выражение собственных мыслей. Вот только в отличие от Саванж он не знал, что делать, и не получил никакого ключа. Сколько она прожила здесь, прежде чем оказалась погребена на местном кладбище?
Вспомнив свежую землю и белую розу, Адам помрачнел. Даже если Агнесса в чём-то разобралась, это не помогло ей покинуть Хани Ярд живой. Может, она вообще предпочла самоубийство?..
Поёжившись от внезапно пришедшего на ум решения, Адам вытащил из шкафа чемодан и принялся собирать вещи. Завтра утром — потому что ночь казалась намного опаснее — он выйдет на трассу и пойдёт вперёд. Рано или поздно мимо проедет хоть какой-то автомобиль. Кто-нибудь обязательно остановится и заберёт его отсюда.
Снова раздался бой часов. Скрежещущее и хриплое «Бам-бам» заставило Адама выругаться. Откуда мог доноситься этот звук? Ведь на чердаке ничего такого не было? Внезапная злость, подогреваемая ощущением принятого решения, заставила Адама набросить куртку и выйти из дома. Туман, точно чувствуя его настроение, отступил за ограду и не пересекал её, хотя дальше стоял сплошной стеной.
Адам проверил фонарик, найденный в ящике под мутным зеркалом, что висело в прихожей, тусклый луч высветил бурые листья и пожухлую траву. «Сойдёт», — решил Адам и подошёл к лестнице. Он всё ещё слышал скрипучее тиканье и натужное скрипение большого маятника. Часы, конечно, уже не били, но точно находились наверху.
Уцепившись за ржавые и влажные перила, Адам поднялся и подковырнул ножом крючок. Дверца подалась сразу, раскрывая тёмный провал. Подтянувшись, Адам всё-таки ступил в царство пыли и паутины. Он скользнул лучом фонарика и обомлел. Вокруг него высились горы всевозможных вещей. Изломанные, порванные, запылённые и завешенные плотными пологами паутины, они почти полностью потеряли форму, отчего всё пространство казалось единым целым.
Тусклый свет выхватил белое лицо, Адам чуть не попятился, но вовремя сообразил, что это всего лишь фарфор циферблата. Чёрные стрелки на нём показывали семь минут десятого. Маятник двигался размеренно, тяжело отсчитывая секунды. У Адама пересохло во рту — не потому, что чердак вдруг оказался полон всякого хлама, не потому, что нашлись эти часы. Он смотрел и смотрел на стрелки, понимая, что семь минут десятого — это важно. Слишком важно, но он не помнил причины.
И хоть маятник качался, стрелки оставались на месте. Они будто бы навсегда застыли, показывая это неровное время.
Адам думал, что не сможет заснуть, но внезапно глаза начали слипаться, несмотря на все звуки над головой и неумолчное тиканье часов. Устроившись в кресле, стоявшем в углу спальни, он укрыл ноги пледом и положил мобильный на колени. Не сон, но дрёму он ещё мог себе позволить, только хотелось иметь под рукой что-нибудь, что могло сразу рассказать об истинной природе вещей.
Почти сразу он начал клевать носом. Сон наваливался тяжёлым облаком, голова клонилась вниз, но Адам ещё пытался с этим бороться, пока вдруг не увидел себя посредине шоссе.
Оживлённое, переполненное автомобилями, оно сияло огнями фар. Машины неслись мимо, но одна из полос стояла. Адам пошёл вдоль разномастных авто, пытаясь понять, в чём дело. Водители ругались, слушали музыку, переговаривались с пассажирами, но никто не обращал внимания на человека, бредущего по разделительной полосе.
Впрочем, Адам и не хотел, чтобы его заметили. Ему было страшно, казалось, что он вот-вот поскользнётся и упадёт под колёса, или же очередь стоящих автомобилей начнёт движение и кто-нибудь собьёт его. Не хотелось чувствовать боль, а она поднималась удушливыми волнами от одной только мысли.
Яркие огни бросали блики на отчего-то белую рубашку Адама — да, он был в одной рубашке, хотя глубокая осень не располагала к прогулкам без верхней одежды — и порой казалось, что на белой ткани проступает кровь.
Адам ускорил шаг, как будто пытаясь сбежать от мороков, и тут обнаружил причину, из-за которой образовалась пробка: груда искорёженного металла, некогда бывшая машиной, плотно вписалась в ограждение. Асфальт был усеян стеклом, кое-где валялись отлетевшие обломки. Вокруг уже хлопотала полиция, поодаль стояла карета скорой помощи.
Наблюдая за этим с внезапным интересом, Адам услышал обрывок разговора:
— Наверное, у парня было не всё в порядке с рулём, занесло — и вот результат. Ровно в девять вечера…
«Девять вечера?» — Адам вдруг отчётливо различил бой старых часов и проснулся.
О чём был этот сон? Что он мог значить?
Адам попытался успокоиться, но было неясно, сколько он на самом деле проспал. Дом, казалось, шуршал сильнее обычного. Не совсем понимая, зачем это делает, Адам подошёл к окну и выглянул из-за шторы.
За заборчиком ползла белёсая тварь, бесформенная, покрытая поблёскивающей слизью. В саду, точно обнявшись, возвышались два скелета, в пустых глазницах мерцал свет. Адам отвернулся. Это напоминало взбесившийся Хэллоуин, на котором уже ни капли не было смешно.
«Их много, невозможно вообразить, как много», — с отчаянием подумал он. Как миновать всех этих чудовищ, как пробраться мимо них к спасительной дороге?
А ещё ему показалось, что теперь, когда Хани Ярд сбросил маску, утро тут не наступит вовсе. Ведь чудовищам уже не нужно даже изображать нормальную жизнь.
Внезапно Адам понял, что ему все лгали. Тут не было ни почты, ни доставки, тут не было никого, кто оказался бы человеком. Ни одного союзника. Зачем он приехал сюда?..
Раздался стук во входную дверь. Адам метнулся от окна, настороженно прислушиваясь и пытаясь осознать, что происходит. В глаза бросился нож, лежавший на кухонном столе, он был хорошо виден от двери комнаты. Прокравшись в кухню, Адам сжал рукоять. Возможно, это его единственное оружие здесь.
— Кто там? — крикнул он. Его голос не задрожал, но всё же в интонации слышался страх.
— Мэг. Ты можешь не бояться меня.
Адам не был в этом так уверен, но не нашёл причин, чтобы не открыть. Ведь если он сейчас не покажется Мэг, все чудища поймут, что он их раскусил.
Приоткрыв дверь лишь на величину цепочки, Адам выглянул и сразу же заметил Маргарет. Она переминалась с ноги на ногу, щурила глаза. В ней проступали черты зверя. Её лицо и раньше-то не казалось миловидным, а сейчас было попросту страшным. И пластика движений, и беспокойные пальцы, и напряжённая поза — всё говорило о том, что Мэг — одна из тварей.
— Что случилось? — спросил Адам, стараясь не представлять, как она вдруг сбрасывает кожу или обнажает клыки. Он надеялся, что Мэг не заметила ножа в его руках.
— Я испекла пирог. Пора отметить твоё новоселье, — она улыбнулась, и Адам даже удивился, заметив вполне человеческие зубы. — Смотри, Самюэль приготовил документы.
Адам быстро глянул вниз — на крыльце действительно лежал большой конверт, но нагибаться за ним не хотелось.
— Я не собираюсь здесь жить, — заметил он слишком нервно, не так, как следовало.
— Агнесса вот тоже такое говорила, — усмешка Мэг превратилась в зловещий оскал, а глаза неестественно блеснули. — Но ведь прожила тут целую жизнь.
— Я — не Агнесса, — ответил Адам на это.
— Приходи, когда передумаешь, — она развернулась и пошла прочь. Алые волосы растрепало ветром, на мгновение показалось, что вокруг головы Мэг загорелось зловещее сияние.
Только когда она ушла, Адам поднял конверт и запер двери. Он вскрыл плотную бумагу ножом и быстро пролистал документы. Здесь было всё, что касалось дома и земельного участка. С ужасом Адам увидел собственную подпись.
«Я не хочу жить здесь, — подумал он снова. — Я не останусь здесь!»
Он снова посмотрел на письмо Агнессы, а потом даже торопливо схватил его и начал перечитывать, надеясь найти хоть что-то полезное.
«Когда впервые попадаешь сюда, возникает мысль, что тебе тут не место. Да уж, это не самый лучезарный городок, прямо скажем. Дожди и туманы, мрачное небо… Не сказала бы я тебе, Адам, что тут есть что-то другое. Впрочем, ты, может, увидишь солнце пару раз.
И конечно, как и я, ты будешь мечтать о бегстве. Когда-то я слышала, что это можно сделать, но у нас с тобой нет столько времени. И скоро ты поймёшь, что Хани Ярд сделает тебя своим».
Это не было полезным, это было страшным. Чем больше Адам всматривался в слова «сделает своим», тем сильнее колотилось его сердце. Он и представить себе не мог, что умеет так отчаянно бояться.
Он не хотел принадлежать этому месту, но не знал, как ему противостоять. Вдыхая воздух Хани Ярда, чувствуя его кожей, он становился этим городком, вживался и врастал в его атмосферу. Это невозможно было отрицать. Торопливо перелистнув страницы, Адам пробежал глазами другое место:
«Наши воспоминания полны причудливых вещей, милый. Но ты не всегда задумываешься, насколько тот или иной момент тебе дорог. Однако здесь в какой-то миг понимаешь, что воспоминания — лучшее, что у тебя было когда-то. А потом Хани Ярд начинает убеждать, что с тобой никогда ничего не происходило, что у тебя и не было никакой жизни до».
Адам пожал плечами, сначала решив, что у него нет такой проблемы, но тут же вспомнил нотариуса. Улыбался тот или был полностью серьёзен? Зачитывал документы или вручил конверт? Какая из картинок была верной? Или ни одна из них не случилась?..
Строчки в этом месте письма казались смазанными и особенно уродливыми. Саванж рассуждала:
«И нет ничего сильнее отчаяния. Когда ты ощутишь его, то захочешь отыскать ружьё и пустить себе пулю в лоб.
Я знаю, я ведь так и поступила».
Адам оглядел кухню. Ружьё?.. Он не собирался кончать с собой даже от самого жуткого отчаяния, но оружие бы ему не помешало.