О демонах, шарфах и чае

Иван скептически смотрит на чёрное дуло пистолета, находящееся в нескольких сантиметрах от его лица. Вокруг кто-то что-то кричит, кажется, на полу матерится Артур, которому неплохо так вдарили в живот с колена парой секунд ранее, а его, вот, в заложники взяли. Честно, ему доводилось примерить множество ролей за всё то время, что он существует. Однако зачастую ему достаются личины охотников, а не испуганных жертв, дрожащих из-за материальной угрозы. Ну, как говорится, жизнь лишь короткое мгновение, и они должны опробовать всё, чтобы потом было хотя бы о чём вспомнить. Новый опыт, как никак. Он фокусирует взгляд на лице преступника, совершенно внезапно улыбаясь. Столь внезапно, что они оба этого не ожидают, даже неизвестно, кто из них больше удивляется подобной реакции. — Как насчёт сделки? — всё же интересуется Брагинский, так, чисто для галочки. — Заткнись, — достаточно грубо отвечают ему, хватая за плечо и заставляя развернуться лицом к испуганной толпе, приставляя пистолет уже к виску, жестко фиксируя шею. — Никаких переговоров с заложниками. Ты идёшь с нами, а вы, — очередной взгляд на людей, — дёрнитесь — сдохните. — Так бы и сказали, что не в настроении сегодня продавать душу, — хмыкает Иван, за что получает незамедлительный удар рукоятью оружия по лицу. Это даже забавно, если не так отвратительно. Кёркленд поднимается на руках, смотря на него таким взглядом, что невольно хочется усмехнуться и отсалютовать ему. А ведь перед выходом из дома он предупреждал, что этот день обещает быть насыщенным, не его вина, что нужные слова кто-то пропускает мимо ушей. А теперь они расплачиваются тем, что попали прямиком на ограбление банка, да ни какого-то там обычного, а одного из самых популярных в Лондоне. Название он не помнит, точнее не считает нужным вообще запоминать, какая разница, что именно грабят, когда это делают так весело. Помниться, пару раз он попадал на нечто подобное, но полиция мгновенно разбиралась с выбившимися из системы людьми, что невольно печалило. А здесь не просто первый ряд, чуть ли не главная роль. Он вынужден развернуться и послушно пойти за преступниками, прежде чем уловить звон. Одиночный, но столь оглушительный, что Иван непроизвольно останавливается, прислушиваясь. Его мгновенно ударяют между лопаток, заставляя упасть на колени от внезапной боли. Человеческое тело всё же слишком хрупкое для чего-то подобного, впрочем, ему практически плевать. Потому что он находит то, что ему действительно нужно. «Пожалуйста, кто-нибудь… хоть кто-нибудь, помоги» «Как интересно, действительно кто-нибудь?» «Если вы… да» «По рукам» Реагировать на грубый тон грабителей теперь уже не кажется столь увлекательной забавой. Иван находит что-то более занимательное, только вот кто. Его хватают за плечо, заставляя вновь встать на ноги, хотя колени постоянно подгибаются из-за резких вспышек боли перед глазами. Тьма накрывает волнами, не давая и шанса на то, чтобы выдохнуть. Чертовски слабая оболочка. Впрочем, его это сейчас мало интересует, все его демонические чувства рыскают по толпе с одной конкретной целью: найти призывавшего. Честно, слишком сумбурная ситуация, он со своей колокольни даже определить не успел, лишь чисто на инстинктах заключить сделку. Вот что делают привычки, доведённые до автоматизма. Даже Кёркленд, стреляющий в его сторону явно неодобрительным взглядом, теряется на общем паническом фоне. Его практически тащат по полу по каким-то полутёмным коридорам, когда Брагинский, наконец, слабо дёргается, тем самым порождая в свою сторону новую порцию отвратительных шуток, но плевать. Плевать, потому что он находит. Какая до изумления чистая душа, помнится, нечто подобное последний раз он видел около десятка лет назад в Бразилии. Да-а, неплохое так время было, увлекательное на чёрный юмор. Вся процессия внезапно замирает, беспардонно бросая его на пол. Сплёвывая в сторону кровавую слюну, Иван всё же вынуждает себя перевернуться на живот, чтобы привстать на локтях и оглядеться. Как-то они чересчур быстро дошли до хранилища. Открытого хранилища, между прочим, переполненного зелёными бумажками. В некой степени это восхищает. Насколько же люди никчёмны, раз готовы убивать друг друга из-за денег, которые рано или поздно имеют свойство обесцениваться. Сколько прекрасных войн было из-за инфляций и кризисов. Ему всегда нравилось наблюдать за тем, как смертные впиваются друг другу в глотки, разрывая плоть, лишь для того, чтобы овладеть столь эфемерным счастьем. Наверное, улыбка с окровавленными зубами в его исполнении смотрится жутковато, жаль, что никто в его сторону так и не взглянул, занятый тем, чтобы больше схватить. Иван полностью уверен, что эти неудачники в конце так же передерутся за украденное. Ведь все люди по натуре своей до безобразия жадные создания. Впрочем, это и делает их столь интересными объектами. На него не смотрят даже в тот момент, когда он тактично отползает к стене, чтобы облокотиться о неё спиной, переведя дыхание. Честно, Брагинский успевает несколько заскучать, перенасытившись чересчур яркими эмоциями паники и ненависти. — Не то, чтобы я сомневался в ваших методах, но, — он демонстративно сплёвывает кровавый сгусток в сторону, — вы никогда не пробовали действовать более оперативно, минуты через три полиция закончит оцеплять здание. Нужно отдать должное, к нему подлетают мгновенно, даже бросая по пути переполненный мешок, который никак не закрывался. Подлетают, ударяя по животу, заставляя захрипеть от оглушительной боли, накрывшей сознание. — Откуда ты, сука, это знаешь? — спрашивают у него, хватая за грудки. — Если бы вы смотрели по сторонам, то обязательно бы заметили, как один из сотрудников потянулся к тревожной кнопке, — насмешливый оскал сдержать невозможно, за что он мгновенно и платится. Мужчина с отвращением отпускает его, без особых церемоний ударяя ногой по голове. Брагинский обессилено скатывается на пол, чувствуя, пожалуй, ничего. Впрочем, нет. С трудом переворачивается на бок, выплёвывая зуб. Вот же ж, а он недавно провёл отбеливание, а здесь такая неудача. Перед глазами стоит сплошная тьма, голова мокрая, похоже, умудрились разбить. Неприятное чувство, но несмертельное. Превозмогая шум и внезапную слепоту, он прислушивается к окружающим звукам, наконец, различая разговор. — И что нам делать? — Что делать, что делать. Работать быстрее надо было. — Всё было оперативно, так что рот закрой. — Заткнулись оба, берём мешки, заложников и сваливаем. Будто копов не знаете, в гражданских не посмеют стрелять. — А с этим что делать? Судя по секундой тишине, все четверо тактично смотрят в его сторону, явно раздумывая. Увидеть он этого, к сожалению, не может. Не то, чтобы он в этом разбирается, но, похоже, из-за не слишком ласкового удара, у него отслоилась сетчатка или как-то повредились нервы зрения. Короче, прощайте краски мира, здравствуй слепота. — Этот уже не жилец, — наконец, следует ответ. — Добить. Кажется, следующие действия он чувствует лишь на энергетическом уровне. Потому что один из грабителей подходит к нему, передёргивает предохранитель, а затем дважды стреляет в голову.

***

Когда ты мёртв, чувствуется некая неопределённость. Будто балансируешь на грани между болью и умиротворением, гадая, в какую сторону быстрее свалишься. Когда это происходит впервые, единственное чувство — паника. В последующие разы возможен интерес и даже некое любопытство, а вот когда это число переваливается за десяток, думать уже ни о чём не хочется. Просто лежать и наслаждаться непроницаемой тишиной, потому что возвращаться в реальной мир особого желания не наблюдается. А здесь всё такое белое и практически привычное, что как дома. Будь на это его воля, то он бы даже перевернулся на бок и улёгся по удобнее, но смысл смерти заключается не в этом. В этом измерении нет физической оболочки, здесь лишь твоё астральное «я», которое не может шевелиться, ходить, говорить, в общем, просто болтается в пространстве, ожидая своей участи. Короче, почти скука. Говорят, что человеческие души в подобном состоянии могут проводить столетиями, прежде чем решится их дальнейшая судьба. Иван этим похвастаться не мог, потому что его судьба давно решилась, а это просто как галочка, что его тело вновь умерло. Болтаться он тут собирается около парочки месяцев точно. Ведь в чём прелесть этого измерения? А в том, что его отсюда может достать либо он сам, либо некромант. А поскольку последние огромная редкость, то никто его не потревожит. И почему нельзя было так поступить ранее? Хм-м, прекрасный вопрос. Пока он раздумывает над ответом, окружающее пространство содрогается в оглушительном звоне. Будь у него уши, то в них бы обязательно лопнули перепонки, а так его сознание лишь дёргается куда-то в сторону и плывёт. Плывёт вместе с окружающим светом, покрывающимся какой-то рябью. Звон повторяется вновь, заставляя размеренные мысли дрогнуть. Словно некто бьёт в огромный колокол прямо над ухом. Отвратительное чувство. «Помогите. Помогите. ПОМОГИТЕ!» Точно, как он мог забыть? Пространство жёстко толкает его в спину, заставляя мгновенно распахнуть глаза, ловя парочку пуль грудью. Голова раскалывается, заставляя его неловко пошатнуться и схватиться за затылок, зашипев под нос нецензурную брань. И лишь понимая, что вокруг подозрительно тихо, Иван заставляет себя оглядеться, чтобы убедиться, что мёртв он был от силы несколько минут, потому что обстановка особо не изменилась. Разве что грабители переместились в главный зал и явно попытались убить его контрактора. Какая жалость, а он практически позабыл о том, что с кем-то чисто автоматически успел заключить сделку, пока его тактично тащили в хранилище. Демонстративно разворачиваясь, он выплёвывает пулю в сторону, обворожительно улыбаясь побледневшей женщине. Да, выглядит он сейчас не слишком дружелюбно, особенно с дыркой то от пули, но вежливость ещё никто не отменял. Несмотря ни на что, Брагинский старается быть учтивым со своими партнёрами, конечно же, если настроение к этому располагает. — Мисс, м-м-м, Ралфс, — читает на её бейджике Иван, протягивая руку, чтобы помочь леди подняться. Похоже, это та самая сотрудница, нажавшая тревожную кнопку. Неудобно получилось. — Вы в порядке? Женщина с нескрываемым ужасом смотрит на его окровавленную ладонь с почерневшими ногтями и запекшейся кровью под ними, с огромным лиловым синяком на внешней стороне, и раздумывает над тем, стоит ли ей падать в обморок. По крайне мере, её заминка воспринимается именно подобным образом. Да-да, он понимает, что не с показа мод вернулся. А как она хотела, заключая сделку с тем, кто буквально секунду назад выбрался из лап самой смерти? Конечно же, он не должен благоухать лавандой и блистать белозубой улыбкой. К слову об улыбке. Брагинский спешно проводит языком по переднему ряду, чтобы понять, что одного зуба у него всё же нет. Паршивенько так-то. — Я понимаю, что не образец чистоплюйства, но и вы сейчас не мисс мира, — поторапливает её с решением Иван, уже порядком устав держать руку на весу. И то ли он так прекрасно умеет убеждать, что вряд ли, то ли Ралфс просто в таком шоке, что наверняка, но она всё же хватается за его ладонь, поднимаясь на ноги. Поднимаясь, чтобы неуклюже раскинуть руки вперёд и вцепиться в его плечи из-за дрожащих коленей. Ну, Брагинский джентльмен, он, конечно же, поддержит леди в подобной ситуации, а потом тактично отпустит. Женщина сползает по нему вниз, оседая возле ног чуть ли не в обнимку с его бедром. Похоже, адреналин начинает немного отступать, вон как подбородок задёргался, а зубы застучали. Загляденье, смотрел бы и смотрел. Впрочем, он даже затылком ощущает глухое раздражение Кёркленда. — И вновь моё почтение, господа, — Иван шутливо склоняет голову к плечу, чувствуя, как кожа на затылке стягивается из-за запёкшейся крови. — А я смотрю, вы не далеко ушли после моего предупреждения. — Ублюдок, кто ты вообще такой?! — осипшим голосом интересуется у него один из мужчин, вскидывая пистолет вновь. — Мы убили тебя, так какого хрена ты до сих пор на ногах? — Скажу так, вы неправдоподобно стреляете, — певуче тянет он в ответ, кое-как отцепляя от своей ноги женщину, чтобы подойти в плотную к грабителям, чувствуя, как дуло упирается в грудь. — Не туда целишься, — Брагинский прищуривается, наклоняясь вперёд. — Обычно стреляют в сердце, чтобы наверняка, — и аккуратно так переставляет пистолет в левую сторону. Кажется, руки у преступника всё же дрогнули, потому что мгновенно слышится выстрел, а затем ещё несколько, чтобы наверняка. На заднем плане некто вскрикивает, в ужасе зажимая себе рот ладонями, чтобы не привлечь внимания. Иван задумчиво прикрывает глаза, протяжно мыча нечто на одной волне, прежде чем похрустеть шеей и взглянуть на грабителя. Человек, стоящий напротив него, похоже, был готов обделаться или свалиться в обморок, потому что с таким священным страхом на него смотрит не каждый. Это даже несколько подкупает его мысли, вызывая на лице умилённую улыбку, которую, похоже, каждый трактует по-своему. — Неплохо-неплохо, — всё же вынужден похвалить его Брагинский, делая короткий шаг назад, закладывая руки за спину. — Но на меня это не действует, понимаешь? Нет у меня сердца, — улыбка перерастает в откровенный оскал, клыки вытягиваются в долю секунды. Он демонстративно отряхивает окровавленную одежду, прежде чем провести руками по вискам, оглаживая закрученные вокруг острых ушей рога. Хвост безвольно опадает вниз, оставляя на полу глубокую царапину из-за острой кисточки. Кажется, что настроение поднимается на несколько ступеней ввысь, хотя он и так был весьма и весьма предрасположен к веселью сегодня. Впрочем, толкнуть эпичную речь ему так и не дают, выпуская очередную очередь пуль, только теперь совершенно не целясь. Конечно же, можно было подождать, пока у них закончатся патроны, но зачем же? Вот и он точно так же думает, щёлкая пальцами, основательно вымораживая механизм в каждом пистолете. Один из грабителей злобно отбрасывает оружие в сторону, кидаясь на него с голыми руками, за что мгновенно платится. Брагинский хватает его за запястье, резко выворачивая руку в другую сторону, слыша, как приятно хрустит плечо. В ушах мгновенно отдаётся крик полный боли, и мужчина падает на колени рядом с его контрактором, которая от ужаса заваливается куда-то вбок, в нелепой попытке отползти подальше. Артур позади произносит одними губами «позёр», но этого достаточно, чтобы он услышал и отсалютовал ему в ответ. Похоже, Кёркленд решает не светиться на публике, чтобы после не писать лишние строчки в отчёте. Какое похожее на него решение, аж в тоску вгоняет. Честно, он ожидает нечто более занимательное, чем всё происходящее. Будущий труп под ногами переходит на хрипы. И Иван без особого сожаления поступает с ним так же, как он буквально минут десять назад поступил с Артуром. А именно ударяет ногой по животу, заставляя упасть на спину. А затем просто делает два шага вперёд. Первым — проламывает грудную клетку, вторым — давит череп. Человек по истине изумительное существо. Оно настолько хрупкое, но настолько сильное одновременно. Так, чтобы сломать человеческий череп, требуется силы раза в два больше, чем имеется у простого смертного. Он мог бы скинуть это на закидоны Матери Природы, потому что та вечно любит всё усложнят. А людей она любит, ведь вложила в них намного больше, чем кто-либо другой. Именно поэтому у большинства людей слишком высокие моральные ценности, и прямая функция уничтожения себе подобных в них не входит. Трое оставшихся кидают в него мешки, пытаясь бежать. Очень зря, похоже, их не учили тому, что бежать от хищников нельзя. Поскольку страх жертвы лишь сильнее подогревает интерес. Несколькими точными движениями Иван разрезает мешки хвостом, переходя на скользящую ходьбу. За долю секунды он достигает отставшего мужчину, вскидывая руку вперёд, мягко рассекая его плоть пальцами, обхватывая бьющееся в агонии сердце, прежде чем безжалостно вырвать его наружу с кусками вены и аортой. Труп глухо падает, заливая окружающее пространство кровью. Брагинский раздражённо цокает, понимая, что остальных догонять не имеет смысла, ну, это и к лучшему. Он, конечно, не мать Тереза, но исправиться имеет возможность каждый человек. По крайней мере эти двое будут исправляться в психиатрической больнице, где будут сходить с ума от кошмаров, а потом, не выдерживая давления, один разобьёт себе голову о стену, а второй вырвет вены на запястье зубами. Отбрасывая сердце в сторону, Иван, мурлыча себе под нос песенку, возвращается к мисс Ралфс, даже не предлагая помощь. Потому что по безумному взгляду становится ясно, та с трудом держится на локтях, что уж говорить о вертикальном положение. — Как вам представление? — любезно интересуется у неё Брагинский, демонстративно не замечая остальных людей. — И всё для вас одной, вы ведь так этого просили. — Ч-что? — почти беззвучно переспрашивают у него. — Ну, вы ведь просили о помощи, вот это она и есть, — снисходительно поясняет он, спиной ощущая, как полиция активизируется, планируя влететь в холл. — Только подумайте, из-за вас всё это и произошло. — Н… нет. — Да-да, если бы вы не попросили, то я бы даже пальцем не пошевелил, а так, увы, — Иван разводит руками в стороны. — В их смертях лишь ваша вина, Джули. Женщина потерянно смотрит в его глаза. Её зубы стучат с такой силой, что кажется ещё немного, и она прикусит себе язык. И, наконец, появляются слёзы. Они скатывается по бледным щекам, срываясь с острых скул, падая на фирменную рубашку сотрудницы банка. А после леди Ралфс начинает выть на одной волне, вцепившись пальцами в волосы под самый корень. Вот и оно, понимание всей ситуации и её последствий. — Всем оставаться на месте, это полиция! Иван обворожительно улыбается Джули, прежде чем подмигнуть застывшему Кёркледу и раствориться на месте, словно его никогда и не было здесь. Не-е-ет, поход в банк ему явно понравился, нужно будет как-нибудь повторить.

***

— И когда ты заберёшь её душу? Артур входит в гостинную, устало спуская галстук и явно собираясь упасть в соседнее кресло, но почему-то передумывает, демонстративно останавливаясь посередине. Он лениво взирает на него сквозь ресницы, поглаживая тарахтящего кота, которого никто не гладит вот уже третьи сутки. Не удивительно, что он пошёл к нему на руки сразу же, как Брагинский только появился на пороге. Нет, в обычное время он его тоже жалует, но с явной неохотой. А здесь прямо искренне так, он даже немного умилился всей ситуации в целом. — Не за чем спешить, — вынужден произнести Иван, выпрямляясь и позволяя животине плавно соскользнуть на пол. — Через два дня она выпрыгнет из окна больницы, потому что придёт к выводу, что всё это действительно только её вина. Люди такие глупые. В ответ ему хмыкают, а после Кёркленд всё же покидает его общество, не сказав ни слова. Правда возвращается тоже чересчур быстро с характерной коробкой. Ну, нет, только не говорите ему, что этот парень начнёт лечить его этими пресловутыми человеческими методами. По уверенному лицу напарника становится ясно, что как раз-таки это он делать и собирается. — Ну, нет, ты не серьёзно, — капризно тянет Иван, но всё же послушно подставляется под вату, намоченную перекисью водорода. Всё же запёкшаяся кровь, стягивающая кожу, его тоже немного достала. — О-о-о, вот я как раз-таки серьёзно, — убеждённо произносит Артур, сжимая его нижнюю челюсть указательным и большим пальцев, вынуждая открыть рот. — Они выбили тебе зуб, ха, как комично получилось. — Потому что я им это позволил. — Конечно-конечно, никаких сомнений, — насмешливо кивает в ответ Кёркленд, отчего Брагинский лишь раздражённо щёлкает зубами, чуть не прикусив холённый английский палец. Впрочем, все дельнейшие действия происходят без подобных казусов. Они оба замолкают, каждый погружённый в свои невесёлые думы. Артур, обработав лицо, переходит на ногти. Он аккуратно проводит ватой по каждому ногтю, стараясь вычистить из-под них кровью и кусочки человеческой кожи. К своему стыду, стоит признаться, что Иван расслабляется. Действительно расслабляется под мягкими, но неумолимыми движениями напарника, что делать демонам категорически не положено. Несмотря на то, что они испытывают вполне человеческие эмоции, доверие для них под строжайшим запретом. И даже не потому, что кто-то где-то так сказал, а для собственного блага. Каждый из их вида двуличная лживая тварь, готовая продать «друга» при любом удобном случае, поэтому тёплые связи между кем-либо вызывают в их кругах лишь насмешку. Однако, если честно, ему сейчас плевать буквально на всё. Он даже особо не сопротивляется, когда Кёркленд тянет его наверх, загоняя в общую ванную комнату, заставляя скинуть всю одежду. Недовольно отмахивается Иван лишь тогда, когда покушаются на его бинты на шее, но вскоре и это летит в строну испорченной одежды, а его загоняют в душевую кабинку. Он заинтересованно следит за тем, как Артур скидывает с себя пиджак, отбрасывает в сторону обувь, туда же галстук и расстёгивает пару пуговиц на рубашке, прежде чем войти следом за ним, закрывая дверь. Язвительное замечание так и просится наружу, но он почему-то молчит, наблюдая за тем, как демон регулирует напор и температуру воды, как цепляет душ обратно наверх, как выдавливает на ладонь шампунь, заставляя его опуститься на специальный выступ, чтобы запустить свои пальцы в его волосы. И в эту секунду весь мир перестаёт существовать. Потому что за то, как Кёркленд массирует голову, он готов продать всё, что только имеет. И если в первую минуту он напряжённо сидит к нему спиной, то после свободно откидывается назад, упираясь затылком в живот. А пальцы у этого засранца действительно то, что необходимо. Ловкие, нежные и мягкие. Они надавливают на нужные точки, заставляя его блаженно прикрыть глаза, казалось, уплывая куда-то в оглушающую негу. Чёртова ванильная идиллия, и почему они раньше ничего подобного не делали? Его приводит в чувства внезапные прикосновения к шее. Нежная кожа прикрывается мурашками, заставляя его неуклюже дёрнуться в сторону, уходя от прикосновений, чтобы после замереть. Вот же ж блядство, так явственно показать свою ахиллесову пяту ещё нужно уметь. И главное кому? Какому-то ублюдку, с которым он через пару лет перестанет видеться вовсе из-за ненадобности. Впрочем, нужно отдать Кёркленду должное. Тот сразу всё понял и конечности свои убрал, но лишь для того, чтобы снять душ и направить воду на его голову, смывая пену, а вместе с ней и кровь. — Эти шрамы выглядят старыми, — внезапно прерывает тишину его резкий голос. Ну вот зачем, так прекрасно молчали практически час. — Почему ты их не залечил? — Потому что раны от светлого оружия никогда не пропадают до конца, — огрызается Брагинский, а после добавляет с неким смирением. — Кому-кому, а тебе должно быть об этом известно. Рука на его голове предательски дёргается, а это значит, что он попадает в цель. Это и не удивительно, у каждого демона есть шрамы, у кого-то больше, у кого-то меньше, здесь даже не важно сколько их, важно как они выглядят. У Брагинского это явственные следы от… металлического ошейника шипами внутрь. И Кёркленд слишком умён, чтобы не понять это с первого взгляда. Впрочем, это на тот момент, когда нечто подобное скрывают. Скорее, у них в Преисподние многие демоны наоборот считают это поводом для гордости. Посмотрите на меня, я выстоял в схватке с ангелом, имевшим при себе святое оружие. Это могло бы быть смешно, если не так отвратительно. К изумлению, Кёркленд не спешит продолжить начатый разговор. Похоже, шрамы у того тоже больная тему, ну, это и к лучшему. Вместе они протирают его отверстия от пуль на груди, которые практически затянулись. Особенное внимание Артур уделяет той самой, находящейся на левой стороне. Впрочем, Брагинский не имеет свойства дважды ударяться в философские разговоры о прошлом, поэтому быстро заканчивает сам, выключая воду. Вываливаются они из кабинки оба мокрые и взъерошенные. И если Иван просто закутывается в здоровое полотенце и собирается пробежаться до комнаты босиком, то его напарник просто одним своим существованием оставляет огромные лужи на полу. Потому что не хрен было лезть под душ в одежде. Он открыто усмехается ему в лицо, прежде чем кивнуть и покинуть ванную. А то вдруг это существо в душе тонкая натура, которая стесняется кого-либо. Артур настигает в его уже в тот момент, когда он в нижнем белье носится по комнате, суша волосы и без того не особо сухим полотенцем. Кёркленд тактично стучится в его дверь, смиренно ожидая, пока ему откроют и присвистнут. Потому что они расстались буквально минуты две назад, но тот уже был одет в другой костюм и с совершенно сухими волосами. Короче, магия. Иван даже недовольно прищуривается, раздумывая над тем, стоит ли ему сделать так же. А потом вспоминается то, что на таком низком уровне он колдовством не владеет и может вполне спокойно спалить себе волосы. Нет, такого добра не нужно, тут ещё пули не затянулись, сломанные рёбра не пришли в норму и зуб не вырос. Хоть сетчатка вернулась в изначальное состояние сразу же, на этом спасибо. — Хотел предложить тебе укрепляющее зелье, между прочим, сам недавно сделал, — спокойно произносит Кёркленд, протягивая ему тонкий флакон с какой-то прозрачной жидкостью. — К тому же, перешёл бы ты на демоническую ипостась, регенерация быстрее будет работать. — И без тебя знаю, — огрызается в ответ Иван, но зелье всё же берёт, заинтересованно вертя в пальцах. — Пробное небось. — Испытывал только на адских псах, ну, когда они у меня ещё были, — покладисто соглашаются с ним, под изумлённый взгляд интересуясь. — Что? — Хреновый из тебя самопиарщик, — прищурившись, всё же произносит Брагинский. — Но я опробую, так уж и быть. Но если сдохну, ты знаешь, кого винить. Иван стремительно закрывает дверь, внезапно встречая сопротивление. Кёркленд тактично подставляет ногу, не давая окончательно остаться наедине с самим собой. Какой ужас, ни минуты покоя. — Что ещё? — не очень вежливо интересуется он. — Сколько ты будешь восстанавливаться? — Около суток, — прикидывая в голове, всё же признаётся Иван. — На этом всё? — Да, спи сладко, Брагинский. — Какие нежности, сейчас расплачусь. Кёркленд в ответ хмыкает, но ногу послушно убирает в сторону. Дверь мгновенно и главное демонстративно захлопывается у него перед носом, заставляя скептически хмыкнуть. Посверлив её взглядом около тридцати секунд так, чисто для профилактики, Артур разворачивается с мыслью о том, что нужно заварить себе чаю. День был выматывающим каким-то… в эмоциональном плане, разумеется.