Опоздавший

— Но в конечном итоге я понял, что в любви иногда нужно уметь отступать. — Ну не всегда. Иногда ведь лучше вмешаться и испортить всю малину, так? — А я думаю, что нужно уметь радоваться за тех, кто тебе небезразличен, даже если сам в итоге окажешься за бортом. "Как я встретил вашу маму"

Я шел по такой знакомой улице, всматриваясь в лица прохожих и одновременно не замечая их. Мысли в голове были какими-то скомканными, нелепыми и разбросанными. Что я скажу ей? Что ответит она? Я понимал, что через пару минут совершу или чудовищную глупость, или самый правильный поступок в своей жизни. Тот самый поступок, на который не решился когда-то давно. Но теперь я не стану тянуть. Вот и знакомый дом, знакомая дверь. Я с надеждой взглянул на окно ее квартиры и вздохнул — оно было закрытым, а шторы плотно сдвинутыми. Ноги вдруг показались ватными, такая слабость меня одолела. Но я заставил себя подняться и постучать в заветную дверь. Несколько минут ничего не происходило, а я напряженно вслушивался в резавшую слух тишину. Когда я уже решил было одуматься и вернуться домой, послышались торопливые шаги и громкий игривый лай одного из псов. Через мгновение дверь распахнулась и любопытная собачья морда высунулась в коридор. Я усмехнулся и поспешно перевел взгляд вверх, но тут с моего лица в один миг слетела улыбка, сменившись недоуменной гримасой. Странное чувство появилось в груди. Похожее возникало, когда я пропускал ступеньку, поднимаясь по лестнице. А все потому, что дверь мне открыла вовсе не Робин. Это был Барни. Улыбающийся, довольный Барни. — Привет, приятель, — немного неуклюже поздоровался он, явно не ожидая меня сейчас увидеть. — Привет. Что ты здесь делаешь? — поспешно выдавил я, ругая себя за напряженный тон. «Как он здесь оказался? Почему?» — с обидой твердил внутренний голос тоном упрямого ребенка, у которого отобрали заветную игрушку. Но разум уже все понял. — Да понимаешь, Тэд, мы с Робин… снова вместе, — в его голосе слышалась легкая настороженность. — Поговорили о нас, как делали всегда. Я понял, что был идиотом, она поняла, что есть кое-что важнее путешествий. Я слегка пошатнулся, крепче сжимая в руке, теперь уже бесполезный, музыкальный инструмент. — Я понимаю, — с натянутой улыбкой выдавил я. Хотя наотрез отказывался понимать. Питал надежду, что в этот раз не будет преграды в виде Барни. И ругал себя за столь эгоистичные мысли. — Ты не в обиде? — Нет… Конечно, нет, — изо всех сил надеялся, что Барни не распознает столь неумело прикрытую ложь. Он не заметил или сделал вид, что не заметил. — Друзья? — Нет, — улыбнулся я, глядя на его недоуменно поднятые брови. — Братья. И когда Барни благодарно заключил меня в дружеские объятия, я вдруг почувствовал поразительную легкость в груди. Все так, как и должно было быть. Все на своих местах, а я всего лишь поддался пьянящему разум дурману. Но это пройдет. Я шел по улице и смотрел на лужи — совсем недавно закончился дождь, и асфальт все еще был мокрым. Затем перевел взгляд вверх и поразился необыкновенному цвету вечернего неба. Этот цвет сулил мне надежду, что когда-нибудь и я обрету свое потерянное счастье.