Bad trip

А Я говорю вам — не клянись вовсе. (Мф. 5:34)

С Рыжего лил градом пот, он весь дрожал. Я старался не обращать на него внимания, увлечённо наблюдая за тем, как в четвертьлиге от нас валинорцы добивают ватагу орков, пытавшуюся прорываться на восток. Но не так-то просто забить болт на моего брата. Он занимает слишком много места в пространстве и не стесняется очень настойчиво заявлять о себе. Схватив за плечо, он развернул меня к себе и хрипло выговорил: — Кано, кончай долбиться в зенки. Нам надо достать Камни. Было понятно, что он на кумарах. Я и сам начинал чувствовать, как волнами подкатывает ватная слабость, отзываясь слабыми спазмами в желудке и кишках. Я ненавидел этих валинорских уёбков, которые разбили лагерь совсем рядом с нашим последним убежищем. И хранили там то, что сейчас неумолимо подтачивало нашу волю. Сначала мы попросили отдать нам камни добром, но нас послали. В Валинор, но в данном случае это примерно то же самое, что и нахуй — нам бы там тоже ничего не обломилось. По правде говоря, я бы сам ничего не имел против Валинора — особенно после того, как тамошняя братва в лютом угаре вхлам разъебала Белерианд. Но их высокомерие просто бесило. Завалив Врага, эти мажоры чувствовали себя хозяевами положения. Они думали, ради Камней мы согласимся ползти раком по битым стёклам для того, чтобы вылизать им очко. Отсосите, недоноски. Старшего плющит покруче меня, но он всё равно не позволил бы себя нагибать. Вот только, чтобы он лез на рожон, я тоже не хотел. — Нельо, мы же почти соскочили, — я понимал, что звучит это не слишком убедительно, но балрога мне в задницу, ведь я когда-то в это верил — вдруг поверит и он? — Не гони, — зло ответил он. — С этой дряни нельзя соскочить. Мы все давно и прочно сидим на Клятве. Я могу рассказать, как это ощущается. Это похоже на то, как будто всё остальное для меня — ёбаное НИЧТО, заполняющее эту большую ЧЁРНУЮ ДЫРУ, похожую на сжатый кулак в центре моей груди… И такая же дыра была в каждом из нас. Но пятеро из нашей бригады уже отправились в задницу Мандоса, которая для нас работает только на вход. Нет, они не сторчались — для таких, как мы, медленное угасание слишком унизительно. Они сложились быстро и ярко, щедро оросив своими телесными жидкостями базальтовые плиты Менегрота и морской песок Гаваней. Я почему-то никогда не думал, что в моих братьях осталось так много влаги — они казались выжженными и иссушенными, да и все вокруг о них так говорили. И всё-таки сам я верил в то, что спрыгнуть — реально. Мы же дети Эру — это вам не хер собачий! И у нас есть свобода, мать её, воли! Поэтому я сейчас уверенно возразил брату: — Можно соскочить! ты же помнишь, как мы глядели на звёзды? — похоже, я уже начал говорить, как романтичная мокрощёлка, но сейчас мне было на это насрать — я смиренно готов был изображать даже ничтожнейшего из смертных, если бы это произвело впечатление на Майтимо. Но он никогда не любил, когда перед ним унижались. А сейчас он вообще ничего и никого не любил. Кроме них. Сильмариллы. Проклятые и вожделенные. «Камни», «стёкла», «леденцы» — это всё про них. И ещё «звёздные семечки», которое явно придумал какой-то расчувствовавшийся торчок. Скорее всего, я сам. И было это во время знатного прихода, когда мы под кайфом гнали визжащих от страха орков, прямо на ходу роняющих на снег тёплое дымящееся дерьмо. «Мочи тварей! Моринготто пидарас! Из-под земли Врага достанем, на жопу глаз ему натянем! В его короне будет хуй, а не отцовы сильмариллы! Камни наши — мы вырастим из них новые звёзды! АЙА ФЕАНАРО!!!» Конечно, ни до какого Врага мы тогда не добрались, но меситься под эти крики было дико весело. Я-то вроде как певец, мне не слишком трудно двигаться, махать мечом и орать одновременно, а у брата постоянно сбивалось дыхание, и он выкрикивал только обрывки фраз — было очень смешно. Да, с мной и тогда был мой старший — лорд Медные Яйца; и конечно, он тоже по полной вмазался этой сладкой отравой, поэтому друг друга нам стоило бояться больше, чем чёрных. Но когда всё закончилось, он вдруг стал такой притихший, светлый и благостный, что куда там Манвэ Вседержителю. «Мы обязательно добудем их, Кано», — сказал мне Майтимо с невыразимо чудесной улыбкой. Он скормил мне ещё кусочек этой восхитительной надежды, и в тот миг я любил его, как никогда прежде. Я подъехал к нему ближе, притянул к себе за затылок и поцеловал взасос. Он сначала поддавался, а потом со смехом оттолкнул меня: — Отвали, извращенец! Я тоже засмеялся — так дурашливо у него это вышло. Я обожал его таким — ненапряжным и беззаботным, будто скинувшим хренову тыщу лет. Он таким редко бывал, и в последнее время — всё реже. Потому мне и был так памятен тот вечер, когда мы, обнявшись, расслабленные, точно любовники после ебли, в блаженном мареве таращились на звёзды. Точнее, на единственную, самую яркую — наш Камень. Пусть он теперь был в руках какого-то засранца на летающем корыте — главное, что мы могли видеть этот свет! И тогда нам обоим реально казалось, что можно обходиться малой дозой, а потом и совсем соскочить. Но сейчас, когда я сказал брату об этом, он только отмахнулся: — Ты тогда обдолбался так, что готов был поверить даже в то, что ты Владыка Мира. А теперь мне тоже надо вмазаться. — Нельо, сейчас я точно не обдолбан и верю, что ты можешь потерпеть… Но Майтимо перебил меня уже с нескрываемой злобой в голосе: — Мне надо, понимаешь? Они стоят совсем недалеко отсюда. В пяти лигах. И у них Камни. А мой брат ломается, как целка! Ну вот, он тоже сравнил меня с бабой. Как будто услышал мои мысли про мокрощёлку. Когда мучают отходняки, приличный заслон не выставишь. А беспощадный Майтимо велел мне: — Пой. И я, как умел, навёл чары. Теперь мы вроде как были похожи на шестёрок нашего дядюшки Арафинвэ. Подобравшись к лагерю, мы даже не стали тратить время на разведку, потому что ломать начинало всё сильнее. Мы попёрли прямиком через один из южных постов, где стояли часовые в цветах Третьего Дома. Они спросили пароль, но отзыва, мы, конечно, не знали. И потому недолго думая сняли часовых — не слишком умело, учитывая, как нас косоёбило. Так что это братоубийство вышло не только паскудным, но и дерьмовым в буквальном смысле слова: один из убитых опорожнил кишечник прямо мне на сапоги, которые я худо-бедно отчистил, поворошив ногами рассыпчатый вулканический шлак. Этого добра вокруг было теперь в избытке. Попав внутрь, мы даже не слишком сомневались, куда идти — Клятва вела бы нас и с закрытыми глазами. Валинорские недотёпы, что встречались нам по пути, не выказывали ни малейших подозрений — то ли были задрочены этой войной, то ли чем-то укурились, то ли просто не привыкли ждать предательства в своём уютном блаженном мирке. Который, надо думать, стал совсем безмятежным после нашего ухода. Камни хранились прямо в шатре Эонвэ, но того где-то носило, как мы поняли из разговоров. Охрана на входе нас пропустила — всё инквизиторское искусство ваниар было бессильно против чистейшей правды: мы хотели взглянуть на Сильмариллы. И всякие душевные терзания в одночасье отступили, когда мы наконец увидели… то, что увидели. Даже просто смотреть на Камни было сущим наслаждением, ни с чем не сравнимым — слаще губ возлюбленной и её щёлочки между ног; прекрасней пробуждения природы и рождения новой мелодии. Нельо тоже тормозил, но тормозить было нельзя. Я дёрнул брата за рукав, мы метнулись к подставке и выхватили камни из раскрытого деревянного ларца, вырезанного, судя по всему, из Древ Валинора — я нашёл эту задумку исключительно изящной. Да и с камнями всё получилось ладно и складно — по одному на брата! Вообще, с этого момента всё вокруг нас стало идеально совершенным и правильным: мы поняли, каким Всеотец задумал этот мир. Обратно мимо стражи тащиться не хотелось, так что я просто распорол кинжалом шёлковый полог шатра, выбираясь наружу. Тем временем поднялась тревога, и весь лагерь сбежался к палатке. Заточки блестели в блеске факелов — что-то это мне смутно напоминало. Мы с братом встали спиной к спине, чтобы не позволить себя зарезать, как баранов. А когда мы подняли над головой Камни, то в их сиянии показались себе совершенно неуязвимыми. — Кано, не страшись этого сборища игрушечных рыцарей — сколько бы их ни было, они даже не смогут к нам приблизиться! — горделиво провозгласил Майтимо и расхохотался. — Мне совсем не страшно, брат! — с энтузиазмом откликнулся я, и это было сущей правдой. — Да они упоротые!!! — раздался выкрик из толпы. И перед нами нарисовался Эонвэ, главный валарский прихлебатель. Этот невыразимо пафосный сукин сын смотрел на нас, как на дерьмо, но нам его презрение было до глубочайшей пизды. — Забирайте то, зачем пришли, и катитесь отсюда, ублюдки. — По какому праву ты зовёшь нас так, посланец Запада? Мы были рождены в законе, от достойных родителей! — Нельо изображает свою фирменную суровость, но я-то знаю, что он просто стебётся. С ним Камень, а с Камнем ему сам Моринготто не брат! — Мне недосуг с вами трепаться, грязные крысы. Вы убили моих ребят, и за это вас самих надо было кончать на месте. Но милосердие моих Владык воистину неисчерпаемо! — похоже, этот мудак просёк майтимову подъёбку и решил ответить в тон. — Срали мы на милосердие твоих Владык! — неожиданно для себя самого выкрикнул я. В обычном состоянии я бы такого, конечно, не сказал, но сейчас, когда меня заполняло живое сияние, эти слова вырвались из самого нутра — помимо воли и рассудка, как будто я блевал. А потом я крикнул брату: — Нельо, сваливаем отсюда! Нам даже не пришлось пробиваться сквозь толпу — она расступалась сама, и не нашлось идиота, который бы посмел протянуть лапы к нашим сокровищам… Отбежав на безопасное расстояние от лагеря, мы рухнули наземь, изнеможённые и до усрачки счастливые. Наши опалённые, измученные души омывало Великое Море — или даже само Озеро Пробуждения. Но волны кайфа постепенно откатывались, оставляя по себе ядовитый осадок, которого с годами становилось всё больше. Я начал понимать — что-то не так. Возможно, потому, что кожа у меня на ладони вздулась пузырями. Ах ты, срань валинорская… неужели они нас наебали и подсунули фуфло вместо Эпического Торчева? — Нет, — вслух ответил мне Майтимо, каким-то чужим голосом, напомнившим мне угрюмого отморозка Намо. Я взглянул на брата и понял, что у него тоже дела плохи. Поначалу жгло не так сильно. Но по мере того, как облезал и отшелушивался верхний слой кожи, становилось всё больнее. То, что должно было сделать нас счастливейшими из живущих, поджаривало наше мясо, как оленину на углях. Я, не стерпев, положил Камень на землю рядом с собой, но не мог отвести от него взгляд. И казалось — когда просто смотришь, то боли почти не чувствуешь. Но просто смотреть мне уже было мало. А Нельо вообще не хотел выпускать камень из руки. Всё так же мрачно он проронил: — Почему, брат?.. Почему всё так вышло? — Потому что мы типа прокляты, — тупо ответил я. — Ёбаная Клятва. Ёбаный Враг. Ёбаные Валар. Ёбаное всё. Я боялся, что в этом ряду Нельо продёрнет и отца, но он не сделал этого. Он вообще умница и всегда умел фильтровать базар. Но сейчас ему это мало помогло, потому что его лицо всё больше напоминало обтянутый кожей череп дохляка. — Кано, обещай мне одну вещь, — голос тоже казался безжизненным. — Всё, что пожелаешь, — ответил я без раздумий. — Куда бы я сейчас ни направился, ты не пойдёшь за мной. — Ну, если ты просто отлить, то не пойду, конечно… — Никаких «если»! — Ладно, обещаю, — я и правда был согласен на что угодно, после такого эпического проёба всех наших надежд. А потом Майтимо просто подорвался с места, как вспугнутый лось, и помчался куда-то на запад, где виднелись зарева подземных огней. Сначала я ждал его, потом мысленно звал, пока не заебался, а спустя какое-то время мне в черепушку будто залили расплавленный свинец. И только когда до меня допёрло, что это жарило не меня, я понял, что Нельо словил bad trip и на измене прыгнул в пекло. Я взял оставшийся камень пока ещё здоровой рукой и посмотрел на него с тоской, чувствуя себя обманутым ребёнком. Но хотя наша мечта так жестоко нас поимела, я всё равно помнил, как внутри меня плескалось море. И тогда я пошёл к морю.