Откровения замужней женщины

Обещала долго не задерживаться и у меня почти получилось. Хорошие мои, оставляйте больше отзывов, пожалуйста. Мне нужно знать, что вам нравится, что нет. И следует ли вообще продолжать эту работу. Немного странная глава, написанная непривычно для вас и для меня, но подобный ход нужен для дальнейшего развития сюжета. Всегда ваша, Jane. Было очень больно и тяжело. Словно невидимый шеф-повар известного ресторана решил сделать отбивную и именно мое тело было выбрано в качестве исходного продукта. Каждая косточка, каждая мышца болела. Но тяжелее всего было переживать боль в животе. Казалось, что внутри все сжалось в тугой ком и просто пульсировало болью. И я кричала так громко… Просто разрывалась от боли и страданий, постоянно плакала, сходила с ума и мне даже начало казаться, что я вижу свет в конце туннеля, а там стоит мой покойный дядя и зовет меня к себе, маня раскрытыми объятиями и доброй улыбкой. А рядом с ним, возле его ног, маленькая девочка, похожая на Джазмин, со светлыми волосами, отдающими золотым сиянием. Такая милая и нежная, изучающая свет, она улыбалась мне и все звала к себе. Но глядя на нее, совсем не осознавая почему, я начала плакать еще сильнее. Упала на колени и разрыдалась. Шла к ней, спотыкалась на каждом шагу, падала, а потом вставала и снова делала шаг к открытым золотым вратам. И чем ближе я приближалась, тем мрачнее становился ее взгляд и вот, когда до долгожданной цели осталось несколько сантиметров, она расплакалась, спряталась за спиной покойного дяди Дженсона, а потом и вовсе убежала. Я смотрела на ее удаляющуюся спинку, волнистые пряди волос и розовые пяточки и не могла понять, почему так расстроена ее уходом и почему меня так тянет к этому ребенку. Дядя поднял руку, желая коснуться меня и привлечь внимание. Я посмотрела на него и увидела лишь тихую грусть в его глазах, он склонил голову к правому плечу и прозрачная кристально-чистая слеза скатилась по его щеке.  — Кто она? — выдавила я из себя едва слышно.  — Несвершившиеся будущее, — проговорил он, — А теперь уходи. Мы еще встретимся, милая Дженнифер. И я полетела вниз, снова утопая во вновь вернувшейся боли. ***  — Мистер Бибер, она скоро придет в себя, прошу, присядьте и успокойтесь. От того, что вы уже три часа ходите вокруг ее постели ничего не изменится, — слышатся едва различимый голос в моей голове. А все тело так же продолжает болеть и ноет низ живота.  — Какого черта она лежит здесь уже вторые сутки и вы ничего не сделали, чтобы она пришла в себя?! — орал муж. Вторые сутки? И где это — здесь?  — Мистер Бибер, ваша супруга потеряла слишком много крови и организм пережил огромный стресс. Мы сделали все от нас зависящее, чтобы ее жизни ничего не угрожало. Много крови? Стресс?  — Но все же одну жизнь вам спасти не удалось, — едва слышно произносит Джа хриплым, почти срывающимся голосом. И тут с моих губ срывается тихий, едва различимый стон. Голова болит и немного кружится. Ноют конечности и я начинаю ощущать присутствие инородных предметов в своем теле: в венах явно находятся иголки.  — Джен! — слышу я голос и приближающиеся шаги. — Моя маленькая девочка, моя Джен, — с надрывом в голосе произносит он и я чувствую прикосновения губ к ладоням, а потом тепло на щеках и на лбу. -Боже, Джен, открой глаза, малыш. Прошу, посмотри на меня. Джен… Я слышу столько отчаяния в его тоне. Стараюсь разлепить сросшиеся веки, но получается с трудом. И первое, что я вижу сквозь небольшую щель — глаза Джастина. Встревоженные и наполненные такой глубочайшей печалью, что напоминает океан. Зрачки расширены и радужки почти нет. И мне становится страшно от такого взгляда. Он буквально источает безысходность.  — Что… — пытаюсь выдавить я из себя вопрос, но не получается. Слишком больно и дерет горло.  — Молчи, малыш, — целует Джастин меня в лоб, — прошу, только набирайся сил и ничего не говори, хорошо? Я рядом и доктор Стивенс здесь, а мистер Ларсон прилетит буквально через пару часов. Ты только поправляйся, малыш… — шепчет он, а сам начинает плакать. И тут я понимаю, что произошло что-то совсем ужасное, раз Джастин так расстроен. И он смотрит мне в глаза, читает немой вопрос и лишь зажмуривает глаза, пытаясь совладать с эмоциями и взять себя в руки. Но у него не выходит. Он просто опускается на стул рядом с кроватью и безмолвно плачет.  — Мистер Бибер, думаю, вам стоит предоставить нам возможность осмотреть вашу супругу. Прошу, ей нужно спокойствие.  — Что произошло? — шепчу я, переводя взгляд с мужа на пожилого мужчину в белом халате. Его добрые глаза с сожалением смотрят на меня и он опускает голову.  — Миссис Бибер, я прошу вас не разговаривать пока, — мягко говорит он. — Вы перенесли серьезную травму, ваш организм…  — Я сам ей скажу, — перебивает его муж. — Дайте нам пару минут, доктор, — сдавленно говорит муж, подняв голову.  — Пять минут, мистер Бибер. А потом я буду вынужден попросить вас оставить нас для проведения осмотра, — кивает доктор и медленно выходит за стеклянную матовую дверь.  — Любимая, — сделав глубокий вдох начинает Джа. Он быстрым движением вытирает мокрые дорожки от слез и, опираясь локтями на кровать, положил голову на ладони. — Я не знаю, как сказать тебе все это. Просто нет подходящих слов. — Снова глубокий вдох и руки начали трястись. — Ты знала что беременна? — спросил он. И тут мой мир перевернулся. Беременна. Так вот чем объяснялась причина моего недомогания и перепады температуры. Вот почему я так тяжело переносила перелеты и живот раздувало изнутри не от своеобразной мексиканской еды. Я отрицательно покачала головой.  — Ну если ты не знала… Джен. Ты только не переживай сильно, — он опустил голову, спрятав в ладонях лицо. Ужасная догадка поселилась в моей голове.  — Джастин, — прошептала я.  — Да, — согласился он, подтверждая мои худшие опасения. — Да, милая, в организме что-то пошло не так и на фоне постоянного стресса… В общем, это я во всем виноват. И мне нет никакого оправдания, малышка. Я не должен был оставлять тебя и вести себя как последняя мразь. Я не должен был допустить этого… На мои глаза навернулись слезы, а воздуха резко перестало хватать. Живот снова скрутило, приступ боли физической дополнился моральной судорогой души. Кажется, меня буквально разорвали изнутри, вытянули сердце и разорвали на моих глазах. Убили.  — Джен, я не смогу искупить свою вину никогда, не смогу вернуть потерянную жизнь нашего малыша, не смогу залечит душу и восполнить такую сильную утрату. Не смогу, но прошу, прости. Малыш… Сердце внутри меня снова забилось слишком часто, а в голове миллион мыслей закружились с огромной силой. Пожалуйста, помогите мне кто-нибудь избавиться от нахлынувшего шквала боли и судорог. Помогите избавиться от этой ситуации. Помогите…  — Джен, — схватил меня за руку Джа, услышав участившийся писк аппарата, измеряющего сердечный ритм. А мне просто было плохо. Истерика внутри меня не была заметна снаружи, разве что слезы потоком лились из глаз, без остановки капая на белые простыни. И боль, боль, боль… Невыносимая и невероятно огромная. Перед глазами, словно видение, возник образ маленькой девочки с пшеничными кудрями, ее теплый взгляд карих глаз и мягкая улыбка. Моя девочка, мое несостоявшееся будущее. Моя малышка. Та, что уже сейчас где-то высоко над землей парит ангелом в облаках. Не уберегла, не знала, потеряла. Больно, больно, больно. Волнами потоки мучений накатывали снова и снова и вырвались огромным криком из моего горла.  — Джен! Джен, хватит! Джен! — кричал Джа и тормошил меня за плечо. — Доктор Стивенс! Твою мать, Джен! Нет, только не снова! Не нужно, малыш, будь здесь! Доктор! — вскочил Джастин и бросился за дверь. А меня вновь поглотила тьма. *** Жизнь шумным потоком текла за пределами моей больничной палаты в Лос-Анджелеской клинике гинекологии, куда мистер Ларсон определил меня, забрав из Мексики через несколько дней после ужасного происшествия. Почти все время я была под присмотром не только врачей, но и родственников: Лиз я позвонила как только более менее смогла разговаривать, а от нее узнали и родители. Они незамедлительно прилетели в Лос-Анджелес и поочередно менялись с Петти и Лиз. Джастин был рядом двадцать четыре часа в сутки, отказываясь есть и спать. Боялся отойти хотя бы на минуту и постоянно отгонял всех от меня, не позволяя даже своей маме проводить наедине со мной много времени. Подобная забота была приятна мне, если не брать в расчет причину, по которой он стал себя так вести и почему обострилось его чувство волнения. Здоровье оставляло желать лучшего. Большая потеря крови, стресс для организма и огромная моральная опустошенность лишали сил и не оставляли никакого шанса на нормальное функционирование организма еще несколько недель точно. Выкидыши на ранних стадиях давно не редкость и обычно организм переживает подобные катастрофы без сильных последствий для женщины, но, как оказалось, моей малышке было уже почти полтора месяца. Кажется, отсутствие месячных в прошлом месяце я списала на стресс и слишком частые перелеты. Дура. Какая же я глупая. Ведь знай я об этом, все было бы иначе. И поэтому мне более тяжело далась эта трагедия. Но что было самым ужасным потрясением — о случившемся знали все вокруг. Папрацци застали нас в аэропорту и фотографии изможденной и измученной четы Биберов в сопровождении личного доктора всколыхнули общественность так, словно Майкл Джексон воскрес и умер снова. Для меня остается огромной загадкой, кто же именно посмел рассказать эту новость всему миру, но от реальности не скрыться. Словно коршуны, журналисты преследовали не только Джастина и меня, но и всю нашу семью. Было очень тяжело постоянно натыкаться на вспышки фотокамер, стоило мне выйти подышать воздухом на территории, прилежащей к лечебнице. Телефоны разрывались от количества сообщений и пропущенных вызовов. Пускали к нам в крыло только с личного разрешения Джастина, но каким-то образом один проворный журналюга сумел пробраться к нам и сделал несколько фотографий, пока мы с Джа спали в обнимку на кровати. Снимок измученных и отощавших знаменитостей облетел печатные издания и интернет-порталы со скоростью звука. После этого случая Джастин буквально рвал и метал, разгромил почти полностью кабинет начальника охраны и пообещал подать в суд за неисполнение должностных обязанностей на работающих в тот вечер охранников. Но это мир шоу-бизнесса. Здесь не скрыться ни от кого, нет даже малейшего шанса скрыть хотя бы часть своей жизни. Не получалось и у нас.  — Джен, — тихо позвала мама, заметив, что я снова загрустила, засмотревшись на потолок. — Малышка моя, — легла она рядом со мной и положила мою голову себе на грудь. — Снова стало плохо?  — Только морально. Физически я чувствую слабость и легкую тяжесть в животе. Но она время от времени проходит, образуя непривычную пустоту.  — Моя Джен, — поцеловала она меня в макушку и тяжело вздохнула.  — Почему так, мам? Разве в сказках так бывает?  — Жизнь — не сказка. И если ты нашла своего принца, то это не значит, что после слов «и жили они долго и счастливо» все проблемы улетают автоматически. Они есть, только авторы предпочитают о них не писать.  — Но ведь это сказка… Моя и его. Моего поп-принца, а я стала его принцессой. Так что с нами не так? Неужели мы должны переживать все это: ссоры, измены, предательства, теперь еще и потерю ребенка. Мам, может, я была слишком счастлива? Может, нельзя было испытывать столько хороших эмоций?  — Нет, малышка, дело даже не в этом. Просто жизнь — череда событий. Хорошие сменяются плохими, плохие — хорошими. И так будет всегда. Не важно, сколько у тебя денег и за кого ты вышла замуж — за поп-принца или за простого парня. Статус не является гарантией любви и благополучия. Это лишь положение в обществе. Но нужно ли оно тебе, если ты несчастна, находясь рядом с этим человеком?  — К чему ты клонишь? — подняла я голову и посмотрела маме в глаза.  — Я ничего не хочу сказать плохого, милая, просто прошу тебя посмотреть на все это трезвым взглядом. Проблемы есть в каждой паре и ты невероятно сильная, раз до сих пор выдерживаешь такое количество давления со стороны общества. Я горжусь тобой, милая. Но сейчас, глядя на тебя со стороны, я вижу опустошенный сосуд. Ты отдала Джастину все: свою жизнь, сердце, и даже здоровье. Но ценит ли это он?  — Конечно, мам, разве может быть иначе?  — Может, милая. Все может быть… — она тяжело вздохнула, — Ты знаешь все не хуже меня. Я пролежала в больнице еще три дня, пока доктор Ларсон не разрешил мне переехать домой и жить уже там. Он приезжал раз в день и регулярно звонил, интересуясь моим здоровьем. Мои родители, успокоенные Лиз, решили вернуться обратно к себе, а Петти улетела в Канаду.  — Неужели я могу побыть сама по себе, не окруженная миллионом нянек? — усмехнулась я, глядя в глаза мужу, когда мы вошли в наш дом.  — Я все еще здесь, — напомнил он, ставя на пол чемодан с моей одеждой.  — Тебе нужно возвращаться к работе. Скутер вчера мягко намекнул мне, что «Гремми» через две недели, а тур через месяц, а ты почти не репетировал эти дни.  — Да плевать мне на «Гремми» и тур. Главное — ты и твое здоровье. И пусть весь мир идет к черту, — обнимая меня со спины, произнес он.  — Это твоя жизнь. И от нее никуда не деться, Джастин. Кстати, завтра к нам приедет журналистка из «New York Times», чтобы взять интервью. Скутер говорит, что лучше мы сами расскажем все миру, чем еще полгода будет собирать сплетни по всей планете Земля, — облокотилась я на его плечо головой. Легкая слабость в теле еще ощущалась и я постоянно хотела спать.  — Малыш, ты слишком торопишься. Уверена, что сможешь вынести допрос? — мягко спросил он, поглаживая живот под майкой.  — Да, думаю, что да. Ты не появлялся официально перед прессой почти месяц. Фанаты переживают, Скутер жалуется, лейбл в шоке. Пора, малыш.  — Это не самая лучшая идея, — развернул он меня лицом к себе.  — Нет, Джастин. И ты вернешься к репетициям. Думаю, еще немного и я приду в норму. А пока посижу дома, займусь ремонтом: некоторые комнаты стоит немного осветлить. Слишком много красного дерева давит на меня, — уткнулась я носом ему в плечо, касаясь губами шеи.  — Но ты, Джен… — погладил он меня по голове.  — Это не обсуждается, малыш, — сказала я. — А теперь мне нужно прилечь.  — Конечно, — аккуратно отстранился он. — Ты иди, а я присоединюсь через пару минут, хорошо? Справишься сама? Я лишь кивнула головой и медленно пошла по лестнице в сторону спальни. Некая слабость еще разливалась по телу, поэтому шаги давались тяжко. С трудом, но я добралась до кровати и упала ничком, будто подстреленная. Не помню, как Джастин пришел, как я заснула, просто темнота поглотила и я больше не помню ничего. *** POV Justin А отчаяние всегда тихое, словно лес после дождя. Такое молчаливое и едва различимое в суете окружающей тебя жизни, что ты порой даже начинаешь сомневаться, а есть ли оно в той пустоте твоей души, что сейчас занимает все пространство. И тут ты внезапно чувствуешь: да, внутри. Да, в тебе. Да, сочится из кожи и глаз, касается предметов и других людей, заражая их этим. Но это все совсем не имеет значения. Разве важно что-то для тебя, если ты уже мертв? Все, что остается делать тебе — молча наблюдать, тонуть, мириться с происходящим и все дальше и дальше погружаться в пучину боли и молчаливого, но самого громкого крика. Джен сама пошла в спальню, хотя меня и мучила совесть за то что я не проводил ее, но все же мне нужно было пару минут наедине с собой. Прошлый три недели я просто не мог себе позволить оставить ее хоть на десять минут. Я до сих пор не могу понять, что пошло не так. Ведь последствием наших глупостей в этот раз стало не уничтожение нервных клеток, как было раньше, а смерть. Смерть нашего маленького счастья. Того, которое уже никогда не наполнит смехом эти темные комнаты, не назовет меня впервые папой, не будет вертеться у меня на руках и не заплачет больше никогда. Просто потому что его родители слишком глупы. В особенности, его отец. И это тоже отчаяние. Так тихо, что давит на уши. Так громко, что никто не в состоянии услышать. Так холодно, что тело горит от ожогов холода. Голова падает на ладони, закрываю лицо и делаю глубокий вдох, пытаясь совсем не развалиться на части. Мне нужно быть сильным, держаться ради нее. Той, которую люблю вопреки всему. Вопреки нашим ссорам и недомолвкам. Вопреки разногласиям и крикам. Вопреки истерикам и непониманию. Даже вопреки ее обвинениям. Порой мне кажется, что я будто перед судьей, когда стою напротив нее. В ее черных обреченных зрачках пустота разочарования во мне. Но я стараюсь прервать это заседание, не дать ей принять неверное решение и уйти от меня. Ведь только она сможет затянуть все эти раны, которые оставляет мне судьба. Только она и никто другой. Вибрация телефона вырывает из мыслей и я смотрю на телефон, мысленно готовый вновь просто швырнуть его об стену: за последнее время журналисты и «доброжелатели» достали настолько, что я трижды менял номер. «Узнала сегодня утром последние новости. Очень сожалею, Джас. Как ты?» Селена. А я удивлялся, почему она не пишет и не спрашивает про мое самочувствие. Пусть мысль о ней проскальзывала лишь пару раз, но все же они были. Ответить? Джен это не понравится. «Ничего себе, только сегодня утром? Странно…» Ответил. Просто захотел получить долю внимания к себе, а не к Джен. Хочу, чтобы меня тоже пожалели. Все вертится вокруг жены. И это справедливо, но почему-то даже мама жалела только ее, и никто не подумал, что я тоже потерял своего ребенка. «Не вылазила из студии звукозаписи в Техасе. Да, там есть СМИ и Интернет, но нужна была концентрация на работе, а связь с миром я осуществляла лишь по-средствам Розали, новой ассистентки. Ты держишься?» «Я должен. Для нее. Она совсем измучена и сходит с ума, не иначе.» Джен слишком мало разговаривала в последние несколько дней, это правда. Я решил поговорить с доктором Ларсоном и узнать, не нуждается ли жена в психологе. Хотя, мне все чаще начинает казаться, что каждому необходим специалист в этой жизни, ибо выбираться из глубин тех проблем, в которые она затягивает нас, одному очень сложно. «А ты? Не хочешь поговорить?» Какая ты предсказуемая, Сел. Заботливая и волнуешься за меня, а не за нее. Единственная, наверное, во всем мире, которая вспомнила, что мне тоже может стать плохо. «Спасибо, Сел. Буду рад встретиться в ближайшее время. А пока я пойду к Джен. Она, должно быть, уже потеряла меня.» «Я прилечу в ЛА через пять дней. Напишу тебе?» «Я сам. Спасибо за понимание.» Отправил и отложил телефон в сторону. Боже, зачем все это? И почему все так? Снова вибрация. Удивленный, я вновь смотрю на экран. «Я… Да так, ничего. Помнишь, да, что я всегда здесь для тебя?» Что ты, Сел? Любишь меня? Не можешь сейчас сказать это, хотя какая-то часть меня хочет услышать подобные слова? Игнорирую сообщение и встаю со стула. Нужно лечь спать и отдохнуть. Интервью придут брать в одиннадцать, нужно выглядеть более менее хорошо, Джен что-то говорила про фотографа. Кстати, это будут первые журналисты, которые посетят этот дом. Почему я вообще думаю об этом сейчас? Захожу в спальню и вижу Джен, которая свернулась калачиком и спит на кровати. Такая маленькая и беззащитная, даже во сне прижимает руки к животу и тяжело, прерывисто дышит. Интересно, сколько потребуется времени, прежде чем он окончательно придет в себя? Скидываю джинсы и футболку на пол, пинаю куда-то в угол и ложусь рядом с женой на кровать, укрывая нас обоих легким одеялом. Не решаюсь убрать ее ладони с живота, поэтому просто легко касаюсь ее пальцев своими, целую в макушку и закрываю глаза. Морфей убаюкивает меня своими тихими напевами, а я обещаю себе запомнить эти рифмы и утром записать в блокнот: кажется, выйдет прекрасная песня… *** POV Автор. Спустя три дня, статья в журнале «New York Times». «Подъезжая к новому пентхаусу мистера и миссис Бибер на машине, мы с Джоносом (фотографом нашего издания) очень нервничали. Кажется, вся планета знает о проблемах, которые навалились на Джастина и Джен в последние несколько месяцев, а интервью они и вовсе в последний раз давали на ток-шоу у Эллен в середине декабря. Для нас огромная честь, что он решил откровенно поговорить именно с нами, впервые пригласить в дом Лос-Анджелеса, да и вообще разрешил приехать, а не проигнорировал наш звонок так же, как и большинство от других издательств. Широкая подъездная тропа усажена деревьями, возле ворот стоит на возвышении небольшой домик, где сидит охранник. Лишь удостоверившись, что мы приглашены и спросив разрешения у Джастина, он открыл нам ворота и позволил проехать на частную территорию. Подъездная площадка сделана в форме круга, посередине расположился величественный фонтан. Джастин уже стоит между колоннами, встречая нас вежливой улыбкой. Он идеален, как и при наших прошлых встречах: джинсы из последней коллекции Джорджио Брато, излюбленные белоснежные лоферы от Сальваторе Феррагамо и клетчатая рубашка, доходящая почти до колен — творение самого Карла Лагерфельда. Он явно готовился и немного нервничает, но старается скрыть это.  — Превет, ребят, рад встрече с вами! — он подходит к машине с раскрытыми объятиями и поочередно заключает в них сначала меня, а потом и Джоноса.  — Мы тоже очень рада, Джастин. Мы встречались раньше с тобой, может, лет пять назад. Сомневаюсь, что ты помнишь меня. Так что разреши представится, я…  — Аника Роузенбург, а фотограф — Джонос Никольсон. Я все помню, — перебивает он меня и ставит тем самым в тупик. Мы приятно удивлены. — Но не будет стоять на улице, пойдемте скорее внутрь. Он разворачивается, рукой показывая следовать за ним.  — Прошу в наше семейное гнездышко, — улыбается он, пропуская нас внутрь, сквозь окованные железными узорами двери. — Джен плохо спала сегодня ночью, поэтому я решил, что вы не обидитесь на нас, если первое время только я с вами. Впереди у нас все утро, думаю, мы успеем еще наболтаться все вместе.  — Конечно, ничего страшного, — отзываюсь я.  — Хотите кофе, чай? Я еще не успел позавтракать, поэтому, с вашего позволения, сделаю это сейчас. Пойдемте на кухню. И он повел нас через гостиную к белоснежной кухне. Казалось, что от такого количества света можно ослепнуть, ведь солнечные лучи отражались от каждой поверхности и усиливали многократно сияние. Джастин и сам, похоже, не ожидал подобного, поэтому поспешил закрыть жалюзи.  — Присаживайтесь на диван или сразу за стол, как вам удобнее. А я пока кофе сделаю. С молоком или без? Как радушный хозяин он достает из шкафчиков конфеты и печенье, из картонной коробки с названием известной кондитерской вынимает пирожные и круассаны. Джонос попутно делает снимки, а Джастин, кажется, отвыкший от такого, немного смущенно улыбается. Но вот все необходимое оказалось на столе, кофе налит и Джастин садится на стул напротив нас, призывая начать официальную часть интервью. Хотя почему-то совсем отпало желание называть это таким официальным словом, ведь кажется, что мы просто собрались позавтракать дома с другом, которого давно не видели.  — Джастин, расскажи, как твои дела?  — Если говорить конкретно о сейчас, то все хорошо…  — А если в целом?  — А в целом… — он опускает глаза в тарелку и ковыряет вилкой кусочек пирожного, — Все постепенно приходит в норму.  — Расскажи, где вы были с Джен и как вообще так получилось, что на неделю ты пропал из вида папарацци и даже не появлялся в сети? — На лице Джастина появляется улыбка.  — Это все моя любимая. У нас были тяжелые отношения последние пару месяцев, я много работал, мы мало времени уделяли друг другу… — он запинается, — ну вы и так все знаете. И после переезда мы оба были настолько истощены, что физически и морально нуждались в уединении. Поэтому Джен придумала хитрый план, как вытащить меня из пыльного Лос-Анджелеса и затащить на другой конец света. Мы были в Мексике.  — А ты, разве, не хотел провести время с женой? Ведь вы как раз отпраздновали годовщину свадьбы, устроили бы себе второй медовый месяц.  — Дело не в этом. Впереди у меня выступление на „Гремми“, грандиозный тур и очень много преформансов на различный церемониях. Выпуск альбома подразумевает под собой постоянную мобильность артиста, я должен как можно чаще радовать поклонников исполнением новых хитов. Поэтому нужны постоянные репетиции, я должен был находиться здесь, чтобы продумывать детали, помогать своей команде. И Джен прекрасно знает, что я не поехал бы добровольно.  — То есть, проблема не в том, что ты не хотел этого отдыха?  — Конечно же нет. Быть может семейная жизнь и оказалась не такой, какой я представлял ее себе, но провести лишнее время наедине с любимой я не откажусь никогда.  — Ты разочарован своим браком? — хмурюсь я, услышав подобное заявление.  — Скорее, я разочарован в себе.  — Почему же?  — Как оказалось, я не сильно был готов к такому. И летая на крыльях чувств полтора года назад, я и не задумывался, что брак подразумевает ответственность за жизнь другого человека, лишает тебя определенных возможностей, может ограничивать свободу. Я, к сожалению, понимаю это лишь сейчас, сталкиваясь с определенными проблемами и трудностями. Нет, несомненно, я люблю свою жену, но как показывает мне практика, уделять ей должное внимание и заботу у меня пока не получается. Я имею в виду, что карьера идет в гору, темные времена остались далеко в прошлом, но из-за этого она много переживает и волнуется. Секундное молчание, которое необходимо мне, чтобы усвоить эту информацию. Совсем не хочется затрагивать его личные переживания слишком глубоко.  — Ты считаешь, что ты поторопился, сделав предложение Джен и взяв ее в жены? — наконец формулирую я вопрос и затаиваю дыхание, боясь, что отпугну его этим. Пришла очередь Джастина задуматься. Он молчит, а затем делает глоток уже остывшего кофе и наконец произносит:  — Да. Как бы это не звучало сейчас, в свете последних событий, я вдруг осознал, что доставляю своей любимой больше горя, чем радости. И это гложет меня. А вдруг она могла быть более счастлива с обычным парнем, который может позволить себе спокойно гулять с ней за руку по городу, лежать на траве в городском парке и сидеть в кафе на летней веранде, а не за пятью стенами в самой глубине зала, окруженные толпой охранников? Он поднимает глаза и смотрит на меня в упор, пытаясь выразить все, что осталось внутри него. Думаю, мне никогда не описать всей палитры эмоций и глубины его чувств, даже если я буду всю оставшуюся жизнь искать нужные слова. Бибер замучен и истощен, но при этом я вижу искреннее волнение в его взгляде и сразу становится ясно, что он просто слишком сильно любит свою жену.  — Ты упомянул о последних событиях. Можешь ли ты рассказать, что на самом деле произошло? Таблоиды взорвались вашими снимками из клуба в Канкуне, а потом Джен оказалась в больнице? Что с ней? Нервное истощение? Джастин снова опускает голову и смотрит на свои скрещенные пальцы.  — На самом деле, я бы не хотел говорить об этом, но все вокруг считают, и Джен в том числе, что я должен поделиться этим со своими фанатами. Ведь Белиберы- большая семья, а с близкими делятся не только хорошим, верно ведь?  — Да. Думаю, что твои фанаты будут только рады поддержать тебя и оказать хоть какую-то моральную поддержку.  — В общем, — он тяжело вздохнул и, вновь глядя на меня, сказал едва слышно: — Джен была беременна. Мы не думали об этом, хоть и обсуждали это пару раз, оба прекрасно осознавали, что с нашим ритмом жизни будет очень трудно уделять должное внимание малышу. Мы с Джоносом переглянулись, почувствовав волну боли, которая пронеслась мимо нас.  — Была? — спрашиваю я.  — Да. — Его руки начинают немного дрожать. — И тогда, в Канкуне, мы повздорили. И Джен сильно перенервничала. В общем, ни она, ни я не знали о ее беременности. Ее доставили в больницу с внутренним кровоизлиянием. Я не вдавался в подробности, но врачи сказали мне о том, в каком она положении лишь в ту минуту, когда почти ничего изменить было нельзя. Организм Джен просто отторг малыша. И вот так я потерял своего еще не родившегося ребенка. Джастин резко встает со стула и становится к нам спиной, облокотившись на мраморную столешницу. Его плечи вздымаются вверх и вниз, он напряжен. Но стоит звуку шагов появиться на лестнице, как парень поднимает голову и смотрит в сторону гостиной. Мы с Джоносом встаем, приветствуя идущую к нам миссис Бибер. Она явно похудела, если сравнивать с фотографиями с шоу Эллен. Она кажется легкой и буквально плывет к нам в своем белом легком сарафане и с распущенными локонами.  — Доброе утро, — здоровается женщина с нами и целует подошедшего к ней мужа.  — Доброе, миссис Бибер, — отвечаем мы.  — Выспалась? — заботливо спрашивает Джастин, сажая Джен рядом с собой за стол.  — Да. Но нужно было тебе разбудить меня раньше.  — Я сам справился, — тепло улыбается он ей.  — На чем вы остановились? — спрашивает она нас.  — На вашей поездке и гениальном плане по спасению Джастина из рабочих оков, — подхватывает Джонсон, чтобы не смущать сразу миссис Бибер.  — Да, это было очень забавно, — смеется она, видно, что-то вспомнив. — На самом деле, без помощи Арианы я бы не справилась. Да и Скутер сыграл огромную роль в этом спектакле, оставаясь в тени…  — Скутер? — удивился Джастин.  — Ну, а кто еще смог бы организовать нам частный самолет, малыш?  — Я думал, что Ари, — пожал плечами Джа. И мы продолжили беседу, стараясь не затрагивать больше тему болезни Джен. Она и так явно истощена, но стоит отдать должное и этой молодой женщине. Пусть мы не произносили вслух слова соболезнования, девушка будто видела это в наших глазах, поэтому лишь выразительно скользила взглядом по всем нам. И она сама приготовила себе завтрак, предложила нам еще кофе и была очень мила и дружелюбна. А ведь этой девушке повезло больше, чем любой из нас: она заполучила в мужья одного из самых завидных женихов не только Канады, но и всего мира. И вместо того, чтобы выставлять напоказ всем свое новое положение, ходить по магазинам с известными моделями и тратить состояние Джастина без зазрения совести, она посвящает себя ему. И любит его ничуть не меньше, чем он ее. Биберы много рассказали нам о своем отдыхе и провели экскурсию по дому. Несомненно, мы посетили и зал наград Джастина, где ровными рядами стояли статуэтки, как показатель величия и заслуженного звания поп-принца. Сначала я принялась считать их и разглядывать каждую, но сбилась на сорока двух и бросила это занятие.  — Их семьдесят пять. Все от разных изданий, радиостанций и прочих СМИ. Они стоят в хронологической последовательности, — пришла ко мне на помощь Джен, заметив, что я озираюсь по сторонам. Джастин и Джонсон отошли в другой конец комнаты и рассматривали подаренную самим Элтоном Джоном гитару.  — И за всем этим следишь ты?  — Теперь да. Раньше это делала Петти, но после свадьбы я приняла борозды правления в свои руки, — смахнула она невидимую пылинку с серебряного космонавта.  — А чем еще ты занимаешься?  — Так получается, что я почти всегда с Джа. Особенно в последние несколько месяцев мы стараемся не расставаться и проводить вдвоем как можно больше времени, — улыбнулась она немного вымученной улыбкой. — Поэтому сильно много времени не остается. Прошел только год, как я закончила Нью-Йоркский институт, но это была лишь первая степень. Хочу продолжить и получить степень Доктора философских наук.  — А на кого ты училась?  — В высшей школе бизнеса.  — Это должно быть интересно.  — До определенного момента, пока не нужно сдавать сессию, — засмеялась она.  — Скажи, а какого это было впервые увидеть свое лицо на обложке журнала и внезапно оказаться под пристальным вниманием прессы?  — Первые разы я очень скрупулезно рассматривала каждое фото, читала каждую статью и буквально пыталась вступить в диалог с каждым, кто посмел бы оскорбить меня или Джастина. Но потом все это стало настолько массовым явлением, что у меня физически бы не хватило сил. Да и морально тоже. Поэтому я просто стала пропускать все эти статьи и не обращала внимания. Конечно, если это было не какое-нибудь грандиозное издание вроде „Vouge“.  — А сейчас?  — Сейчас уже нейтрально. Мы с Джастином очень редко появляемся вдвоем на публике и вот так открыто говорим о своей личной жизни, как сейчас с вами. Конечно, слухи ужасны, но это теперь часть моей жизни. И когда я полюбила этого человека, когда давала клятву в церкви перед алтарем, я приняла все это как неотъемлемую часть самой себя. Джен присела на маленький кожаный диван и жестом пригласила меня последовать ее примеру. Джастин и мой коллега уже перешли к следующему трофею и теперь Бибер что-то взахлеб рассказывал о странной дудочке.  — Но ведь это очень тяжело, ощущать такой груз ответственности. И ни для кого не секрет, что тебя постоянно сравнивают с Селеной Гомез…  — Селена замечательная девушка, которая смогла добиться много в своей жизни. Отчасти подобное сравнение даже льстит мне, — натянуто улыбнулась миссис Бибер.  — То есть никаких скандалов и ссор между вами не было?  — Нет. Какое бы прошлое не связывало их, мы с Джа вместе уже два года, я гордо ношу статус его жены и, не смотря ни на что, могу сказать, что наша любовь ничуть не уступает той, которая была у них, а в некоторых аспектах даже превосходит ее. Джен замолчала, а мне больше и не хотелось ничего спрашивать, если быть откровенной. Мужчины, заметив, что разговор стих, поспешили подойти к нам. Время пролетело совсем незаметно для нас, поэтому ребята стали собираться по своим делам, а телефон Джастина успел позвонить раз пять точно. Да и время, выделенное нам, уже давно закончилось. Джастин и Джен проводили нас до нашей машины и мило попрощались, не отказавшись еще и сделать фото на память о столь теплой встрече. Закончить хотелось бы совсем иначе, но нет смысла, наверное, подводить замечательных мистера и миссис Бибер, поэтому я буду так же откровенна, как и они. В столь юном возрасте на них висит груз ответственности, их жизнь не настолько проста, как хотелось бы, а богатые и знаменитые, оказывается, тоже умеют плакать, в их судьбах не только светлые моменты. Порой их жизни еще более сложны, чем наши, а путь к успеху тернист и полон капканов. Стоит только пожелать им удачи и как можно больше творческих успехов Джастину и сил Джен, которая взяла на себя столь нелегкую роль. Спасибо, что позволили нашим читателям заглянуть одним глазком в ваш тесный мир и наконец рассказали миру правду. Мистер и миссис Бибер, от лица всей редакции, а так же миллиона фанатов на всей Земле, я, Аника Роузенбург, признаюсь вам в искренней любви и желаю стать еще более счастливыми, чем вы есть сейчас.»