"Эффект края"

POV. Mark До некоторого времени, я считал определенные ситуации присущие только фильмам. Каким же я был глупцом, когда так жестоко ошибался. Смотрю на спящего Джексона, горячего как всегда, что даже одеяло не нужно. Парень смешно хмурится во сне, и у меня по телу разливается какое-то приятное спокойствие. Наконец-то я здесь и он рядом. Честно, я думал, что вернуться будет легче. Я снова ошибся. Когда я четыре года назад проснулся в самолете отца, не увидев рядом знакомого интерьера своей квартиры, я лишь недовольно вскинул бровь, сбитый с толку происходящим. Но дальше всё стало ещё хуже. Я попал в ад на земле. Как можно додуматься, насильно вывести сына из страны, в которой он учится, насильно заставить жениться, а главное…для чего? Вы можете подумать, что я мог сбежать, ведь из каждой ситуации есть выход. Вы будете правы, если подумаете, что я пытался. Бесчисленное количество раз, я даже угрожал, что покончу собой, что я в принципе никогда бы не сделал, но на тот момент я был готов на всё, что угодно. Как птицу заперли в клетке, без окон и дверей. Когда невесту вели под венец, рядом со мной не отец стоял, не друзья, а охрана. Вспоминая это, мне становится снова страшно, из-за чего я прижимаюсь к горячему Джексону, мечтая о том, что он больше никогда меня не отпустит от себя и на шаг. У меня были затяжные истерики, меня даже качали какими-то странными успокоительными. Я правда не знал, где реальность, а где нет. Каждую ночь, просыпаясь от кошмаров. Перед самым алтарем, мне показывали буквально каждый шаг Вана, что он делает в эту секунду, из-за чего кровь в венах стыла, а я стал люто ненавидеть своего отца. Нет, не отца, уже не отца. Не позвонить, не связаться никак, я не мог. Не потому, что у меня не было средств связи, а потому что всё отслеживалось. Я был словно заминирован, любой неверный шаг мог обернуться взрывом, который подорвал бы не только меня. Оглядываясь сейчас назад, я искренне благодарен своей жене, Эмили. Прекрасная девушка, с чистой душой и добрым сердцем. Нет, мы не любили друг друга. У неё уже был возлюбленный, как и у меня. Но мы стали друг другу хорошими, лучшими на тот момент друзьями. Играя на публику счастливых молодоженов, в тайне готовя план мщения. Грэг, её парень, её любимый, был прошаренным малым, но даже ему понадобилось время, чтобы провернуть всё это дело. Вечерами, когда он приходил к нам под клеймом моего друга, крепко прижимал к себе Эмили, целовал её, я был готов рыдать. Ночами, плача в подушку, а иногда просто глядя в стену. Так хотел ощутить его объятия. Смотрю на Джексона вновь, сосредотачивая взгляд на его губах. Любимый, и сколько нежности в одном слове. Каждый раз, я думал, нет, я боялся, что он найдет себе кого-нибудь, что забудет меня. В груди всё больно сжимается, и что-то странное ударяет по нервам, кажется, я снова плачу. Но это слёзы счастья, потому что он рядом, потому что не оттолкнул. Иногда, после особенно страшных снов, Эмили приходила ко мне с теплым чаем, мы сидели и просто разговаривали. Я рассказывал ей о Джексоне, мне становилось легче, когда я вспоминал его улыбку, его собственнические замашки, его голос, когда он что-то тихо напевал себе под нос. В этой девушке я почувствовал материнское тепло, некую заботу, которой мне никогда не хватало. Отец растил меня один, хотя растил – громко сказано. Меня растили – он платил! И Эмили, была тем лучиком, что дарила мне надежду, уверяла меня, что если он меня любит, то обязательно дождется. Она была права, любит. - Ведь любишь? – шепчу Джексу на ухо, из-за чего попадаю в крепкий плен его объятий. Растворится в этой нежности, что ли? Нам обоим было ужасно больно. Смог бы я представить, каково было ему? Не представить, ощутить. Уверен, смог бы. Хоть боль была разной, но измерь мы по шкале, цифра была бы одинаковой. Что бы поставил я? От 1 до 10, с уверенность в 100 процентов, я поставил бы 7. «Ведь семерка - это тяжелая боль, подчиняющая себе все ощущения и существенно ограничивающая способность человека производить обычные действия и общаться с другими. Мешает спать». Единственное, что я читал на протяжении этих 4-х лет, это были книги по психологии, по устройству человека. Сначала, это было только для того, чтобы создать ощущение, словно Джексон где-то рядом, а потом меня затянуло. Я понял, что отец мой болен и ему нужна реальная помощь. Ведь вменяемый человек, не сделал бы того, что сделал он. - Люблю тебя. – Невесомо целую в щеку, не сопротивляясь сильной хватке. Кажется, сил с годами у этого парня поприбавилось и мышцы стали крупнее, хотя я заметил это ещё ночью. Но если уж быть совсем честным, то я заметил это ещё неделю назад, когда украдкой следил за ним. Страшно было вернуться, страшно было показаться на глаза. Я не был в чем-то виноват, но я прекрасно знал, что Ван думает иначе. В ту неделю, я ехал вместе с ним в метро, пытаясь проследить весь его день. Что он делает, чем вообще занимается, встречается ли с кем-нибудь? Всё вокруг было столь чужим, из-за чего было страшно вдвойне. Та девочка в розовом, которая протянула конфетку Джексону, я сразу вспомнил тот момент, когда он заговорил о детях. Да, тогда я испугался, не спорю. Ведь это бы означало, что мы полноценная семья, связать свою жизнь навсегда. Это огромный шаг, да и не был я уверен в завтрашнем дне. Сердце тогда колотилось как бешенное, было трудно дышать. Его потухший взгляд, в этом был виноват только я. И тогда в метро, понял лишь одно, что, сколько бы времени ни прошло, единственный человек с кем я когда-либо захочу завести семью – это Кайе. Мой Кайе, Мой Ван. Я не могу знать, что будет дальше. Могу только фантазировать о лучшей жизни, но на данный момент, лучше, чем сейчас, быть пока что не может.