Совершенно сошел с ума

Темнота… Она царит вокруг, в немом царстве его боли. Поглощает каждый предмет его кабинета в бездну, ужасно глубокую, беспросветную. Темнота давила, сдавливала, прижимала. Выдавливала каждую слезинку, одну за другой, сравнимых при блеске настольных ламп с алмазами. Ему никогда не надоест страдать и убиваться. Ему никогда не надоест страдать и убиваться — ведь родных больше нет рядом! Он не сможет более обнять дочь, не прикоснется к волосам любимой жены… годы потеряны! Потеряны люди! Нейтану хотелось просто забыться. Эти страхи с такой силой сдавливали его шею, затягиваясь на ней, словно петля висельника, что могли бы с легкостью убить ученого, будь эта боль материальной. Нейтан не издавал ни звука — он был словно мертвец, молчаливый, безразличный. Он закрывал глаза, ибо было больно всматриваться в темноту, а в его душе царил такой хаос, что в будущем будет сравним лишь с его творением, творением руки сумасшедшего — Черным Солнцем. Глаза болезненно резанул свет из приоткрывшейся двери, что с легким скрипом отворилась.  Нейтан, с заплаканным лицом, поднял взгляд на полуночную гостью. Джоди… что она здесь делала? — Джоди? Что ты бродишь среди ночи? Ложись спать… А она, маленькая девочка с посланием из того мира, думала и полагала, что их разговора будет достаточно, дабы затопить душевную боль, что вдовец испытывал, ибо не имел шанса даже увидеть лиц своих девочек. Эти слова… как пустышки. Ничего не значащие… - Нет! Врешь, дрянь! Хелен так не могла сказать! Казалось, что Джоди переполняет злость на Нейтана, но, на самом деле, ее переполняла ужасная боль за его родных, что тот так эгоистично принуждал страдать вместе с ним. — Ты держишь их здесь… их РАЗРЫВАЕТ между двух миров! Ее слова — как ножи для сумасшедшего ученого, врезаются в плоть холодной сталью. — ТЫ ВСЕ ВРЕШЬ! НЕПРАВДА! Они любят меня, и снова хотят быть со мной! — выкрикнул мужчина, задыхаясь от безысходной злости. Он слепо отвергал правду. Докинз отшатнулся от девушки, словно та его только что ударила по лицу, и был готов чуть ли не убить эту маленькую стерву — было бы под рукой оружие! Она врала ему! Она использовала его, чтобы тот никогда не смог больше видеть свою семью! Использовала в своих корыстных целях! «Нейтан, им больно… они страдают из-за тебя, Нейтан!» Ему было больно смотреть в лицо Джоди, слыша голос своей малышки, но видя лишь белые глаза… подопытной. Бутылки с грохотом и треском разбиваются о пол, рассыпаясь осколками. Вино напоминало только что пролившуюся кровь, оно лилось по полу и затекало в углы, окрашивало ковер в алый. — Я не хочу жить без вас, — хриплый выдох прорезается сквозь тишину темного кабинета. Он думал, что эти слова звучат в пустоту, и даже не мог верить в прибывании своих дорогих людей рядом — не то, чтобы думать о том, какую боль им самим причиняют его слова. Нейтан закрыл лицо руками. — Не грусти, папа. — Джоди… что ты сказала? А она, или, точнее, существо из другого мира, что было погибшей дочерью ученого, тем временем, продолжало: — Он выскочил… мама не успела свернуть. Было не больно… Такие слова сильно ранили его душу, и ученый сильнее сжал ладони девочки, желая, чтобы это прекратилось. — Хватит, Джоди! — Совсем не больно. Еще раз. — Прекрати! Вдруг, голос девочки сменился на другой, более взрослый, и принадлежавший женщине. Его Хелен. — Мы здесь, Нейтан. Мы рядом с тобой. Лицо маленькой девочки озарила жуткая улыбка, вместе с белыми закатившимися глазами выглядевшая… как у монстра, какими запугивают малых детей. — Хелен… Лора… — Мы любим тебя… всегда будем любить. Вмиг Джоди стала сама собой. Нейтан схватил ее за плечи, расцепляя их ладони все еще не в состоянии поверить в то, что только что произошло. — Джоди, пусть они вернуться! — воззвал тот, больше всего на свете желая рассказать своим родным, как по ним скучает. — Не могу. Они ушли, — быстро протараторила девочка с каштановыми волосами, даже не понимая, чем в будущем обернется эта их беседа. — Прошу… останьтесь! — шепотом сказал Нейтан, успокаиваясь, и теперь обращаясь не к Джоди, а к своим покойным близким, чуть ли не завывая от горя. Он только что мог поговорить со своими девочками, но не сказал им ни слова важного! — Останьтесь… Я так скучаю! Я не могу без вас… Малышка отошла от Нейтана, отвернулась. Ей пора было в свою комнату. Холодное дуло пистолета прислонилось к его виску. Отступать было нельзя, и не хотелось. Нейтан вдавил курок, навсегда оканчивая свой земной путь, начиная новую жизнь — за гранью Жизни. И дверь захлопнулась, оставляя Докинза наедине с самим собой.