Потерянное сердце

      Время безжалостно — это известно всем. Теперь это знала и одинокая путница, стоящая у бурлящих вод некогда могучей реки, от которой ныне остался лишь слабый поток, серебряной нитью протекающий через ущелье. Западный ветер развевал белокурые волосы, в некоторых прядях которых виднелись мерцающие снежинки, что вихрем спускались с небосвода, пушистыми хлопьями ложась на примерзшую землю. Ветви сосен и вековых дубов сгибались под тяжестью скопившегося снега, так и норовя прикоснуться к опавшим листьям.       Закрываясь от нарастающего снегопада, она придерживала накидку за края и пробиралась сквозь узкий проход одинокого моста, уложенного белыми камнями в тон зимней поре. Выйдя к вратам эльфийского города, эллет на миг остановилась, разглядывая позолоченную статую, поддерживающую могучие стены.       — Кто ты такой, путник? — сквозь шум метели раздался крик ночного стража.       Девушка лишь молча скинула капюшон темно-зеленого плаща и представила свое лицо внимательному взору эльфа, который, завидев ее, мгновенно оторопел, от удивления сжав рукоятку меча.       — Aranel?       Эллет ухмыльнулась, наблюдая за взглядом воина. Он прикрывался отяжеленной доспехами рукой, пытаясь сквозь белоснежную завесу рассмотреть стоящий пред ним призрак погибшей дочери короля, по которой по сей день воспевают скорбные песни.       — Сened ú-gweria lle, maethor.       Сведя плащ на груди, принцесса уверенно миновала врата Ривенделла. Ступая по светлому мрамору, эллет пыталась избавиться от воспоминаний детства и юности, кружившихся в глубоком омуте ее памяти, сплетаясь в единый танец. Каждая мелочь прошедших лет вспыхивала с новой силой, пылая ярче, ослепительнее предыдущих, что робко терялись в блеске наглых миражей. Гордо вскинув подбородок, девушка не обращала внимания на удивленные взгляды обитателей долины, многих из которых знала еще ребенком, но вовсе не желала знать теперь. Немного скривившись, она догадалась, что уже к утру каждый будет знать о ее прибытии.       Эллет направлялась к обители отца, которую со всех сторон обступили пышные сады, теперь потерявшие свое великолепие из-за северного ветра, что морозной плетью рассекал на тонких стволах кровавые раны, с мясом выдирая хрупкие ветви. Мерзко ухмыляясь, он нещадно истязал омертвевшие листья и, возведя костлявые лапы к разгневанному небосводу, безжалостно топтал нежно-зеленые растения. Победоносный клич мерзкой твари окутывал многие мили отсюда, достигая горных вершин и откликаясь даже в черных землях Мордора, где его радушно встречало жаркое пламя Роковой горы.       Следуя за огнями украшенного ветвистыми арками высокого моста, эльфийка добралась до массивных дверей замка. Тяжело вздохнув, она взялась за металлическую ручку в виде распустившейся лилии.       Она тихо шагала по многочисленным коридорам, которые, казалось, терялись в темных глубинах дворца. Эллет провела рукой по гладким стенам с темными балками, украшенными искусной резьбой эльфийских мастеров. Ощущая под пальцами мягкий камень, эльфийка улыбнулась, понимая, что не одно тысячелетие назад, будучи еще совсем юной аранель, она так же вела пальцами по нерушимым стенам, запоминая каждую трещинку, зорко впитывая картины родного места. Перед ее взором возникла маленькая эллет в шелковом платье солнечного цвета, которая весело махала ей рукой и, приветливо улыбаясь, звала за собой, но, услышав звон доспехов, вмиг растаяла.       Переполошенные срочным приказом короля, воины быстро направлялись по замку в поисках загадочной эллет, которая, не таясь, шла к ним навстречу. Увидев пропавшую аранель, воины странно переглянулись, бесцеремонно пялясь на нее.       — Чего же вы встали? — вкрадчиво проговорила эллет, приближаясь к застывшим. — Ведите меня к Владыке. Посему же вы так спешили?       Словно очнувшись, воины обступили эльфийку и проводили к королю. Один из стражей громко постучал в покои Элронда и, ожидая ответа, снова кинул на принцессу быстрый взгляд. За дверью послышался встревоженный голос, после чего все трое зашли.       — Ваше Величество, по Вашему приказанию…       — Покиньте нас, — подняв руку вверх, король перебил своего поданного, — сейчас же.       Как только за стражами закрылись двери, Элронд медленно приблизился к эллет и провел ладонью по ее щеке.       — Неужели воин сказал правду? — неспешно проговорил король, задумчиво растягивая слова и всматриваясь в чужое лицо. — Лауриндиэ?       Эллет мягко улыбнулась, накрывая руку отца своей и легко кивая. Разглядывая искаженные временем черты лица своей дочери, он с трудом узнавал в ней тот слабый образ, что ночами посещал омраченное горем родительское сердце. Жизненный блеск ярких голубых глаза сменился тусклой гладью разбушевавшегося океана, холодной сталью пронзающей наблюдателя, а нежная девичья кожа теперь была изуродована грубым рубцом, заканчивающимся у правого уголка тонких губ.       — Что же с тобой стало? — с болью в голосе произнес Элронд.       — Прошу тебя, отец, не береди старых ран и без того вымученной временем души. Если ты не желаешь мне зла и рад моему возвращению, не спрашивай о днях, что миновали.       Лауриндиэ отвернулась от пристального взора и, не глядя на отца, тихо спросила:       — Сможешь ли ты вновь полюбить меня, смирясь с тем, что эллет, некогда коротавшая здесь век, теперь покоится в чертогах Мандоса, и осталась только я?       — Ты всегда будешь моей дочерью, Лауриндиэ. Помни, какой бы исход нам ни преподнесли Валар, я никогда не перестану тебя любить.       Она приложила руку к сердцу в благодарственном жесте, стараясь передать королю, как она счастлива вновь обрести отцовскую любовь.       — Прости, что я покинула тебя в столь тревожное время. Мне нет оправдания, но, поверь, иначе я не могла поступить.       Элронд тяжело вздохнул, чувствуя, как сомнения сковывают разум и гнетущая тревога разливается по уставшему телу. Переборов себя, он взял дочь за руку и подвел к низкому ложе.       — Присядь. — Элронд налил вина в позолоченные кубки и устроился рядом. — Поведай же, как ты провела эти годы.       Приняв вино, Лауриндиэ выпрямилась и стала рассказывать отцу, кого повстречала в дальних краях Средиземья.       Покинув отца, она возвратилась в свою старую обитель, в которой ничего не изменилось — лишь пол покрыл слой пыли.       Она сидела на холодном камне и вот уже несколько часов наблюдала за голыми стенами. Почему она ничего не чувствует? Почему кровь не бежит по венам быстрей, а сердце не стучит лихорадочно? Теперь Лауриндиэ было безразлично место, где прошли ее ранние годы. Встряхнув головой, словно избавляясь от воспоминаний прошлой жизни, Лауриндиэ накинула длинный плащ и, выйдя из комнаты, направилась вниз по лестнице.       Подставив лицо зимнему ветру, она облегченно вздохнула — свежий воздух всегда помогал избавиться от дурных мыслей и взбодрить сознание. Лауриндиэ тосковала по зову природы, по вечерним перешептываниям деревьев и звонкому голосу реки, но теперь была не способна услышать те дивные струны души природы, ибо сердце ее безжалостно очерствело.       Кто-то грубо вырвал ее из мыслей, схватив за плечо. Обернувшись, Лауриндиэ увидела Леголаса. Он скинул капюшон с эллет и застыл в безмолвии, пораженный увиденным.       Лауриндиэ несмело подошла к Леголасу ближе и заглянула в его глаза цвета неба в ясный весенний день. Даже через столько лет время ничуть не отразилось на нем. Он был так же прекрасен, как и в последнюю встречу: бледная кожа, ясный взор и серебристые в лунном свете волосы — всё было прежним, только взгляд его наполнился печалью, словно он познал все горечи жизни.       Слабо улыбаясь и борясь с вдруг появившейся дрожью, Лауриндиэ коснулась рукой его лица. Она ощутила прохладную кожу под пальцами, провела ладонью вниз до груди и остановилась там, где билось сердце. Леголас взял ее ладонь в свою и притянул Лауриндиэ к себе, целуя ее уста.       Мягкие губы касались кожи, оставляли после себя горящие щеки и сбитое дыхание. Эллет на миг забылась, крепче прижалась к эльфу и позволила языку проникнуть глубже, имея возможность почувствовать жар и влагу настоящего поцелуя, вкус которого заставлял сердце биться подобно попавшей в силок птице. Но, придя в себя, она резко вырвалась из крепких объятий и в страхе отступила на шаг.       — Лауриндиэ, — эльф снова подошел к эллет в попытке взять ее за руку, но она оттолкнула его и бросилась бежать.       Она не помнила, как мчалась по узкому ущелью и густому лесу, минуя границы Ривенделла, и остановилась, лишь когда в легких совсем не осталось воздуха и она начала задыхаться. Лауриндиэ ощущала, как в груди давит, разрастается тяжелый комок.       Зажав рот рукой, она упала на колени, вцепившись пальцами в мертвую под снегом траву. Все, что копилось столько лет невысказанным и спрятанным в самых потаенных местах души, то, что она так отчаянно подавляла и старалась не замечать, вдруг мощным потоком вырвалось наружу и заполнило всю душу. Она уже не понимала, плачет ли из-за потерянной любви, старых чувств или прежней себя — юной эльфийки, что была так счастлива. Она вдруг отняла руку от лица и подняла голову, смахивая с лица слезы.       Неужели одна молниеносная встреча способна сломать все ее планы? Нет, слишком много уже было сделано, и она не может отступить. Она должна забыть всё, что было прежде, не дать волю старым чувствам.       Глубоко вздохнув, Лауриндиэ встала и отряхнула с плаща прилипший снег и сухие листья; наспех вытерев слезы, она поспешила в глубь чащи.       Лес был не рад появлению ночной гостьи, выдавая свое неодобрение тихим шелестом веток. Земля, укрытая высокими сугробами, искрилась в лунном свете. У старой поваленной сосны суетливо топталась темная фигура, выпуская в морозный воздух пары теплого дыхания.       — Эльфийка слишком долго шла, — проскрипел низкий голос, сопровождаемый еле слышным хрипом, словно его владелец кричал в течение нескольких часов.       Лауриндиэ решила не церемониться и сразу выяснить, зачем понадобилось встречаться в такое опасное время, когда границы эльфийских владений столь близки. Она скинула капюшон, чтобы лучше разглядеть орка, которого раньше никогда не видела — дырявые доспехи покрывали лишь половину тела, не предвещая должной защиты в бою, старые лохмотья, кусками свисавшие до земли, и какие-то облезшие перья служили утеплением для наряда, а на груди красовалась мозаика, собранная из костей. На оголенных руках виднелась зеленая кожа, испещрённая шрамами и казавшаяся черной в ночи. Где же предыдущий орк, что служил гонцом? Снова глянув на грудь пришедшего, Лауриндиэ догадалась, из кого собрана картинка на металле. Видимо, кто-то плохо послужил своему господину.       — Меня задержали. Что велено передать?       — Темный Властелин лишь напоминает: у тебя осталось два дня, чтобы вернуть хозяину то, что принадлежит только ему.       — И это всё? Напоминание?       — Нет. — Орк ухмыльнулся и издал что-то наподобие смешка. Он достал из-за пазухи нечто длинное, что на мгновение вспыхнуло серебром во тьме, и протянул это собеседнице. Взяв предмет в руки, Лауриндиэ разглядела кинжал с идеально ровной сталью и крепкой рукояткой.       — Именно этим эльфийка должна поразить хранителя, тогда раны будут неизлечимы даже самым искусным лекарям и неподвластны никакой магии.       Сжав оружие в руке, Лауриндиэ молвила:       — Хорошо, передай господину, что его воля будет исполнена в срок.       И лишь когда орк скрылся за деревьями, она возвела взгляд к ярко сияющим на темном небосводе звездам, которых больше никогда не увидит.       Ледяной воздух обжигал кожу, вгоняя и без того замерзшую эллет в дрожь. Поднявшийся ветер завывал как раненный зверь, безжалостная метель хлестала по нежной коже. Лауриндиэ закрывалась руками от снежного потока, проникавшего даже под теплую одежду. Вьюга напоминала сильные удары, которые бесчисленное количество раз принимало на себя хрупкое тело и которые оставляли после себя жгучую боль. Холодный ветер с тошнотворным оскалом резал так же, как острое лезвие.       Совсем выбившись из сил, Лауриндиэ споткнулась обо что-то твердое и упала в снег. Перевернувшись на спину, она раскинула руки в стороны, оставаясь лежать в холодных оковах зимы. Девушка закрыла глаза, снова увидела картинки былой жизни. Казалось, они преследовали ее, нарочно мучили и терзали, истязая не только душу, но и тело.       Могла ли она вернуться к Леголасу после той ужасной ночи? Она не знала. Единственное, в чем Лауриндиэ всегда была уверена, так это в том, что Хозяин спас ее от позорной смерти на радость врагу. Фэа ее умерла еще в холодных стенах Амон Ланка, но что бы стало с телом? Медленно гния, оно бы разлагалось и чернело, в конечном итоге превратившись в бездыханный скелет, и всё, что бы от нее осталось — это груда стершихся от времени костей. Нет, не о такой судьбе она мечтала.       Поднявшись и глубоко вдохнув морозный воздух, эллет лишь крепче прижала кинжал к себе и продолжила пробираться сквозь тяжелые белоснежные кучи. Сугробы были слишком глубокими, и, шагая сквозь них, Лауриндиэ тяжело дышала, хватаясь руками за деревья, попутно стряхивая завалившийся за шиворот снег, ступая тихо и осторожно. Вдруг с ветвей высокого дерева посыпался снег, и Лауриндиэ услышала хруст снега от чужих шагов.       — Зачем ты уходила столь далеко? — резкий голос заставил эллет вздрогнуть от неожиданности и обернуться.       — Я слышу знакомый голос. — Она прищурилась, вглядываясь в темноту. Из тени дерева вышел высокий эльф. Его длинные волосы казались черными, а голубые глаза светились подозрением.       — Линдир, — ее голос дрогнул, но она сразу же совладала с собой и продолжила тверже: — Что ты здесь делаешь?       — Разве так разговаривают со старыми друзьями? — На бледном лице с высокими скулами и резкими чертами отразилось сильное удивление и нескрываемая тревога.       — Ты же прекрасно понимаешь, что мы уже давно не друзья. Время провело границы между приятелями детства и давними знакомыми.       Эльф вышел из-под создаваемой луной тени и приблизился к Лауриндиэ, которую в последний раз видел очень давно, еще совсем юной. Она изменилась. Слишком. Раньше ее лицо всегда озаряли легкий румянец и счастливый блеск синих глаз, а обворожительная улыбка украла немало мужских сердец, в том числе и его собственное. Теперь же перед ним стояла уверенная в себе эллет, гордо державшая осанку и смотрящая на него с легким сожалением.       Линдир подошел к ней еще ближе.       — Я не верю твоим словам. Это лишь маска притворства. Времени не подвластно вырвать то, что было между нами. — Он выдохнул, и теплое дыхание сразу же поднялось к небу в виде легкого пара. — Мы же росли вместе, Лауриндиэ.       — Выросли и забыли, Линдир. Отпусти те времена.       Лауриндиэ повернулась к эльфу спиной и зашагала дальше, но вдруг его голос заставил ее застыть на месте.       — Я знаю, зачем ты уходила, — неожиданно зло проговорил эльф, ощущая бешеный стук сердца в груди. — И слышал о твоем беспощадном намерении.       — Ты следил за мной? — прошептала Лауриндиэ, пораженная тем, как позволила ему подслушать тот разговор.       — Это не столь важно, но знай: что бы с тобой не случилось, я не позволю этому свершиться! — пылко произнес эльф. — Ты не можешь так очерствить свою душу. Ты ее просто потеряешь, и останется лишь тело. Неужели ты готова пойти на такое?       — Ты расскажешь отцу? — не оборачиваясь, холодно спросила эльфийка, сильнее сжимая в руке кинжал.       — Владыка Элронд должен об этом узнать, Лауриндиэ. Мне очень жаль.       — Мне тоже жаль, — прошептала эллет и, резко повернувшись, вонзила сверкнувшее в лунном свете лезвие в ничем не защищенную шею собеседника. Удар, как и предполагала Лауриндиэ, заглушил крик эльфа и не привлек внимания ночной стражи.       Линдир, выпучив глаза, лихорадочно замахал руками и вцепился в Лауриндиэ. Но эллет только глубже всадила сталь и заглянула в лицо друга.       — Прости меня.       Из горла донеслись рваные звуки и неприятное бульканье. Дико бегая глазами, Линдир еще недолго пытался бороться, но через несколько секунд ослабил хватку и, словно окоченев, замертво упал на усыпанную белоснежными хлопьями землю.       Наклонившись, Лауриндиэ вытерла еще теплую кровь о плащ уже холодного эльфа. Протирая лезвие, она заметила алые узоры на белом снегу, которые навсегда останутся в ее памяти. Эллет легко коснулась щеки эльфа и, накрыв глаза мертвого дрожащей рукой, прошептала:       — Прости.       Встав на ноги, Лауриндиэ медленно зашагала к дворцу. Теперь она навсегда принадлежит Темному Властелину.