И как это было?

- ПЕЙ! ПЕЙ! ПЕЙ! ПЕЙ! – громко скандирует гриффиндорская гостиная Джеймсу, стоящему, в свою очередь, на столе, пока я заливаю ему в горло огневиски. И, честное слово, самого бы меня на столько не хватило. А это о многом говорит. Все началось сразу после того, как мы буквально вырвали кубок по квиддичу из когтистых слизеринских лап. Гриффиндор просто слетел с катушек. А этими самыми катушками были, собственно, именно мы, мародеры. Вечные дружки Сириус и Джеймс. Люпин, вообще-то, не так уж часто решается выйти с нами на какую-то проделку, а что касается Хвоста, то его обязательной задачей является бросать на нас восторженные взгляды. Сейчас, например, он, чуть не взвизгивая, смотрит, как Джеймс демонстрирует всем чудеса своего организма по принятию в него алкогольной продукции. Я даже иногда думаю, не запал ли он на него, честное слово. Со всех сторон раздаются суетливые, возбужденные возгласы и девичьи писки: - Мерлиновы кальсоны, они просто чокнутые! – с благоговением говорит кто-то из однокурсников. - Еще! – визжат девчонки, стараясь притиснуться к нашим ногами поближе и смотря на нас горящими глазами. - Нет, ты только посмотри, что вытворяет! – а вот это уже Римус, толкающий Хвоста в ребра, когда увидел Джеймса, стягивающего с себя под одобрительные визги девочек футболку, пока я обливаю ребят оставшимся в бутылке огневиски, орошаю, разумеется, и свои берцы, и кеды Джеймса. Вместе мы представляли собой бешеный ураган: мы топали по столу, дирижировали ребятам Хогвартский гимн, хлопали в ладоши, а я размахивал своей рубашкой, восседая на плечах Джеймса, поцеловал какую-то девицу из толпы… Думаю, не стоит говорить, что нажрались мы тогда в драбадан. *** Через некоторое время в гостиной поутихло. Только потрескивал огонь в камине да переговаривался оставшийся народ. Почти все разошлись по своим кроватям, сонно позевывая, а кто-то остался добивать этот вечер в нашей, мародерской компании, включая ту девицу, с которой я целовался. Она и ее подружка прилипли ко мне с обеих сторон, как империусом пригвозженные. На другом диване, напротив, сидели Джеймс, Люпин и наша однокурсница Мэрион, о чем-то переговариваясь. О чем именно, я не слышал, а точнее не слушал. Рассматривал очкастую фигуру с лохматым ежиком на голове: одна его нога покоилась на Римусе, другая лежала на кофейном столике между диванами, руки переодически вздрагивали, когда он что-то рассказывал или описывал. То проводил по волосам, то лихорадочно чертил что-то в воздухе. Довольно странно, наверное, слышать, как кто-то так расписывает своего лучшего друга, но я и сам пока не уверен, как к нему отношусь. Мы с Джеймсом знакомы уже почти семь добрых лет, за которые натерпелись всякого. И это всякое мы всегда делили между собой, каким бы оно ни было. Мы почти неотделимы друг от друга. Он мой самый лучший друг, мы как настоящие братья. «Если одного из вас чем-нибудь огреть, то второму обязательно должно стать больно» - это слова Римуса. Но я не уверен, что все друзья иногда хотят друг друга трахнуть. У меня никогда не было предрассудков на этот счет, я стараюсь ни в чем себя не ограничивать, но думать о таком по отношению к своему почти брату… Это немного осложняет дело. Так что мне остается только засунуть это куда-нибудь подальше и пытаться побороть раздражение и отвращение к самому себе. Взрослый парень, а занимаюсь какими-то пиздостраданиями. БУХ! - Черт возьми, как же я устал, - с громким звуком Джеймс завалился на диван. К моему огромному удивлению, в гостиной никого не было, кроме, собственно, Сохатого, который вылез из входа в гостиную Гриффиндора. Я должен был заметить, что бокам уже не так тепло. - Устал выблевывать огневиски в туалете?- усмехаюсь я. - Очень смешно. Я думал, ты уже спать пошел, а то ты завис немного, когда Римус девочек спроваживал, - зевает, потягиваясь, Джеймс. – Представляешь, - подскакивает он в такой привычной ему манере, - иду я такой проветриться, спокойненько, никого не трогаю, и тут на меня налетает Элоиза! Да не ржи ты, я серьезно, чуть губы мне не отгрызла! – восклицает он на мой смех, - а я ,представляешь, мудак этакий, в таком шоке был, что толкнул ее в доспехи и побежал в гостиную обратно. Во облом… - закончил тот грустно. – А ты, я думал, с этими девицами уединишься. Я бы даже не удивился. Они все к тебе как магнитом липнут. И как ты это делаешь… - Ох, ну знаешь, - наигранно убираю я прядь из лохматой шевелюры, - это все природное обаяние. Ну давай, давай, закатывай глаза, как ткну палочкой, таким и останешься. А вообще,- распрямляюсь я на диване, облокотившись локтями о колени, - это ведь глупо, Сохатый. - В каком смысле? - Да в самом что ни на есть прямом, -пожимаю я плечами, - Это всего лишь секс. Взаимообмен энергией, так сказать. Сам понимаешь: шальная атмосфера, азарт, огневиски… Мы бы просто потрахались. Да, это прикольно первое время, но я ведь , вопреки утверждениям других людей, не бездушный камень, мне тоже хочется всяких любовий и розовых соплей. А эти пьяные похождения… Зачем мне это? Я думал, он засмеется, начнет подкалывать (а мы постоянно это делали). Но Джеймс даже не улыбнулся. Скорее наоборот, сосредоточился. Умел он как-то по-особенному смотреть. Кажется, даже футболка к телу прилипла - Честное слово, Сириус, - сказал он наконец тихо после минутного молчания, - иногда мне кажется, что ты старше меня лет на десять. Огонь в камине плясал отсветами по гостиной, затрагивая внимательно глядящую на меня фигуру. Я понял, что он хотел сказать. Пусть мы почти неразлучны и близки друг другу, пусть мы знаем друг о друге такое, что никому другому ни за что бы не рассказали, но это не мешало нам быть в некоторых вещах такими непохожими. Джеймс, такой открытый и искренний, с этим его вечным шухером на голове и этими очками, показывающими, какой он на самом деле уязвимый, и Сириус, от которого, несмотря на свой взрывной и экспрессивный, схожий с Джеймсом, характер, веет холодом и замкнутостью. - Это все разговоры о девчонках, от них добра не жди, - опомнившись, улыбается Сохатый,- я тебе всегда говорил, они просто яблоко раздора, с ума сводят. Давай о чем-нибудь другом поговорим. - Ну, давай о парнях поговорим, - усмехаюсь, в свою очередь, я. - А почему нет, давай!, - подскакивает, к моему удивлению, Джеймс, и приземляется на мой диван. Иногда я жалею, что он такой придурок. - Ну так что, - Джеймс наигранно кладет ногу на ногу и хлопает глазами, пародирую девчачью манеру, причем довольно неплохо, - кто тебе нравится, Сири? Может быть, Снегг? Он просто душка! - Ох, ну что ты, Джим, - хлопаю глазами, в свою очередь, я, - я же знаю, что ты первый положил на него глаз, а я ведь чужое не трогаю… - Ладно, неплохой ход, - смеется тот уже в своей привычной манере, - ну а если серьезно, - он залез на диван с ногами и было видно, как он собирается с мыслями. – Ты хоть раз…ну…целовался с парнем? - Ну… - немного замялся я, - всякое бывало, не буду отрицать. - Обалдеть. И ты мне не сказал?! Я думал, мы друзья, долбанный ты мудак! – похоже, он искренне возмущен. - А как, по-твоему, мне надо было тебе об этом сказать? «Привет, Джеймс, я сегодня целовался с парнем. Здорово, правда?» - Ну, не совсем так, конечно… И… как это было? Я как-то не заметил, как мы перешли на такой тихий тон. Как это было? Что ж, я вполне понимаю, почему его это интересует, потому что разница на самом деле имелась. Если девушки – существа ранимые, требующие бережного отношения и заботы, то с парнями все намного проще и резче. В моей голове происходила яростная борьба желания и здравого смысла. Здравый смысл восседал на моем правом плече и шептал мне в ухо: « Это твой лучший друг, Сириус. Только представь, что он будет думать завтра. Он ведь будет жалеть…». «Но, с другой стороны, - шептало мне в другое ухо желание, - какая разница? В чем смысл постоянно сдерживаться? Когда-нибудь ты проколешься. А тут такая возможность». - Я…, - хриплю, - я могу показать. Еще секунду мы смотрим друг на друга, после чего моя рука сама ложится на его шею, а губы касаются горячих и мягких напротив. Джеймс судорожно вдыхает, сам углубляя поцелуй и запуская пальцы в мои волосы на затылке. Его очки упираются мне в переносицу, жилка на шее дрожит. Сам я не совсем верю в то, что это все-таки происходит. Кажется, что я в любой момент должен проснуться от слишком хорошего сна. Поцелуй был глубоким, горячим и таким чувственным, что я готов был от одного лишнего движения кончить и, дабы этого не допустить, мягко прекратил его. Джеймс глубоко дышал, вид у него был ошарашенный, очки чуть съехали на бок, но больше никаких негативных эмоций на нем не наблюдалось. - Ну что, - спрашиваю я хриплым шепотом с , я уверен, не менее ошарашенным видом, - убедительно показал? Похоже, он сначала даже не понял, что я что-то сказал, но потом улыбнулся и рассмеялся. И я рассмеялся вместе с ним и почувствовал себя таким счастливым, каким не был уже давно. - В общем и целом да, но я недопонял некоторые моменты… Еще разок? И мы снова смеемся и тянем друг к другу лица в повторном поцелуе.