Часть 1
24 ноября 2015 г. в 13:07
При их самой первой встрече Гокудера испытывает жуткую неприязнь, которая, несомненно, имеет веские причины на своё существование. Этот человек собирает в себе сразу всё, что подрывник считает глупым и никчёмным, указывающим на явную слабость своего хозяина. Мафиози, да и любой другой человек, не должен улыбаться так открыто, шутить сразу после боя и проявлять мнимую заботу обо всех живых существах на планете, кроме тех, кто идентифицирован как враг. Это звучит нотами лицемерия и оседает в душе открытой неприязнью.
Хаято сыпет ядовитыми фразами, неприятными выражениями, умело пряча заинтересованность во взгляде за всей мишурой во многом просто пустых слов. Он делает это так умело, словно в детстве его сначала научили говорить на языке интриг и фальши, а уже затем подарили умение изъясняться на обычных языках. Никто не сомневается в том, что эти двое не смогут спокойно находиться рядом друг с другом, как бы ни старался мечник держать себя в руках.
Они слишком разные, словно кто-то решил посмеяться над ними и наделить их совершенно противоположными чертами характера. Да и внешне они тоже ничуть не похожи, что несказанно радует подрывника. В мыслях он уже окрестил нового знакомого бейсбольным придурком и остался доволен собой и своей фантазией. Он никогда не перестанет использовать это прозвище, отгораживая себя от чужой слабости и излишней открытости.
Подрывник демонстрирует всем разницу между ним и бейсболистом, словно торопится провести меж ними невидимую черту, переступать которую не следует ни при каких обстоятельствах. Он уверен, что теперь так и будет всегда: по разные стороны баррикад, пусть и стали членами одной семьи. Примирить их не сможет даже Тсуна, который совершенно растерян и не знает, что ему делать с двумя Хранителями, как отвертеться от нежелательной ответственности и как, собственно говоря, жить дальше.
Реборн же не подаёт вида, что хоть как-то связан с происходящим, только натягивает шляпу на глаза и улыбается уголками губ. Этого проявления эмоций вполне хватает, чтобы помянуть чёрта не самыми приличными словами, а в душе поселяются первые признаки тревоги и сомнений. Что-то оказывается совершенно не таким, каким кажется на первый взгляд. Не хотелось бы, чтобы и в этом вынужденном знакомстве всё в один момент кардинально изменилось.
Напоследок Гокудера одаривает нового знакомого равнодушным, холодным, как льды на Северном полюсе, взглядом и молча уходит прочь, ни разу не обернувшись. Ему всё равно, что вслед доносятся пожелания доброго пути и спокойной ночи. Он просто не может позволить себе слабость, тем более облачённую в человеческий образ. Остаётся надеяться, что со временем исчезнут отголоски возникшей заинтересованности и вновь придёт безразличие.
Хаято приходится терпеть чужое присутствие, старательно делать вид, что ему ни до чего нет дела, разве что Джудайме заслуживает его внимания. Работать в паре просто ужасно, открывать свою душу и намерения напарнику нет никакого желания, а без этого становится только опаснее. Каждый шаг или взгляд может стать последним, жизнь оборвётся за одну секунду и хрупкой бабочкой исчезнет вдали. Крови пока ещё мало, уж это подрывник может определить как никто другой, потому что время, которое он провёл в своей семье, ничем и никогда не перечеркнуть, воспоминания едкими чернилами впитываются в душу и засыхают странными, размытыми образами.
Нет ни намёка на доверие между ним и Такеши, все попытки наладить отношения рушатся от колких слов и холода в голосе. Этим ядом можно отравить целое озеро, превратить воду в чёрную жижу и убить всё живое, раз и навсегда разрушив привычный уклад жизни. У Ямамото же выработался странный иммунитет – его улыбки вполне хватает, чтобы выработать единственно верное противоядие. Слова достигают его сердца и долгим эхом отдаются в голове, но он всё-таки верит в то, что когда-нибудь всё наладится и фантомная боль станет почти неощутимой.
Мелкие иголки дождя неприятно падают за шиворот, стекают по щекам на губы и замирают на них холодными, слегка мутными каплями. Непогода крепко целует кожу, щекочет тонкие, нежные запястья, успокаивает боль от ярких ожогов. Это раздражает, потому что мысли, словно издеваясь, сравнивают прикосновения этой стихии с прикосновениями мечника. Парень смеётся в голос, а капли падают на него сильнее и чаще.
Гокудера продолжает уверять себя в том, что ему всё ещё наплевать на судьбу мечника, который к нему абсолютно никакого прямого отношения не имеет. Они могут быть хоть трижды членами одной и той же семьи, но у каждого из них свои цели. И миры, которые они видят каждый день, тоже отличаются. Хаято и думать не хочет, что однажды он увидит всё в совершенно других оттенках, разом забыв обо всех проблемах. Не может так быть, даже если парень сам захочет отпустить своё прошлое, предоставляя воспоминания ветру переменчивому, опасному, непредсказуемому и обновляющему. А груз от тяжести и горечи прожитого долгое время будет давить на плечи и наполнять вены отравленным вином.
В сердце Хаято находится вся Вонгола, которая заменяет ему и семью, и дом, и самых близких друзей, которых, кажется, у него раньше никогда и не было. Но места для Такеши там нет, словно стоит сложная охранная система, не дающая даже шанса приблизиться к душе этого человека и стать ему хоть самую малость ближе. Только вот он не знает того, что словно яд впитывается в бледную кожу и ломает подрывника изнутри, перекраивая, опустошая и наполняя новыми чувствами.
Гокудера и думать не хочет о том, что они действительно балансируют на тонком и скользком льду, под которым таится опасная глубина и толщи холодной, мутной воды. Один неверный шаг, жест или даже взгляд оборачивается коварной западнёй, хитроумной уловкой, завуалированной под дружеские разговоры и дежурную заботу о напарнике. Дыхания не хватает, когда они начинают спорить, чтобы доказать свою правоту приходится приводить сотни разных аргументов и игнорировать отражение собственного сарказма, которым умело оперирует его оппонент. Он теряет из виду тот момент, когда открывается перед напарником.
Улыбка никогда не была орудием массового убийства или подчинения себе чужой воли, но почему-то создаётся впечатление, что Такеши мог бы очаровывать противников и вербовать новых мафиози одними лишь обманчиво мягкими словами и светом в карих глазах. Это почти завораживает, напрочь лишает всех колких слов и яда, внутри что-то трепещет, становится слишком легко и светло. Даже старые шрамы перестают причинять неудобство. Подрывник списывает всё на особо сильные магнитные бури и выдыхает сигаретный дым в воздух.
Он чувствует, что почва уходит из-под ног, здравый смысл покидает его, позволяя чувствам взять верх над самообладанием. Хочется смеяться, творить какие-нибудь глупости и делиться всеми, даже самыми незначительными, впечатлениями, внимательно вглядываясь в лицо напротив. Сигареты помогают настроиться на нужный лад и не перескакивать с одной мысли на другую, руки слегка дрожат, а уголки губ дёргаются. В темноте этого совсем не видно, голос тихий, но ровный и уверенный, лишь прислушавшись можно различить всю гамму оттенков и эмоций, в нём сокрытых.
С каждым словом становится легче, груз начинает исчерпывать себя, тепло, которое возникает от того, что они сидят близко друг к другу и соприкасаются бёдрами, растекается по телу. Слишком странно ничего не бояться и настолько верить другому человеку. Странно, но упоительно. Рано или поздно это должно было произойти, иначе этот камень из невысказанных слов утянул бы Хранителя на самое дно и лишил всякой возможности на спасение.
Тёплые капли тропического дождя оседают на коже тонкой пылью, прочерчивают по ней полосы, заставляют волосы слипаться. Подрывник запоминает все эти детали, прячет улыбку на губах и снова одаривает напарника язвительно-колкими замечаниями. Он чувствует себя коллекционером, который собирает редкие произведения искусства, которые, увы, мало кем ценятся по достоинству.
Тропический дождь совершенно не похож на своего северного, холодного собрата. И, кажется, они несут с собой совершенно разные чувства и запахи, смешанные с ощущениями и воспоминаниями. Одни воды проливаются над сухими песками пустынь, другие ведают горными вершинами, которые пронзают своими грядами сами небеса. Времена года так же накладывают свой отпечаток на черты того или иного "экспоната". Весна пахнет нежными лепестками сакуры и белоснежными цветами яблонь, лето - спелыми ягодами и речной свежестью, а осень дарит аромат опавшей листвы и начинающегося увядания.
Совсем не плохо быть единственным, кто ценит всё это. По меньшей мере, у него никогда нет конкурентов. Гокудера опускает голову на чужое плечо и мягко улыбается. Ему светло и тепло, сердце совсем не болит.