Оранжевый снег. Розовые цветы.

Предрождественская кутерьма. Сотни дел, миллионы списков – купить подарки, составить меню, организовать вечеринку, пригласить гостей… Праздничные заботы становятся пытками, если страдаешь перфекционизмом. А Гермиона Уизли, в девичестве Грейнджер, страдала, причем с раннего детства. Все должно быть идеально – сию мантру она повторяла каждое утро, убегая с теплой постели. И неважно, что ее родные будут рады любым подаркам и любым угощениям. Все должно быть идеально. Холодный ветер вымел с головы воображаемые списки. Девушка остановилась, сильнее кутаясь в вязаный шарф. Погода, что было крайне удивительно, соответствовала сезону. Лапчатый снег кружился над городом, ложась пеленой на улицах, что казались совсем игрушечными. Почти сказочными. Косой Переулок благоухал имбирными пряниками и веселыми беседами. Откуда-то неслась музыка. Дети лепили снеговиков. Старый волшебник вешал цветные гирлянды на свою мастерскую, его жена ворчала, что криво. Гермиона улыбнулась. Иногда у нее были моменты, когда все заботы улетучивались куда-то, все миллионы мыслей, что носила ее голова, исчезали. Она забывала – о войне, которая все еще сниться, о бесконечных списках, о повышении на роботе, о милом неуклюжем Роне, обо всем. Цветным калейдоскопом перед глазами складывалась чудесная сказка, и она была рада ее наблюдать – словно с детской книжки, искренняя и простая. Ленивые мысли, словно облачка, пролетали в голове, не так, как всегда, - безумный ураган, а медленно и неспешно. О том, что, наверное, жизнь настоящая – это этот мимолетный покой, а не ее вечная гонка, что счастье – именно в таких моментах. Нет, она совсем не сетовала на свою жизнь, наоборот, она была счастлива, что способна видеть такие детали, что способна видеть сказку в городской суматохе. Она все еще умеет мечтать. Девушка медленно пошла вдоль по улице, решив отложить на немного все дела. Такие моменты нельзя упускать – ими просто необходимо вдоволь насладиться. На противоположной стороне продавали цветы. Несмотря на морозную погоду, цветы были в хорошем состоянии – видимо, на них наложены специальные чары. Гермиона по-ребячески перебежала дорогу, приближаясь к цветам. Совсем молоденькая краснощекая девушка весело улыбалась клиентке. - Такие красивые, - восхитилась Гермиона, снимая перчатки. Она легко провела кончиками пальцев по разноцветным лепесткам. Цветы были приятно теплые. - Конечно, - улыбалась девушка. - Это лучшие цветы во всем Лондоне. Мой дедушка сам придумал заклинание для того, чтобы они не замерзали. Берите, совсем не дорого. Гермиона задумалась – цветы яркими красками разливались по заснеженному тротуару. Еще один калейдоскоп – любимая с детства игрушка. Она чуть улыбнулась – как легко быть счастливым, как легко осознать, что жизнь прекрасна. Лишь смотреть на эти цветы, лишь весело перекинуться словами с продавщицей. Синие хризантемы – совсем не в сезон – словно цветущие льдинки, желтые тюльпаны – весна в декабре, охапки ромашек и пионов, еще дюжины неведомых ей цветов. Алые розы, цветы крови и страсти, почему-то заставляли краснеть. Словно кто-то оставлял запретные поцелуи на шее – так желанно, но неправильно. Проколоть бы палец шипом – сравнить такого самого ли цвета кровь. Глупые мысли – Гермиона отмахнулась от них. Ее внимание привлекли хрупкие веточки мелких розовых роз – маленьких полураскрытых бутонов. И такой цвет – словно замерзшие губы – так хочется коснуться своими и согреть. Хотя у ее Рона – губы всегда оранжеватого цвета, будто он выпил только что тыквенного сока. А это – будто их посыпали пеплом. Светло-светло розовый цвет. Нежность. - Я возьму эти, - тыкнула пальцем в розовые розы Гермиона. - Конечно, - девушка замотала в бумагу охапку цветов. Грейнджер достала с кошелька пару монет и взяла в руки цветы. Вдохнула их аромат – приторно-сладкий, очевидно неестественный, но такой вкусный. Маленькие снежинки падали на розы, но быстро таяли, словно на коже, не причиняя цветам не малейшего вреда. Девушка все-таки не устояла и прикоснулась губами к маленькому бутону – словно хотела поведать ему какую-то тайну, словно хотела вдохнуть в него свою жизнь. Прохладное прикосновение, такой манящий запах – мягкая улыбка расцвела на ее лице. Это затянувшееся безделье ей предельно нравилось. Гермиона шла вниз по Переулку, она собиралась трансгрессировать за углом. Здесь становилось тише – большинство лавочек было сосредоточено в центре улицы, здесь же сказочность не уменьшалась, все те же игрушечные светящиеся домики, все те же ароматы праздника, только людей поубавилось. Девушка поправила шапку, из-под которой выбивались непослушные кудри. Так по-детски. Она снова остановилась – в воздухе витал такой знакомый аромат. Девушка обернулась к одной из витрин – мандарины, что было странно для продавцов-волшебников. Она весело рассмеялась – дань маггловской традиции. Запах детства. Уютный домик родителей и большая елка. Огромный синий мешок с ее именем у камина. Книги в подарок. Бабушка в гостях. Ее семья. Приятные воспоминания согревают сердце, мечты рисуют другую картину – когда-то в будущем, ее собственные дети бегут к елке в рождественское утро. Маленькие босые ножки по холодному полу, веселые голоса по дому. Гермиона зашла в магазин и купила мандарин. Не присущая ей нетерпеливость заставила попробовать одну прямо на улице. С равновесием акробата, в одной руке держа охапку цветов, в другой – пакет мандарин, она пыталась на ходу чистить одну из них. Вкусный запах подгонял ее. Заснеженная дорога была довольно скользкой. Короткие ботинки на небольшом каблуке уже не казались такими устойчивыми, но девушка все еще упрямо пыталась маневрировать и делать все одновременно. Но попытки были тщетны. Она все-таки поскользнулась, понимая, что сейчас ее ожидает падение. Но она не упала, проскользив по тротуару, она врезалась во что-то, вернее в кого-то. Мандарины солнечными зайчиками разбежались по дороге. Розовые цветы раскрасили снег. Кудрявая художница, почему она носит в пакетах цвета?.. Драко Малфой инстинктивно удержал на ногах врезавшуюся в него девушку. Конечно, старая знакомая. Неуклюжесть не проходит с возрастом. Его почему-то совсем не удивила встреча, он смотрел на рассыпавшиеся мандарины и цветы. Как красками по белоснежному полотну – так просто что-то нарисовать. Небрежным движением создать что-то новое, случайной встречей воскресить что-то старое. Гермиона Грейнджер – его одноклассница. Вихрь воспоминаний. Странно было осознавать, что он скучает по школе, по том сказочном замке, где можно было спрятаться, и, как храбрый рыцарь, воевать с драконами. Хотя он-то всегда был на стороне драконов. Неважно. Маленькие апельсины – как маленькие солнца, в этот морозный, черно-белый день. Розовые цветы – словно посыпаны пеплом, нежные. Карие глаза напротив – тягучий цвет темного шоколада, сладкий привкус ощущается на губах. Такие огромные – как у олененка с маггловского мультика. Какой там у нее патронус – выдра? Логичней был бы олененок. Гермиона подняла глаза на своего спасителя. Глаза - цвета неба над ними, губы – цвета роз у нее под ногами. Обрело ли прошлое форму или просто случайная встреча?.. - Я все такая же неуклюжая, - сорвала слова с его языка, опередила на один в шаг. Нелепая улыбка – такая сладкая, что хочется попробовать. - Люди не меняются, - реванш. Достойный ответ. Одна фраза – черный уголек, чтобы начертить между ними грань. Хотя и стоят они все еще предельно близко. Одна фраза – чтобы рассказать, как он жил все эти годы, совсем не нужная информация, тебе нечего знать, я все тот же. Гермиона отступила шаг назад, рядом с ним было холодно стоять. Еще одна сказка воочию – мальчик с ледяным сердцем. За столько лет – ни одной весны? Или это не лед, это лишь камень?.. Она не хотела бросать в него вопросами. Не хотела вешать ярлыки. Она ничего о нем не знала. Бледное лицо, запутавшиеся в волосах снежинки – не тают. Острые скулы – лезвие ножа, тонкие губы – розовые розы. Гермиона усмехнулась мысли, как он вплелся в ее сказку, в ее утренний покой, что бывает так редко. Словно в несмешном попурри – слишком многое перемешалось. Но она все еще витала в облаках, мысли менялись мечтами, реальность – фантазией. Девушка знала наверняка, что встреться он ей вчера или два часа позже – она бы огрызнулась в ответ и пошла дальше, полна своих забот и дел. Но сейчас даже Малфой не мог нарушить ее такую сладкую меланхолию. Не хотелось бы, конечно, что бы кто-либо видел ее такой, тем более он, ведь это были те редкие моменты, что принадлежали только ей. А теперь они принадлежали и ему тоже. Малфой в то время присел и подобрал цветы. Девушка забыла, какой он высокий. Худая высеченная фигура в черном пальто, поднятый воротник, не по-Малфоевски взъерошенные волосы – словно образ с нарисованной простым карандашом гравюры, со старой открытки. Ненужным штрихом – ее цветы в его в руках, такого же цвета, как его губы. Бледно-бледно розовые, замерзшие. - Твои цветы, - он протянул ей розы. Тонкие длинные пальцы касаются розовых бутонов – эстетическое совершенство. Гермиона растеряно взяла цветы. Словно он их ей подарил. Драко Малфой подарил ей цветы. Она вспомнила Хогвартс. А ведь до всего того хаоса войны, он ей даже нравился. В той смеси чувств, что она к нему испытывала – ненависть, презрение, обиду, было кое-что еще – какое-то скрытое влечение, какая-то увлеченность. Хотя она никогда не признавалась себе в этом. А сейчас, так просто, еще одно смутное школьное воспоминание – он ей когда-то нравился. Встретить школьную почти любовь. Он не дарит ей цветы. Она решила оставить мандарины. Рон бы их все равно не ел, а у нее аллергия на цитрусовые – как можно было забыть. - С Рождеством, - ее голос окутывает, словно теплым уютным пледом. Отчего хочется ее обнять, крепко-крепко, зарыться в ее волосы, прижать к себе. Закрыть ее в башне и прожить с ней сказку длиной в жизнь. Где-то на другой планете. Где-то, где она не замужем за человеком, которого он презирает, где-то, где он – совсем не он. Гермиона чуть улыбнулась, глядя на него. Кай. Такой зимний, такой сказочный. Если бы она никогда даже не знала о волшебстве и, живя в обычном маггловском мире, встретила его, она все равно решила бы – что он волшебник. Даже не веря в них, даже не подозревая об их существовании. Безумный звездочет, странствующий фокусник – в голове сотни безумных планов, на губах – десятки заклинаний. Не от мира сего. Не переставая думать о нем, она медленно пошла дальше, по следам рассыпавшихся мандарин. Оранжевые пятна на белом, словно слезы солнца. - Постой, - его рука схватила ее руку. Чуть выше перчатки, чуть ниже рукава пальто, где задрался свитер – кожа к коже. Обжигающе. Перед глазами расцвели красные розы – запретные поцелуи. Она начала быстро дышать, обернувшись. Он ногой стирает на снегу начерченную углем грань. Он не отпустил своей руки. Она ждала – он не знал, что сказать. Зачем он ее остановил, почему его всего переполняет странное тепло, неведомая нежность – будто он встретил кого-то очень родного, кого нельзя просто так отпустить. Она такая красивая. Эти огромные глаза. Мерлин. Такая безмятежная, такая счастливая. Видно, у нее все хорошо. Эти искорки в глазах дурманят, словно алкоголь. Расскажи свой секрет. Расскажи свою сказку. Я так долго скитался. Подари мне покой. Драко посмотрел на ее букет. Среди зимы – с цветами, только она. От падения некоторые веточки поломались, он взял один бутон и воткнул в ее волосы. Неведомая, прекрасная. Словно весна посреди зимы, она расцветала в снегах, воскрешая мир. Столкнуться с ней, как со спасением. Словно найти выход из всех тупиков, обрести смысл. Обмануть себя в очередной раз – пусть, поверить – запросто. Аккуратное касание ее теплых пальцев – его губ. Ей просто нужно было проверить, такие же ли они на ощупь, как цветы. До чего глупое совпадение. Цветы снова упали под ноги. Еще раз осыпая белое розовым пеплом. Словно они попали в странную ловушку времени, застряли в неведении, обреченные на повторение целую вечность. Цветы. Оранжевый снег. Столкнуться, вспомнить, забыть. Его губы, ее глаза. Коснуться. Цветы. Оранжевый снег… Все часовщики мира в странном заговоре остановили время, заключили их в небытие, стерли с памяти прошлое и будущее. Не помнить даже о настоящем. Лишь эти падающие цветы. Оранжевый снег. Он не отпустил своей руки. Она не убрала своей. Он коснулся губами ее губ. Чуть холодные, терпкие, она знала наверняка их вкус. Кружащиеся снежинки над головой, такие теплые объятия. Все географы мира придумали коварный план – сожгли все карты, поломали все глобусы. С усердностью школьников, ластиком стерли все границы и страны. Уничтожили пространство, оставив двоих в открытом космосе. Как две забытые звезды в забытой галактике – предназначены светить только друг для друга. Если его волосы взъерошить пальцами – то заплутавшиеся в них снежинки тают. Если его спросить что-то – он лишь улыбнется в ответ. Высеченная радость на мраморном лице. Вспомнить как это – смеяться. Из окон соседнего дома послышалась музыка. На углу Косого и Лютного проулка, в старом казалось-бы заброшенном здании, разместился древнейший Лондонский магический театр. Ходила молва о безумной труппе стариков, что путают слова и забывают роли и маразматике-режиссере, который любит ставить на сцене истории из жизни, весьма унылые и злободневные. Хотя на каждом спектакле всегда аншлаг. На одной из репетиций, пока актеры спорили, где чья реплика, и дело доходило чуть-ли не до использования непрощенных заклинаний, оркестр отыгрывал свою партию. Гермиона запрокинула голову вверх, пытаясь найти источник исходящей сверху музыки. Ее шапка упала на землю, снежинки таяли на ее лице. Драко поднял еще несколько роз и украсил ее волосы. Зазвенели рождественские колокольчики, театр репетировал праздничную пьесу. Она медленно закружилась под музыку, почти паря в воздухе, почти не касаясь земли. Она летала, и так хотелось лететь с ней. С разгона прыгнуть в ее мысли, затеряться в ее мечтах, стать их частью, стать ими. Такая неземная – розовые цветы в шоколадных кудрях, нежный румянец на щеках, до чего родная улыбка – откуда он ее знает. Все еще чувствуя ее поцелуй. Столкнуться, вспомнить, забыть. Коснуться. Еще миллион раз. Все художники мира собрались, решив создать самый великий шедевр. Нарисовать один мир, без пространства и времени, закрасить все белым, усыпать все снегом. Дорожка с мандарин на белом – как Млечный путь на небе, единственный ориентир. Небрежными штрихами розовых цветов - нежность. Две фигуры рядом – единственный якорь, заброшенный в космос. И влекущая вечность повторения. Его губы, ее глаза. Оранжевый снег. Розовые цветы. Его объятия кружат голову. Они кружатся в странном танце на пересечении двух проулков, словно две затерянные во вселенной снежинки. Лишь бы не растаять. - Откуда эта музыка? - Чокнутый театр репетирует рождественский спектакль. Надо как-то обязательно сходить.