Во вторник небо будет цвета ванили.

Тяжёлая свинцовая дверь в небольшую комнату, больше похожую на чулан, предназначенный для хранения швабр и пары бутылок чистящего средства. При особом старании туда могло бы вместиться и ведро, но этот факт принадлежал крайне недостоверному источнику. Не самое удобное место для ведения одного из популярнейших монологов на радио, возможно уже настало время попросить повышения, кабинет побольше, симпатичного помощника-учёного, а впрочем и так вполне неплохо. Замок не заперт. Его как бы попросту нет. Так что длинным пальцам нужно только обхватить холодную ручку, немного опустив ту, аккуратно, словно опасаясь привлечь ещё чьё-то внимание. С тихим скрипом свинцовый прямоугольник поддаётся, вероятно даже с большей лёгкостью, чем того хотят трясущиеся поджилки. В предоставленном на созерцание глазам учёного и лампочкам забавно пищащего устройства помещении тёмные стены, насыщенного лилового или чёрного цвета. Эти оттенки как-то очень похожи. Из освещения присутствует разве что скромная настольная лампа, перегоревшая в следующем месяце. Её резкий лимонный свет отражается от глянцевых вырезок старых газет, пожелтевшей бумаги недавних писем с новостями и ещё полсотни дюжин собственных пометок. Ожидаемой карты странного городка нет, её не бывает как то в принципе, а здесь и подавно. Может интересует что-то ещё? Нет?! Просто присядь... Неужели этот глубокий голос так часто звучит из различных закоулков нашего города, что стал слишком привычным? Возможно даже необходимым или хотя бы не смущающим, когда на аппаратуре горит бесполезная кнопка "ведётся запись". Компьютерный стул без каких-либо сопротивлений опускается под весом посаженного в него тела... "Времени мало" Мы, кажется, не начинали интервью. А впрочем, какая разница? Вставая вплотную, чтобы сильнее задвинуть предмет мебели в угол, а заодно не дать подняться пытающемуся вновь сбежать, остаться безызвестным новичком города. Не-а. Руки опускаются на голову, укрытую плотным одеялом забранных назад волос. Чёрная резинка почти не выделяется на каштановых локонах, разве только сбоку, где пролегает тонкая серебристая нить ранней седины. Одну ладонь приходится опустить, чтобы было возможно провести большим пальцем по приоткрытым губам, визуально увеличенных каким-то отсутствующим блеском. Неудачная попытка отстраниться... Видимо ногти всё-таки придётся красить заново. Тебе какой цвет нравится? Бледно-фиалковый или черничный? Движение вперёд. Так и вынуждаешь прижаться теперь теснее. Обошедшаяся утром без внимания щетина щекочуще покалывает, хотя в какое это можно ставить сравнение с выбившейся из тугого хвоста прядью, спадающей на неповторимое лицо и кажется соприкоснувшейся электрическим поцелуем. Эластичный шнурок жизненно необходимо аккуратно снять, после пару раз утопив в огне, дабы вновь не перетянул эти великолепные волосы, шёлковым водопадом спадающие на лицо и плечи, кокетливо завиваясь у самых кончиков. Проникая вглубь буйствующих прядей, чтобы хоть немного спутать эти прочнейшие каштановые нити, переливающиеся нежным лунным серебром. Сжать несколько прядей меж дрожащих пальцев, кажется их не получится выдрать, если немного оттянуть? Не сильно... Грубо. На часы-секунды путаясь в безупречных оковах. А пол между прочим твёрдый, если падать на колени... Догадываешься? Непозволительно волнующие волосы кажутся слегка влажными, однако на ощупь скорее чуть липкие или скользкие. По виску даже стекает пара капель, наверное, чувствуешь. Может уже поцелуемся? Кстати, ты пахнешь ванилью, Карлос, как облака... Да кого, впрочем, интересует погода, кроме ангелов и старушки Джосси?! Доброй ночи, Найт Вейл.