Будешь баловаться - женюсь!

— Ты, Лап, ничего не хочешь мне объяснить? — худющий, а от того кажущийся ещё более высоким Кощей опасно сощурился и, словно невзначай, потянулся к слегка изогнутому мечу, тускло поблескивающему обоюдоострым лезвием. — Не, Коть, не хочу, — Ваня лениво откинулся в кресле, вытянул ноги и выразительно скосил глаза сначала на меч колдуна, а затем на свой, удобно устроившийся поперёк колен — тяжёлый, двуручный, рядом с которым тот, первый, казался безобидной зубочисткой. — В таком тоне точно не хочу. — Тогда, возможно, Вы, юная девица? — Кощей взвесил все за и против и сделал вид, что тянулся вовсе даже и не к колюще-режущему предмету, а просто поворачивался в сторону сидящей по правую руку от Ивана статной эффектной блондинки. — А что ж тут объяснять-то? — девица сняла кокошник и принялась обмахиваться им на манер веера. — Ты Кощей, что ли? — Ну? — Баранки гну, — хрумкнула красотка означеным десертом и требовательно протянула руку: — Бессмертный, да? Паспорт покаж. — А… — Кощей ошарашенно сглотнул. — А Вы кто, девушка? — Васька это, — буркнул в сторону Иван. — Василиса, я б Вас попросила, — поправила гостья. — Свет Ярославовна. Премудрая в девичестве, Бессмертная в скором будущем, да, женишок? — подмигнула она супостату, от чего тот вздрогнул и нервно икнул. — Обломись, змеюка, — так же тихо пробурчал Ванечка и уже громче добавил: — А не торопишь ли ты события, Васенька? — А чё тянуть-то? — отмахнулась блондинка. — Раньше сядешь, раньше выйдешь, да, Кощеюшка? Когда свадебка? — А никогда, — царевич снова опередил не успевшего даже рот открыть колдуна. — Не бывать этой свадьбе доколе я жив буду! — Ох, Ванечка, — Василиса легонько и покровительски потрепала его по щеке. — Какой же ты ревнивый, касатик! Тебе папенька разве не сказал, что наша с тобой помолвка расторгнута? Прости, сокол мой ясный, но у меня есть более перспективный жених. — А вот и нету! — А вот и есть! — А вот и нету! — А вот и есть! — А вот и… — Молчать! — Кощей, наконец, вспомнил, кто из них троих колдун злобный и коварный зело и стукнул изящным кулаком по столу. Ваня сглотнул и переложил меч поудобнее — изящный-то он изящный, но, как царевич уже не раз имел возможность убедиться, и тяжёлый не в меру тоже. — Василиса свет Ярославовна, а не могли бы Вы поподробнее о том, с какой такой радости мне на Вас, краса моя, жениться? — Ох, касатик, — девушка мгновенно прекратила яростную перебранку с бывшим женишком и лучезарно улыбнулась нынешнему. — Я — красавица и не замужем, ты — красавец, — тут Василиса слегка запнулась, но всё же продолжила, — и не женат. Так почему же двум любящим сердцам не объединиться? — И земли евойные тут, конечно же, ни коим боком не лежали, да, Васенька? — ехидно перебил Иван. — А тебе вообще слова не давали, — заткнул его Кощей. — Ты, басурман, как оказалось, притащился сюда, чтоб меня убить, а земли — себе забрать. — Да, но… — Спасибо Василисушке, просветила меня. — Да, но… — А как убить не получилось, так ты… — Да послушай… — Так что, чья б корова мычала! — обрубил супостат и, потянувшись через стол, взял девушку за руку. — Так что Вы там, пава, о свадьбе говорили? Следующие пара часов были наполненны нескончаемым щебетом белокурой царевны, расписывающей все реальные и в наглую придуманные преимущества брака сильнейшего из колдунов современности (святая правда) с наипрекраснейшей (можно поспорить, но в общем-то…) и наимудрейшей (а вот тут фиг поспоришь) из женщин. И с каждой фразой, каждым аргументом, каждым полным превосходства взглядом, бросаемым девушкой на застывшего в своём кресле Ивана, тот становился всё мрачнее и мрачнее. Потому как было предельно ясно — то, что предлагала эта премудрая змеюка, а точнее — как она это излагала, было неимоверно далеко от того, что мог дать сам простой как валенок Ванечка. Выбор был очевиден, но развесивший уши колдун почему-то не торопился его делать. Внимательно выслушивая заливающуюся соловьём Василису, он не забывал время от времени кидать в сторону царевича какие-то странные тяжёлые взгляды, которые тот затруднялся интерпретировать. То ли поощряет к чему-то, то ли предупреждает о чём-то. Но вот, наконец, девушка закончила свою агитационную программу и выжидающе приподняла бровь. Ваня затаил дыхание. — Это очень интересно, краса моя, — кивнул Кощей, а царевич скрипнул зубами. — Я бы даже сказал, впечатляюще. Одна проблема, — супостат сделал театральную паузу и уставился прямо в глаза Ивану. — Я уже окольцован. — Как окольцован? — охнула Василиса. — Окольцован, да, — несмело улыбнулся Ванечка, но тут же осёкся — Костик щурился в ответ совсем не радостно. — Э… Ну, думаю, эту проблему, — пришла в себя девушка, — вполне можно решить. — Вот уж фиг вам! — не выдержал, наконец, Иван и, сорвавшись со своего места, двинулся к Кощею. — Развод захотел, ирод? А накуси-выкуси! — скрутил он из кулака и большого пальца своё отношение к такой постановке вопроса. — Не дам! Хошь на Ваське жениться — придётся тебе, муженёк, сначала вдовцом стать! — Как муженёк? — в который раз охнула царевна. Ваня, проходя мимо, ткнул ей в руку какую-то грамоту и продолжил наступать на Бессмертного, взирающего на сие действие, надо сказать, с большим интересом. — Да неужто оно, Ванечка, — протянул колдун, — стоит того? Земли тёмные и дремучие на жизнь молодецкую менять? Ты б подумал, сокол. — Да что тут думать-то? — перебил его муж, подойдя впритык и опускаясь на колени перед Кощеем. — Земли-шмемли. Ну, хочешь, я их назад тебе отпишу, а? Коть… — Что? — Коть… Коть, ну прости, а? — И? — И это… — Я жду. — Коть, ну… Как бэ… — Какой такой Иван Бессмертный? — дошла Василиса, наконец, до нужной графы в грамоте. — Ты что же, Ванечка, решил моими методами?.. — Коть, не верь ей! — выпалил царевич. — Я по любви! — и осёкся, услышав тихий смех в ответ. — Да знаю я, — Кощей наклонился и легонько боднул его лоб своим. — У меня же сестра — ведунья. Забыл, что ли? Но прощения ещё долго будешь выпрашивать, махинатор доморощенный. Молодожёны были так заняты выяснением отношений, что не обратили внимания, как ошарашенно разглядывающая их гостья протянула: — Не-е-е… Ну это уже ни в какие ворота. От меня ещё никогда женихи не уходили парами. Неужто вы думаете, что я это вот так оставлю, а? А зря, зря. Но, это уже совсем другая история.