Дождь и пламя

      Расследование нового дела, судя по всему, вывело из себя Меглина, обычно достаточно ровно реагирующего на деяния любых преступников. На этот раз случившееся оказалось слишком личным, оно было направлено на то, чтобы лишить его остатков спокойствия, задеть за живое. Есеня осталась у него, чтобы хоть как-то поддержать. Она уже успела почувствовать себя здесь, как дома, поэтому вечером переоделась в платье, стараясь не задумываться, как это может выглядеть со стороны. Пытаясь убедить саму себя, что она его не провоцирует. Хотя, даже будь это провокацией, она все равно не удалась. Меглин, казалось, не обратил никакого внимания на ее внешний вид. Выяснилось, что волновало его другое.       - Значит, тебе понравилось, - изрек он, кивнув куда-то в сторону стола.       На этот раз уточнять, что он имеет в виду, не требовалось. Там лежал карандаш. И точить его никто не собирался. Есеня просто-напросто забыла об этом. Ее напрягало, что он вновь поднимает эту тему. Она даже не покалечила того пацана, так, немного ранила.       - Вошла во вкус? - продолжил он, испытующе глядя на Есеню.       - Неужели пора внести меня в списки «наших»? - иронично поинтересовалась она.       - Тебе бы все шутки шутить, - вдруг разъярился он, подскочил к Есене и встряхнул ее как куклу. - Я о серьезных вещах говорю.       Есеня застыла, не зная, как реагировать на его внезапный эмоциональный порыв.       - Ты уже дважды сделала это. И дважды тебя удерживали от последнего шага, - заявил Меглин и было заметно, что он встревожен.       - Я защищалась, - вскричала Есеня в ответ на эти, как ей казалось, несправедливые обвинения. - И защищала других, - добавила она, говоря о Бергиче. - Ты сам учил меня использовать то, что под рукой.       - Ты становишься опасна. Делаешь это, чтобы быть ближе ко мне?       - Пфф, - фыркнула Есеня и, не удержавшись, добавила, - ближе становятся другими способами.       - Но для тебя это круче, чем секс.       А вот эту тему не стоило трогать. Меглин достаточно ясно дал понять Есене, что рассчитывать в этом смысле ей не на что. И она смирилась с этим, или думала, что смирилась. Только она знает, чего ей это стоило, и вот опять начинается. Будто мало было его бесконечных «я тебе нравлюсь».       - Давно его не было, сравнить не с чем, - дерзко заявила раздосадованная Есеня.       - Оно и видно. Поэтому ты такая неуправляемая?       Есеня сначала слегка растерялась, не зная, что ответить на подобный бред. Родион выглядел вменяемым, но, видимо, дела все-таки обстояли не совсем хорошо. Его поведение, хоть и нельзя было назвать неадекватным, однако вызывало вопросы и даже опасения. Она еще не решила, что делать, и от этого только разозлилась. Он, скорее всего, заметил, как сжались ее кулаки и, схватив ее за шею, потащил к двери, игнорируя все возражения.       - Остынь!       С этими словами он вытолкнул Есеню на улицу и захлопнул дверь прямо перед ее носом. А там, между прочим, лил дождь. Есеня промокла до нитки в считанные минуты. Сначала она колотила в дверь кулаками, ногами, кричала, ругалась матом. Бесполезно. Она сбежала вниз, надеясь хоть ненадолго укрыться в машине. Но именно сегодня Меглин почему-то запер свою, а ключи от ее авто, разумеется, остались у него в доме. Со злостью пнув его машину по колесу, Есеня побежала назад. Теперь у нее были еще и грязные ступни, вдобавок она практически замерзла. Вернувшись, Есеня была уже готова выбить окно, если понадобится, но дверь внезапно оказалась приоткрыта. Она влетела внутрь, даже не успев подумать, что это может быть очередной ловушкой. Но, видимо, Меглин решил, что на сегодня с нее хватит.       - Полотенце там, - раздался его голос откуда-то из глубины помещения.       Полотенце действительно лежало на кровати. Есеня стрелой метнулась туда, и не думая, что делает, скинула с себя насквозь промокшее платье. Оставшись в одном нижнем белье, она стала лихорадочно сушить волосы. И, поглощенная этим занятием, некоторое время не замечала, что за ней внимательно наблюдают.       Меглин сам бы не смог внятно объяснить свои действия. Эта девчонка действовала на него, как никто другой, заставляя совершать несвойственные ему поступки. Он затеял этот разговор, чтобы выяснить, как она относится к содеянному. Не прогрессирует ли патология, разбуженная стажировкой, чересчур быстро. В прошлый раз Есеня вроде как была напугана своими эмоциями, но, значит, не настолько, чтобы не повторить вскоре удачный опыт. А потом разговор неожиданно или ожидаемо пошел уже на другую тему. Опасную тему, которая касалась их непонятных отношений. Пожалуй, он выставил ее за дверь, чтобы вновь обрести хоть какой-то контроль над собой, который так быстро начинал теряться, стоило Есене оказаться близко. Усмехался, пока она проверяла его дверь на прочность, сопровождая это нецензурной лексикой. Дверь не подвела, оставшись на месте и в целости, но он сам решил впустить Есеню. А то еще замерзнет и простудится, лишив его общества полезного стажера. Было нетрудно обмануть себя, называя ее именно так, но по факту Есеня давно переросла это звание. Стала для него кем-то большим. Разговоры про секс начинались им нарочно, чтобы подразнить ее, посмотреть на реакцию. И заодно оценить свою, которую он привык постоянно контролировать. Однако Есеня всегда каким-то непостижимым образом умудрялась удивить его и обойти. Одержать верх. Как в этот момент, например, когда, едва войдя, разделась. Явно сделав это безо всякой задней мысли - естественный жест для того, кто стремится согреться. Но последствия этого были далеко идущими. И только что обретенный контроль, поддерживаемый лекарствами, начал прямо на глазах давать трещину.       Помимо своей воли, а, может быть, как раз повинуясь тайным желаниям, Родион начал разглядывать девушку. И взглянув один раз, отвести взгляд уже не представлялось возможным. «Что видишь»?», спросил внутренний голос, его последний оплот в борьбе за ясность мыслей. А посмотреть было на что: стройные длинные ноги, подтянутая фигура, тонкая талия, растрепанные темные волосы, еще слегка влажные от дождя. Хотя Есеня стояла спиной к нему, он почти мог представить, что видит и плоский живот, и небольшую красивую грудь, очертания которой так легко угадывались под ее повседневной одеждой. На ней остался лишь комплект черного белья, подобный тому, в котором он видел ее спящей в гостинице в Липецке. Тогда он не смог уйти прочь, но смог оторвать себя от этого зрелища, прикрыв ее одеялом. В тот раз он оправдывал свои действия тем, что не до конца осознавал, что делает, только что проснувшись. Обманывал себя. Чем он оправдается сейчас, когда ноги сами понесли его ближе к ней? Желанием рассмотреть красоту, которое не могло затмить желание обладать ею?       Закончив вытирать волосы, Есеня вдруг обратила внимание на странную тишину, которая воцарилась в помещении. Только теперь она осознала, что стоит полуголая. Отгоняя тревожное чувство, она решила подойти ближе к открытому огню, чтобы быстрее согреться. Обернулась и чуть не вскрикнула от неожиданности, потому что Меглин находился очень близко к ней. Она хотела отступить, но там стояла кровать, не позволяя сделать шаг назад. Есеня все еще держала полотенце прямо перед собой, и неожиданно почувствовала порыв прикрыться. «Раньше надо было думать», мелькнула мысль. Наверняка ее внеплановый стриптиз был понят превратно. Или наоборот, как раз так, как она всегда хотела. Только хотела Есеня этого раньше, а в этот момент все почему-то стало иначе. Сделав неловкую попытку накинуть полотенце на плечи, она ощутила, что начала дрожать. Холод ли был тому причиной? Или страх, или возбуждение? Наверно, все сразу. Потому что взгляд Меглина стал слишком заинтересованным. Вдруг он резко сдернул с нее полотенце и уже, не таясь, рассматривал все, до чего мог дотянуться взглядом. Есеня почувствовала себя обнаженной. И это ей не понравилось. Что-то неправильное было в происходящем. Она сделала попытку обойти Меглина, но он схватил ее за плечи, останавливая.       - Мне холодно, - произнесла Есеня, надеясь, что он не заметил, как дрожит ее голос.       - Помочь согреться?       Ну вот, еще один вариант пресловутого «я тебе нравлюсь» озвучен. Есеня едва удержалась, чтобы не закатить глаза. Она на это не купится.       - Отпусти меня, - уже тверже сказала она, на что Меглин не отреагировал.       - На что ты способна без карандаша? - ответил он, не ослабляя хватки.       Ответ взбесил ее. Неужели это всего лишь очередная проверка на бдительность и ничего больше? Есеня сделает так, чтобы он прекратил наконец испытывать ее. Резким движением она ударила его ногой в пах. А когда он отреагировал на удар, слегка разжав руки, она толкнула его на кровать и уселась на грудь, прижимая его руки коленями. Все заняло менее пяти секунд. Он попытался было поднять голову, но что-то острое уперлось ему прямо в горло. А на губах Есени заиграла улыбка, которая в свете пламени казалась почти дьявольской. Меглин опустил взгляд на карандаш, взявшийся у нее в руке неведомо откуда и грозивший проткнуть ему шею, если он шевельнется.       - Это лучше, чем шприц, - одобрительно усмехнулся он, посмотрев на Есеню.       Ее улыбка погасла. Медленным движением она отвела карандаш в сторону, не забыв, впрочем, слегка царапнуть его кожу. А затем сломала его и отшвырнула обломки.       - Ты мне ребра сломаешь, - с трудом сказал Меглин, все еще находясь под ней.       Есеня поняла, что перестаралась. Применила насилие как превентивную меру в ситуации, когда непосредственная опасность могла ей вовсе не грозить. Однако наставник должен быть ею доволен. Но стоило ей приподняться, как через мгновение она уже лежала, прижатая им к кровати. Теперь они поменялись ролями.       - Не начинай то, что не готова закончить, - вкрадчиво сказал он.       - Кто сказал, что не готова? - вырвалось у нее.       Его близость пьянила сильнее любого алкоголя, а схватка лишь подстегнула желание. Но вдруг Есеня почувствовала, как ее рывком поднимают. Только от одного человека она могла стерпеть грубость, более того, наслаждаться ею. Объятия Меглина были крепкими настолько, что грозили раздавить ее, но легкая боль лишь делала ощущения острее. Она не видела его лица, но то, как он прижимал ее к себе, говорило о многом. Словно человек, который тонет и хватается за соломинку. Она была его спасением, но он был ее погибелью. Все разумные мысли отступали, когда Есеня ощутила, как он зарылся лицом в ее волосы. Как его руки прикасались к ее обнаженной коже, которая немедленно покрывалась мурашками, на сей раз от удовольствия. Так хотелось перестать думать, отдаться жару, исходящему от их тел, забыть обо всем. Она так увлеклась моментом, что когда он неожиданно отпустил ее, чуть не упала. Открыв глаза, Есеня увидела, как он стоит у окна. Неправильность этого вечера еще не закончилась. Что-то опять было не так. Есеня не задавала вопросы, полагая, что это бесполезно. Она узнает все, только если он того сам захочет.       - У препаратов, которые я принимаю, - внезапно заговорил Меглин странным глухим голосом, - много побочных эффектов. И только один из них обрел значение.       Наконец картина начала проясняться. Не нужно быть врачом, чтобы догадаться, о чем велась речь. Это объясняло многое.       - Я догадываюсь, какой, - затаив дыхание, ответила она.       - Тогда ты понимаешь. При перерывах в приеме, - продолжил он, - высока вероятность срыва. Последствия которого будут непредсказуемы для меня и окружающих.       - Ясно, - проронила Есеня, гадая, куда повернет разговор дальше.       - Всем уже рассказала, что спишь со мной?       - Почти, - прошептала Есеня еле слышно.       - Захочешь уйти, ключи оставь на столе.       Стало очень тихо, только огонь потрескивал. Есеня лихорадочно искала нужные слова. Одно неверное, и будет разрушено то, что с таким трудом строилось.       - Не захочу, - наконец произнесла она. - Ты так ничего и не понял, Родион. Я не захочу уйти. Никогда.       Наступило молчание. В воздухе повисло напряжение и страх. Страх не найти понимания, страх быть непонятой, отвергнутой в очередной раз.       - У этой пропасти нет дна, Есеня.       В его голосе прозвучала такая вселенская тоска, что ей с трудом удалось сдержаться, что не прикоснуться к нему прямо сейчас. Показать, что он для нее значит. Утешить, успокоить, уверить в том, что она действительно останется. И пусть собственные слезы уже мешали ей видеть. Она выдержит. Есеня тихо подошла к нему и встала за спиной.       - Я падаю в нее вместе с тобой. Это мой выбор. Все остальное неважно.       Родион повернулся и притянул Есеню к себе, медленно, осторожно, словно боясь спугнуть. Две пары темных глаз смотрели друг в друга, и каждый видел в другом ту самую пропасть, падение в которую началось давно и продолжалось уже очень долго. Никто не хотел избежать этого падения. И если дно у этой бездны все же существует, они достигнут его вместе. Он провел пальцем по ее щеке, стирая слезинку. Со вздохом прикоснулся губами к ее лбу. Только после этого Есеня смогла продолжить дышать и приникла к нему, положив голову на плечо. За окном все так же шел сильный дождь. Словно смывая горькие слезы несбывшихся надежд и охлаждая горячие желания. А в комнате по-прежнему горел огонь. Но ярче, чем он, пылали два сердца, объятые пламенем обреченной любви.