not a secret.

То, что Курт трахается с Себастианом, ни для кого не секрет. Об этом пишут статьи, это обсуждают в интернете где только можно, а фанаты пишут истории с рейтингом 'explicit', которые иногда почитывает Смайт, когда приспичит вздрочнуть перед сном (они ведь с Куртом живут раздельно). Их знакомство превратилось в скандал, который мусолили неделями, что, в общем-то, не волновало ни одного, ни другого ни в какой степени, ведь в газетах — сплошное вранье. Хаммел был на важном приеме, Себастиан — там же, вместе с отцом. Смайту сказали: "Так надо, сынок, ты ведь займешь мое место в компании, должен уметь вести себя в светском обществе". Себастиан вертел этот семейный бизнес, ему настолько насрать было, что он уже через полчаса зажимал какого-то паренька в пустующем туалете. Паренек, однако, был симпатичный. Просто невезучий. Настолько невезучий, что когда Себастиан уже почти залез в его штаны, на горизонте появился Курт Хаммел. Сам Курт находился, мягко говоря, не в лучшем расположении духа. Официант пролил на него шампанское, засмотревшись на грудь Сантаны, будто бы "прикрытую" платьем. Хаммел почти проблевался, потому что, ugh, как хреново быть натуралом. Картина же, представшая перед ним в туалете, и вовсе сделала вечер отвратительным: отпрыск владельца большой компании, поправляющий свой шёлковый галстук с широкой ухмылкой, и один из официантов, явно мало что соображающий на тот момент, но крепко прижимающийся к парню рядом с собой. Себастиан пытался флиртовать, Хаммел пытался посоветовать ему отвалить. Сбежавший официант растрезвонил всем, что один другому отсасывал. Прямо у раковин. Сантане слишком понравился такой пиар. Испорченный парень с тонной скандалов в своей светской биографии засветился на первой полосе каждой жалкой газетёнки в качестве первой пассии Курта Хаммела за всю его недолгую пока еще карьеру. Сантана ухватилась за возможность и, будучи самой хитрой и изворотливой девушкой, которую Курт когда-либо встречал, сталкивала его со Смайтом на каждом пороге: вечеринка у Берри, открытие нового театра и прочая светская ерунда, которая, вкупе с Себастианом, бесила Курта до крайности. Смайт-старший был очень против. И хоть его сын, в общем-то, и являлся засранцем в этой созданной таблоидами паре, весь его гнев выливался на Курта (разумеется, лишь на домашних семейных ужинах). Себастиана это забавило. Себастиана это заставило хотеть Хаммела еще сильнее. Они впервые перепихнулись в машине Смайта. Тот сначала подвел к сцене театра Курта, а потом поцеловал, — по всем правилам, поддерживая за талию, наклоняя над полом, — вызвав культурный шок у присутствующих на празднике (честно, даже не важно каком). Они сбежали, едва отец Себастиана успел осознать, что происходит. Хаммел, когда они подъехали к его дому, начал было возмущаться, но Себастиан наплевал. Как обычно. Себастиан наплевал и поцеловал его снова. А потом у них был секс на заднем сиденье его машины, просто потому что Курту было лень подниматься в квартиру. Честно говоря, Курт до сих пор не знает, как они попали в спальню той ночью. Он помнит только полурасстегнутую рубашку Смайта и свой галстук в чужих руках, а еще, что поручень в лифте больно упирается в поясницу, если тебя прижимают к зеркалу. Себастиан за синяки от этого поручня отсосал Курту на следующее утро, прямо в душевой кабинке. Тогда-то Хаммел и решил, что иметь скандальные недоотношения — довольно неплохо. Сейчас в газетах расписан их каждый шаг: поход на премьеру фильма, свидание в ресторане, встречи в парке, побег Себастиана с благотворительного вечера, устроенного отцом, ради встречи с Куртом на модном показе. Знаменитости говорят, что чувствуют себя как на ладони. Курту просто плевать. Ведь в журналах не пишут, к примеру, как Себастиан охуенно трахается. Такие вещи только для Курта: горячее тело, вжимающееся в его, все вдохи и выдохи, неравномерные толчки под конец и засосы на правом плече, рядом с родимым пятном. Смайт выпендривается, что об их сексе стоит писать книги, и Курт знакомит его с фанфикшеном. Лучше бы не знакомил, потому что все придуманное этими больными подростками, для Себастиана стало простором полета фантазии. Потому что Себастиан — гребаный извращенец, а Хаммел — всего лишь жертва. В интервью Курта никогда не спрашивают о Смайте. Только про то, что "встречаетесь? — ну да, мы вроде того, ага". Курт не очень-то сам понимает, что они делают. Но вот весь мир каким-то образом знает. Еще они все там знают, какой Себастиан Смайт сексуальный. Курт лично читал, как сотни людей хотят быть на его месте. Как сотни людей хотят его парня. Курт лично решил, что они ничего не понимают. Себастиан Смайт ведь не только сексуальный. Он еще и, слава богу, занят. Курт тогда даже почти злорадствовал, потому что половина его жизни, которая принадлежит Смайту, (и наоборот) никогда не будет доступна другим. Ведь на форумах никогда не обсуждают, как Себастиан обжигается маслом и засирает всю плиту, готовя Курту завтрак в постель. Не пишут нигде статьи о том, что руки у Смайта постоянно холодные, и Курт уже не вздрагивает, чувствуя их под своей одеждой. Хаммелу не задают вопросов о том, где Себастиан прячет свои эмоции, когда отец в сотый раз говорит ему, что тот бесполезен. Курт и Себастиан — это слишком близко. В фанфиках об этом, конечно, пишут, но не так, чтобы кто-то понял. Потому что усталый Курт, которого со спины обнимает Смайт, — это вовсе не просто для понимания. И Себастиан, говорящий Курту, что любит, думая, что тот спит, — это намного сложнее, чем перепихи в общественных туалетах. Даже кольцо в ухе Себастиана, от которого во рту привкус железа, — тоже трудно уяснить. Ведь Курт не просил, но он сделал. А теперь стонет, когда Хаммел облизывает эту мочку, прикусывая кольцо, обжигая дыханием щеку. И пусть это только часть секса, зато именно их. Именно в постели Смайта, именно в четыре часа утра. И ничего, что у них нет напоминаний в телефонах о годовщине первого поцелуя и подарков на День Святого Валентина. Ничего, что они ненавидят друг друга в моменты ссор чуточку больше, чем стоило бы. Ничего, даже если они расстанутся через — сколько там эта штука живет? — три года. Зато Курт любит Себастиана до дрожи в коленях, и об этом не знает никто.