1 декабря
— Эй. Эй. Эй. Найл. Как сказать «мне нравится, как ты виляешь задницей», но так, чтобы это поместилось в восемь слогов? И ещё чтобы рифмовалось со «звёзды сияют так ярко». — Эм. — Найл морщит нос, искренне задумываясь, что ответить. — Может, что-то про попку? Хуй знает, бро, я знаю не особо много слов для описания задниц. Лиам? Лиам, даже не поднимая взгляда с чашки, в которой что-то дымится, бормочет: — Нет. — Нет попке? — спрашивает Гарри. — Просто нет. Я не хочу участвовать в этом разговоре. Гарри, сидящий на барной стойке и ритмично постукивающий по ней ногой, принимает максимально удрученный вид, но Найл быстро заступается за него: — Знаешь ли, Лиам... После того как Гарри и Луи возьмут себя в руки и наконец безумно влюбятся друг в друга, как думаешь, кого они припомнят, когда будут писать свои завещания? Тебя, рубящего крылья их зарождающейся любви, или меня, заботливого, нежного и такого охуенного друга? — Выслушав этот полет мысли, Лиам фыркает. — Вот и думай. — Ага, — говорит Лиам, закрывая стаканчик с только что приготовленным напитком и с глухим стуком ставя его на стойку. — Кайл! Когда они будут умирать и заниматься вычеркиванием меня из своего завещания, то да, признаюсь, я буду погано себя чувствовать и захочу все исправить... но будет поздно. Сейчас мы не будем это обсуждать. Не столько потому, что я не хочу, сколько потому, что сейчас у меня смена. Кайл! И слезь уже отсюда, это полная антисанитария. Похлопав Гарри по ляжке, Лиам направляется обратно в кладовую. — Я тебя люблю. Съеби, ради всего святого. Гарри нехотя начинает скальзывать жопой со стойки, сверля спину Лиама щенячьими глазками и надеясь, что каким-то образом тот почувствует его взгляд. Найл останавливает его, кладя руку на всё ту же ляжку. — Бро, не утруждайся. Я просто напомню ему, сколько раз мы ебались на этой самой стойке в день, когда он подписал договор об аренде. А ты сиди. Пиши свои песенки... и прочую хуйню. Найл — настоящий друг. Но Гарри всё-таки решает переместиться на стул.6 декабря
— Слушай, клянусь, ничего личного. Ты знаешь, я тебя люблю. Найл тебя любит. Мои родители тебя любят. Иисус тебя любит. Но ты не можешь просто так взять и сказать «растянуть языком» в общественном месте. — Хорошо, но... — Никаких «но», Гарри. Найл, подметая пол неподалёку, смеётся. — Да, из-за этого ты и попадаешь в неприятности. Лиам тяжело вздыхает и продолжает: — Сегодня было шестнадцать жалоб, Гарри. Шестнадцать. Я даже не знал, что у нас бывает так много посетителей. — Значит, бизнес развивается! — Это ненадолго, если ты продолжишь творить подобную херню. Гарри, прошу, умоляю. Я не против того, что ты портишь рождественские песни и используешь моё кафе как арену для своих половых игрищ, правда, я не... — Он против, — встревает Найл. — ... но я против того, что ты распугиваешь моих посетителей. Понятно? Просто... Боже, не смотри на меня так, ладно, всё, я больше на тебя не кричу. — Хорошо. Прости. — Не извиняйся. Просто не делай так больше.10.12.
— Всем привет. — Микрофон загудел, и Гарри чуть отклонился назад, широко улыбаясь и прижимая к себе гитару. Все в зале были слишком очарованы им, чтобы зажать уши при неприятном звуке. — Меня зовут Гарри Стайлс, и это песня под названием «Очень громкая ночь», в которой говорится о том, что случается, когда ты приводишь домой парня с прекрасной фигурой и не менее прекрасной задницей. Раздалось несколько свистков, и Гарри незаметно посмотрел на Луи, который пил мокаччино, сидя за угловым столиком. Он не отрывал взгляда от книги. Гарри начал петь, но Луи не обращал на него внимания. Он просидел «Очень громкая ночь», «Динь-динь-член», «Серебряные шары» и «Белое рождество», ни разу не посмотрев на сцену. Когда Гарри закончил выступление, половина посетителей бесследно испарились, и Луи в их числе. Лиам дремал, аккуратно положив голову на скрещённые на стойке руки. У Гарри проскользнула мысль, что ушедшие люди наверняка были посетителями мечты Лиама: такими же фанатиками порядка и постоянства. И он сказал это Лиаму, когда они закрывали кофейню. Тот заставил его вычистить всё помещение перед уходом.12.12.
— Итак, Зейн. Появления Зейна в кофейне стали достаточно редки с тех пор, как Гарри начал выступать, так что во время их встреч он был обязан оставлять за собой преимущество. Вот почему он сидел на коленях Зейна. Потому что он скучал. Не потому что ему надо было отрезать все пути к бегству. — Я хочу, чтобы ты сделал роспись на стенах. — Роспись. Но что? — Она должна быть вот на этой стене, — показал Гарри на стену рядом с кассой, находившейся напротив входной двери. — Ладно. Но что? — Лиам абсолютно не против этой затеи. Он очень даже за. — Конечно же. Но что? — Это лучшая часть. Представь, — он схватил лицо Зейна в свои ладони, чтобы тому было больше некуда девать взгляд. — Заброшенная железная дорога. Ага. И с правой стороны вагон, может, он немного покрыт ржавчиной, в общем, должно быть видно, что он давно запущен. И на этом вагоне должно быть название компании или, НЕТ, ПОДОЖДИ, кто-то пометил его краской из белого баллончика. И там должно быть написано что-то, неважно что, главное, чтобы там было слово «задница» или «попка». Ты понял. Это что-то вроде подтекста или символизма, называй, как хочешь. А на переднем плане парень. Но видно только его спину, лицом он повёрнут в другую сторону. И он по пояс голый, и на нём пояс с инструментами. Он немного смуглый и типа вспотевший. Ты слушаешь? Зейн поднял взгляд от телефона и неохотно кивнул. — Ага. — Так значит, он стоит, его руки на бёдрах. Или нет. Он чуть наклонился вперёд, может, он даже чинит вагон. Или собаку выгуливает. Да, классно, он выгуливает собаку и стоит, чуть наклонившись, напротив заброшенного вагона, который он способен починить. Вот зачем пояс с инструментами, так можно понять, что он трудолюбивый. Но починить он ничего не может. Не может, так как отдаёт всего себя маленькой прелести рядом с ним. Может, у собаки блохи, так что он будет выглядеть ещё лучшим человеком. Или, о, собака немного похожа на задницу, такую, хорошую, понимаешь? О, и у него самого большая задница. Это самая главная деталь. И может, в стороне где-нибудь валяется рубашка, как у механиков, ведь он по пояс голый, напоминаю, и на ней бейдж, и там написано «Луи». Что скажешь? Зейн снова уткнулся носом в телефон, так что Гарри пришлось потрепать его по плечу, чтобы он обратил на него внимание. — Что ж. Кажется довольно интересным. — Я знаю! То есть, идея ещё в разработке, но она имеет право на жизнь. Тебе не кажется? Зейн ухмыльнулся. — Думаю, мне стоит переговорить с Лиамом перед тем, как я начну рисовать собаку, похожую на задницу, на стене его кофейни. — Я сказал, что идея в разработке, не надо быть таким мудаком. — Так я и не мудак. Гарри подождал, пока Зейн скажет что-то ещё, может, извинится, но ничего не произошло. — Кроме того, Лиам согласен. Я же сказал тебе. Не затрудняй себя расспросами. — Ага. Ладно, я уже засиделся. Скажи Лиаму, что я ушёл. Может, ещё как-нибудь заскочу. — Обязательно, Зейн. — Гарри чмокнул его в нос. — Люблю тебя.17.12.
Найл выглядел весьма задумчиво. — Может, ты должен быть более прямолинейным? Просто подойди к нему и скажи, что он тебе нравится. — Ужасная идея, — сказал Лиам. — Ты просто хочешь увидеть, как он опозорится. — Во-первых, не говори так, будто его тут нет. А во-вторых, я не хочу увидеть, как он опозорится. Если ты забыл, то я, в отличие от некоторых, хороший друг. Я просто хочу увидеть, что они наконец переспят. То есть, не в прямом смысле увидеть, но ты меня понял. Лиам состроил гримасу и, взяв в руки ёмкость с посудой, молча направился в кладовую. — Итак, — продолжил Найл, будто ничего не случилось. — Мне кажется, что ты должен действовать. Немедленно. — Ладно. Ладно, я пошёл. Гарри подошёл к столику, за которым сидел Луи, и изобразил кашель, обращая на себя его внимание. Луи поднял взгляд, и Гарри на некоторое время застыл, забыв, каким был его план. — Эм. — Отлично. — Да? — Я хотел сказать тебе кое-что. Прямо сейчас. — Он незаметно кивнул Найлу, который протирал соседний столик. — Давай. — Так. Ты наверняка заметил, что последние несколько недель я выступал с песнями. — Сложно не заметить этого, мужик, — рассмеялся Луи, и Гарри почувствовал гордость за самого себя. — Что ж, эм, дело в том, что есть парень, который достаточно часто тут бывает. И, эм, я, точнее, ты... Хм. Я просто хотел спросить, ты не хочешь помочь мне написать парочку? Найл одобрительно замычал, но Луи выглядел так, будто впервые в жизни увидел Гарри. — Почему именно я? — Ну, ты почти всё время читаешь, и я решил, что ты типа начитанный и хорошо обращаешься со словами, и если я действительно хочу заполучить, эм, того парня, то будет классно, если мне поможет кто-то вроде тебя. — Гарри смущённо опустил взгляд на свои немаленькие ладони. — Так что скажешь? — Почему бы и нет? — Луи улыбнулся Гарри, а Найл уронил на пол стакан. Тот, конечно же, разбился, и из кладовой раздался сдавленный вскрик Лиама.20.12.
— Не может быть. — Может! Я бы не стал тебе врать. — Слушай, малыш, я люблю тебя, — сказал Найл, держа в руках листок с новой песней Гарри (опошлённой версией «Санта едет в город»). — Но ни в коем случае на всей нашей планете не найдётся ни одного человека, который прочитал бы это и не нашёл тут ни одного изъяна. Такого просто не может быть. — Но это действительно произошло. Он сказал, что он поражён моим воображением. А ещё ему нравятся мои метафоры. — Хорошо. Либо он не умеет читать, либо ты можешь переставать писать все эти песенки, так как он уже готов с тобой переспать. — Не будь таким грубым.22.12.
— Итак, — сказал Луи, стуча пальцами по своей кружке, — для кого ты пишешь все эти песни? Этого парня, похоже, очень трудно завоевать. — Это точно. — И кто он? — спросил Луи. — Я знаю его? — Я уверен, что да. — Это тот тёмненький парень, который один раз сюда приходил? Я видел, как ты сидел у него на коленях. — Нет. Ну, мы пытались встречаться, но ничего не сработало. — Тогда кто это? — Голос Луи до сих пор был чуть игривым, но что-то в его глазах говорило, что просто так он не сдастся. — Эм. — Гарри начал вспоминать имена всех своих знакомых. — Лиам. Он... — ... Владелец кофейни, я знаю. Но я уверен, что они с Найлом типа женаты. — Не. Нет. — Гарри начал активно качать головой. — Они бы не сделали этого со мной. — Я уверен, что слышал, как они занимались сексом в кладовке. — Хм, нет. Наверное, какие-то коты с улицы. Ты ошибся. — Что ж. — Луи выглядели скептически. — Тогда удачи тебе с этим.24.12.
— Сегодня не может быть твой день рождения. Луи звонко рассмеялся. — Нет, клянусь, у меня день рождения. — У меня... — Гарри нахмурился. — У меня нет ничего для тебя. — Ничего страшного. Честно. — Нет, это ужасно! Сегодня твой день, я должен что-нибудь тебе подарить. Просто дай мне немного времени. И никуда не уходи. — Ладно. — Луи улыбался. — Честно, в том, что ты не знал, нет ничего плохого. — Оставайся здесь.о о
— Нет. Твёрдое нет. — Но, Лиам... — Гарри, НЕТ. Я буду держаться до последнего. Канун Рождества, мы должны закрывать, и никакого открытого микрофона точно не будет. Особенно для тебя. — Это дискриминация. — Нет. — Да.о о
— Ты хочешь, чтобы я что? — Ты просто должен отвлечь Лиама на несколько минут. Пожалуйста, Найл, это смертельно важно. Найл выглядел растерянно. — Гарри, я был на твоей стороне всё это время, но у Ли реальный стресс, так что не думаю, что стоит его так тревожить. — У Луи день рождения. — Гарри. — Нет, у него реально день рождения, и надо действовать прямо сейчас. Я обещаю, я не буду огорчать Лиама, если он просто разрешит мне сделать то, что я хочу. Он не доверяет мне, потому что боится, что я сделаю что-то глупое. Вообще, так, наверное, и будет, но это уже другое дело. — Ты обещаешь? — Обещаю. — Ладно. Пойду разобью несколько тарелок, что ли. — Спасибо, милашка.о о
— Всем привет. — Гарри улыбнулся толпе, состоявшей из депрессивно выглядящего пенсионера и Луи, и в этот раз Луи смотрел на него. Гарри стал ещё радостнее. — Это трудно назвать официальным открытым микрофоном. — На слове «официальный» Гарри показал воздушные кавычки, выглядевшие больше как жесты мира, которые он разгибал и сгибал. — Но есть кое-что, что я очень хотел бы вам показать. Это для, эм, Луи. Надеюсь, ты не против. Гарри ещё раз улыбнулся Луи, а затем начал петь. И до самого конца выступления он не замечал, что Лиам вышел из кладовой и наблюдал за ним. Он выглядел весьма раздражённым, но хлопал со всеми остальными и даже не наградил Гарри своим убийственным взглядом, когда тот поблагодарил «Лиама, нашего милостивого хозяина». Гарри отложил гитару в сторону и подошёл к Луи, который аплодировал стоя. — Итак. Что ты думаешь? — Ну, это не «Ты пришёл ровно к полуночи», но всё же довольно неплохо. Гарри улыбнулся. — Спасибо. Знаешь, мне стоит признаться тебе кое в чём. — В чём же? — Все эти песни были не о Лиаме. — Нет! — Луи изобразил шок. — Нет, — сказал Гарри, слегка ударив Луи по плечу. Он глубоко вздохнул перед тем, как сказать: — Они были о тебе. Луи рассмеялся и сказал: — Я знаю. И, до сих пор хихикая, притянул к себе Гарри для поцелуя.o o
Они не попрощались, когда уходили, и Лиам строил из себя обиженного, бормоча что-то о рождественских чудесах, но Найл мог поклясться, что слышал, как тот напевал «Катание на санях», пока протирал стойку.