Проклятый

      Фонарь вылавливал из мрака темные стволы сосен, сеткой кустарников рисуя причудливые орнаменты на древесной коре. В просветах между вершинами маячит луна со звездными детками, коря, что я брожу в такой час. И как меня, дурака, угораздило податься в лес, где за весь день не было не единого звука? «Лес подобен человеческому сердцу. Повторяя его ритм, пульсирует птичьим гоготом и шумом листвы, неутихающим даже ночью. И если сердце заболевает, ритм нарушается. Затихший лес – проклятый лес…»       Голос покойной бабушки звучал в голове также ясно, как если она снова сидела предо мной на веранде и рассказывала истории. Страшные истории. «Мне моя бабушка рассказывала, а ей ее бабушка это рассказала. История со времен правления последних из рода Романовых. Крепостным людям всегда непросто тут жилось. Их хозяева устраивали охоту каждый сезон, углубляясь все дальше и дальше в лес. Их азарт был поистине ужасен».       Настолько, что в наше время здесь обитают разве что мыши. А люди продолжают бояться этот лес. Говорят «сгинуть тут – дело недолгое». По спине пробежал холодок. Утопающий в тенях лес с лунными просветами без единого шороха – чувствуешь себя козявкой с ведром. День потратил на поиск, чем его заполнить и все впустую. Треск под ногами. Я уж подумал, что это ветка, но что-то острое вонзилось в подошву кроссовка. Опустил фонарь – кости. «И случилось так, что почти вся их чета погибла в болотах, оставив сиротой младшего сына. Земля временно перешла в руки управляющего. В деревне зашептались, что смерть хозяина не случайна – отомстили ему лесные духи за жадность и неумеренную охоту на зверей. Понадеялись, что сын не повторит его злодеяний. И зря. Молодой еще подростком еще пуще издевался над животными. Горы костей начали появляться в лесу, огорчая лесничего. Поговаривали, что он был колдуном».       В движущимся круге света возник серый камень. "Ограда? В лесу? Куда я запропастил?" Кости в этом месте заменили траву. "Сколько животных побило здесь?" Ответ приближался ко мне из окружившего меня тумана. «Хозяин решил проучить лесничего и украл у него коня. Хорошего такого. Вороного. Коня колдуна. Лесничий не успел его спасти – пустили вороному кровь, будто свинье на убой. И кровью за свое злодеяния поплатились его похитители. Призвал колдун души погибших зверей, что туманом заволокли поместье и растерзали бывших мучителей. А восставший конь стал их пастухом и охранником – не хватило у его хозяина сил упокоить несчастных».       Я не смел не то, что поднимать фонарь на темную фигуру, я не смел даже дышать. Лошадиная фигура выходила ко мне из тумана, в котором улавливались очертания собак, кошек и даже медведя. Они будто ждали, когда им позволят наброситься и растерзать в клочья чужака.       А их вожак медлил. Большой, вороной конь с черепом вместо морды. Шкура местами поредела, обнажая высохшую кожу. На суставах ее не было, показывая сухожилия и кость. Но самым жутким в нем были его пустые глазницы. Под их взглядом я чувствовал себя мясом на разделочной доске. Сколько он меня так осматривал, я не сосчитаю. Помню, что способность двигаться вернулась ко мне, когда туман отступил, а конь указал куда-то в сторону.       Фонарь показал мне старую щебневую дорогу, а страж толкнул меня головой, призывая уходить.       И я ушел. Забытую всеми кличку вороного я вспомнил уже потом.       Его звали Леший.