Малышка любит диллера

      Что поделать, если он всегда был раздражительным, а раздражителей было хоть отбавляй? Новые соседи, которых он постоянно встречал. Консьерж, который был приветливее и надоедливее, чем обычно. Вот для чего ему знать, как у Тао дела? А если ему и интересно, то зачем он говорит с ним так, будто Тао только два дня в стране и успел выучить только десять фраз.       Впрочем, это и к лучшему: когда не хотелось отвечать, то Хуан делал «глупый взгляд» и низко кланялся, давая понять, что ему непонятно. Старичка всё устраивало: в его мире так должны были реагировать все китайцы. А знал ли дед, что он китаец? Наверное, нет: в домовой книге всё ещё значилось имя настоящего хозяина квартиры. Они только месяц как её снимают, и ни у кого нет времени решить этот вопрос. Да и не нужно им это: те, кто к ним приходил, знали какую фамилию назвать. А писем им всё равно никто не писал…       У подъезда он пошарил в карманах и не нашёл сигаретной пачки. Ещё лучше. Захотелось вернуться в квартиру и послать всех на хер. Но сделать так нельзя: Чен приедет вечером, если схема не сработает, то не избежать разборок.       В очередной сталкиваясь с куда-то бегущим человеком, Тао ненавидел этот город, эту страну, эту жизнь. Тао устал, он хочет уехать отсюда и никогда больше не возвращаться. За пять лет успел насладиться этой чёртовой Японией, будь она неладна…       Добираться пешком было долго, но когда появилось желание прогуляться, Тао об этом не подумал. Пора бы купить машину, а то достало, каждый раз ходить пешком за хрен знает сколько километров. Ладно, на обратную дорогу он возьмёт такси. В жопу все эти предосторожности. Быстрее избавиться от всех дел сегодня — вот чего хочется ЦзыТао на самом деле. И напиться. Обязательно напиться в хлам, потому что Сюмин с утра устроил такой цирк, что жить не хочется. А так может, полегчает…       Сигарет нет, времени, чтобы их купить, тоже нет. У Тао вообще ничего нет, потому что скоро Сюмин начнёт методично заблевывать квартиру своей кровью. Хрен знает, почему он такой неправильный наркоман. И ломка у Сю совершенно неправильная. Но лучше успеть пораньше, чтобы не убирать до ночи. Тао остановился, и его толкнули в плечо. Это Токио, брат, тут нельзя считать ворон, напомнил сам себе Тао.       На телефон то и дело приходили пустые смски. Никкун не собирался Тао ждать, потому что его тоже кто-нибудь ждать. Прекрасный день - суббота. Так много надо успеть сделать, особенно если у тебя каждая суббота — прекрасная и последняя. Никкун знает, что «ребята» если что сдадут его первым. Чен предупредил, когда предлагал хорошую и непыльную работу. И платил именно те деньги, которые за неё обещал. Чен вообще оказался самым честным из них всех. Делал только то, что обещал. И никому не обещал больше того, что может сделать. Правильный, что тут скажешь.       Плевал Тао на телефон. Он давно на всех плевал. Подождёт и этот торчок, как и все остальные. Что с ними будет, если он опоздает? А ему надо было закрыть все ящики с таблетками дома, чтобы его сука ничего особенного не нашла. Это обязательное условие выхода из дома. И сигареты ведь поэтому забыл: пришлось искать ключи, которые этот урод умудрился стащить и спрятать. Какой же он дебил, как же с ним дальше жить …       Дверь открылась — Тао даже постучать не успел. Бывает же такое. Видать, Никкун и правда переживал. А задержался-то он всего на десять минут. Нервная у них работа, даже Чен так говорил. А ещё любил повторять, что никогда не стал бы выполнять их работу сам. — Потому что слишком нервная, — повторял Чен и закуривал косяк. Казалось, что он ненакуренный только тогда, когда всё доходит до «дела». Тут не должно быть проколов. Всё рухнет, если Чен облажается. Но почему-то Тао уверен, что скорее лоханётся сам чем, что это сделает такой, как Чен. Есть в нём что-то, что выдаёт наркоторговца от Бога. От Самого Святого Бога на этой планете. Бога всех Покинутых Наркоманов. — Забирай то, зачем пришёл и вали, — Никкун какой-то не очень дружелюбный, хоть и пропустил в квартиру. Хотелось узнать, что не так. А потом до Тао дошло само собой. Женские туфли в коридоре. Видимо, не очередная «особенная», которая пришла за чеком, а та, за которой парень волочится уже пару лет. Пришла всё-таки. И именно в «рабочую» субботу, не повезло. — Здесь всё? — спросил просто так, что убедиться. Никкун кивнул и потянулся к замкам. — На этот раз деньги должны были прийти раньше. Пришли же?       Парень снова кивнул: — Что-то не так? Чен не любит банки? — решил поинтересоваться Никкун, чтобы не выглядеть совершенно не гостеприимным хозяином. Ведь Тао не специально к нему пришёл. Если бы кто-нибудь другой на это всё согласился, тот пошёл бы к нему. А парню ещё "клиентуру навещать"… — Меня не предупредил, — спокойно ответил Хуан. — Меня интересуют только мои деньги и моя доля со всего этого. О тебе бы всё равно не спросил, извини уж.       Тао взял рюкзак и удивился, насколько он дурацкий, этот рюкзак. Будто он там не наркотики переносит, а плющевых медвежат. Только Чен мог додуматься до сумки «в котёнков», как пояснил Никкун. И после всех таких выходок они до сих пор на свободе… почему им до сих пор так везёт?       Такси ему вызвал Кун. И спасибо ему большое, потому что сам Тао уже занялся поиском адресов. Сегодня у него трое новеньких. Видимо, кто-то слился или Чен сам кого-то слил. Кто уж теперь узнает, где этот несчастный. Подопечные его достались Тао, а больше он и спрашивать не стал. Меньше знаешь, как водиться…       Все японцы. Не повезло нации, что и говорить. Все травят друг друга по кругу. Тао мог руку дать на отсечение, что в Китае «волшебным миром» торговал какой-нибудь Йосихара или Тагаки. Имелась такая странная привычка у торговцев смертью: травить кого-нибудь чужого. Почему-то думалось об этом именно в такси. Хрен его знает, почему.       Приехав на новый для себя адрес, Цзытао огляделся. Таксисту он назвал неправильный номер дома. На всякий случай. Если Хуан что-нибудь и понимал в наркоманах, так это то, что в ожидании дозы они будут ждать его рядом с подъездом. Ведь даже Чену требуется время, чтобы решить, кто займёт освободившееся место. Кореец слишком осторожный, чтобы передавать адреса, ничего не обдумав. А может, договаривался со своими хозяевами. Они у него были, точно-точно. Тао их не знал, но чувствовал. Появляется на такое нюх, как не крути. Как у той самой собаки, которая ищет их «подарки» в аэропорту и не находит. На их счастье.       Тао, извиняясь, попросил сигарету у прохожего. Ему повезло, и поэтому он курил, пока такси уезжало. Водитель какой-то странный, а может, у Тао паранойя. Правды уже не разобрать, а значит, он подождёт. Хуан Цзытао хоть и бестолковый ребёнок, но очень осторожный…       Около подъезда его встретила неприятная картина: скорая помощь, толпа людей, полиция. Чего им тут было надо — неясно. Ясно, что после встречи с такими «соседями», он не сунется в подъезд. Пошло оно всё… — И такая молодая, — прошептал кто-то рядом с его ухом. -Да… с молодыми обычно так и бывает, — ответил невидимый собеседник. — О ней ходили страшные слухи, ты знала?       Толпа и тут, и там обсуждала ситуацию. Говорили, что девочка была совсем молодой. Говорили, что спрыгнула не сама. Говорили, что хоть и не поступила в университет, но работала и пыталась пробиться в жизни. Много чего говорили люди вокруг Тао. А он смотрел и видел обнимающее небо тело. Действительно это была молодая японка, которая порешила себя, спрыгнув с крыши. Спиной вперёд, чтобы было нестрашно. И Тао хватило всего одного взгляда, чтобы понять, — только что они потеряли клиента. Так бывает, ничего не поделаешь. Она ещё лежала на асфальте, а медики почему-то не торопились её увезти. Наверное, чтобы Тао успел рассмотреть её со всех сторон. Чтобы успел запомнить, как это будет. Чтобы это теперь мучило его во снах.       На остальных адресах без приключений. Он раздал все фасованные пакетики из карманов рюкзака. Осталось только то, что внутри, то, что заберут вечером. Почти все деньги, которые были, ушли на такси. Точно надо покупать машину. Тао усмехнулся, представив крики Сюмина о том, что у них нет на это денег. Зато на кое-что другое деньги были всегда. Какая жалость…       В подъезде не было консьержа. Тао обрадовался настолько, что решил подняться до четвёртого этажа пешком. Мало ли вернулся бы, пока лифт ехал? Дверь квартиры открывал долго, потому что, уходя на весь день, закрывал её на все замки. Сюмина нельзя выпускать на улицу одного. Лучше его вообще никуда не водить и никому не показывать, но это слишком бесчеловечно.       Присутствие человека выдавала только музыка, которая лениво заполняло всё свободное пространство вокруг. Она пряталась под столом на кухне, сидела в единственном кресле в гостиной, встречала Тао в коридоре, приветственно протягивая руки. Музыка был всепоглощающе-громкой, но при этом парень отлично слышал, как бьётся его сердце. Мужской голос пел что-то на корейском, а Тао понимал корейский с огромным трудом. Оставшись в коридоре, Тао напряжённо вслушивался в быстрый речитатив исполнителя, надеясь уловить знакомые слова. Музыка — это ключ к мыслям Мина. Когда Сюмин ничего не мог объяснить, он пел или показывал Тао песни на всех возможных языках. Он говорил с Тао по-особенному. В такие моменты Тао желал знать все языки мира, чувствовать звуки также как чувствует их Мин. Только вот это было невозможно. Мир Мина Хуан ЦзыТао не принимал, как бы тот не старался. Слова песен узнавал от Сю, если у того было настроение ему их объяснить. Если верить музыке, которая продолжала своё путешествие, сейчас настроения у него не было.       В рабочую субботу у Сю никогда не было настроения. Потому что у него была только утренняя доза, а следующая — только вечером, непонятно во сколько. Это раздражало парня сразу, как он открывал глаза. Самое отвратительное для наркомана — ждать. Времени и секунды нет, а тут предлагают ждать сутки. У Мина крышу сносило хотя бы от осознания того, что вечером ему тоже могло ничего не достаться. Зависеть от кого-то, постоянно от кого-то зависеть…       Сюмин лежал на полу в гостиной, глаза его были закрыты, а тело расслаблено. Из одежды только нижнее бельё и тонкий шёлковый распахнутый халат, пояс потерялся при переезде, но носить его парень не перестал. Подарок от первого любимого парня из далёкой прошлой жизни, в его теперь несуществующей Южной Корее. Дышал Сю тяжело, прерывисто. Иногда он на пару секунд задерживал дыхание, а потом резко и с болью выдыхал в надежде освободиться от чувства страха. От мысли о том, что скоро вечер, тряслись руки. Тао называл это предвкушением. Сюмин никак это не называл, он боролся с ожиданием. Как пришёл Тао, парень не слышал до тех пор, пока тот не сел рядом с ним на пол и не положил руку на плечо. Сю даже не вздрогнул, в последнее время его ничего не пугало. Кроме того, что он мог остаться без дозы. — Сегодня ты быстро, — Мин услышал свой голос далеко-далеко, такой непохожий, ломающийся и чужой. А ещё понял, что Тао выключил музыку. Захотелось мстить. — Ты снова всё сломал, Тао-я, ты не должен был так делать. Я уже сотни раз запрещал прогонять музыку, когда она так мне нужна.       Тао нахмурился и отпустил плечо парня: — Пожалуйста, говори по-китайски, — сказал он по-японски. — Я не понимаю твоих слов, извини.       Сю расхохотался и сел, боясь, что задохнётся окончательно. Третий раз за сегодня. Интересно, а начни говорить по-английски, на каком языке ему ответил бы Тао? Французский или немецкий? Глупость какая, Хуан не говорил ни на одном из них. А может, на зло, и сказал бы пару фраз. Проверять это не хотелось. — Я говорю, что ты зря выключил музыку. Надо было спросить у меня, хочу я этого или нет, — сидя, дышать стало попроще да и голос свой он уже узнавал. Наверное, он всё-таки уснул, пока лежал на полу. Ожидание выматывало… — Дважды тебя звал, а ты молчишь. Сам виноват, — пожал плечами Тао. — Какого ты вообще делаешь? Разлёгся на полу, ждёшь Божьего освобождения? — Я приветствую вечер, — сухо произнёс Сюмин и грациозно поднялся с пола. Его чуть повело в сторону, но он этого будто не заметил. Хотелось открыть балконные двери и впустить осенний холод. Но все ручки от окон и дверей были спрятаны, чтобы у Сюмина не было соблазнов встретиться с землёй. Прошлая их квартира была на первом этаже, а эта — на четвёртом. Когда он спрыгнул с балкона там, Тао спустился следом и едва не убил его прямо во дворе. Можно сказать, что Сюмина спас соседский маленький ребёнок, который, увидев всё это, громко заплакал, оповещая людей вокруг о событии. Только это заставило Тао остановиться и потащить в квартиру. Через тот же самый чёртов балкон, потому что ключей от входной двери у них не было. — И как? Отозвался он на твоё приветствие? — Тао выжидал, внимательно присматривался и пытался понять, насколько всё плохо. Вроде бы, Сюмин держался и был практически обычным. Разве что руки тряслись, но это у него почти всего так. Значит, протянет и дольше, чем полчаса, а Чен никогда не опаздывает. Тао успокоился. — Да, он мне очень рад, — Сюмин стал улыбаться самой дебильной своей улыбкой. Всё равно Тао не увидит, можно дать себе волю. Он бы и посмеяться не прочь, да только за это точно можно получить как минимум подзатыльник. — Как твоя работа? Сделал всё как надо? — Переживаешь за себя или за меня? А если за обоих, то за кого больше? — Тао игрался. Сюмин не разделял ни игривого настроения, ни спокойствия любовника. Но не расстраивать же его с самых первых секунд разговора? Вдруг у них есть шанс на спокойный вечер, Сюмин такие вечера любил и никогда от них просто так не отказывался. — Одинаково переживаю за свою и за твою никчёмные жизни.       Через улицу от их дома — стройка. Гигантский подъёмный кран двигался медленно-медленно, перемещал что-то длинное, названия чего Сю не знал. Наблюдать за этим было интересно: до этого дня парень видел только замершие краны. А этот жил и работал сейчас прямо перед ним, напоминая Минсоку, что в детстве у него была такая игрушка. И она оживала тогда, когда он этого хотел. — Сюмин! Минсок! — голос Тао, нереально громкий, отдавался в голове болью. Тао вечно ему мешал, как будто и создали его только за этим. Мешать Ким Минсоку жить. И Хуан ЦзыТао справлялся с этим лучше всех на свете. — Ну, что случилось, мой хороший? — Сю проводил кран взглядом и повернулся к парню. — Что у тебя случилось, мой маленький? Зачем ты так громко кричишь? Зачем называешь меня этим именем? Не надо, маленький, не балуйся с этим именем. Минсок умер, уснул навсегда. Так зачем ты его будешь? Зачем… — Всё-всё, перестань, я понял, прекрати, пожалуйста, — Тао подполз поближе к стоящему у окна Мину и потянул за руку на себя. — Хватит, я сказал глупость, не надо объяснять. Я больше никогда так тебя не назову, никогда-никогда.       Сюмин сдался и позволил Тао усадить себя к нему на колени. Парень обнял умолкнувшего Сю почти по-матерински. Надо же быть таким придурком! Ведь вёл он себя нормально, не стоило Тао его дразнить. Теперь только гадать можно, чем это закончится.       Тао слушал дыхание Сюмина. Тао внимательно следил за тем, как Сю костлявым пальцем что-то чертил у него на бедре. Приглядевшись, парень понял, что Сюмин «писал письмо». Дело плохо, подумалось Тао. Когда на его парня находило, он начинал писать невидимые письма на всех поверхностях. Если ничего подходящего не было рядом, Сюмин «писал письма» на левом предплечье. Выводил невидимые буквы на следах от уколов. Зрелище на любителя, которым Тао стал, сам того не замечая. Он старался угадать кому, на каком языке и что писал Сюмин. Чаще всего Ким Минсок писал письма «Мамочке на небо». Писал их по-китайски, хотя как-то сам рассказывал, что мама Минсока никаких иностранных языков не знала, говорила только по-корейски.       Сейчас не старался «читать письмо». Он и так знал, для кого старался его парень. ЦзыТао и был получателем письма, а смысл его состоял примерно в этом: «Ты ужасный человек, Тао, но почему-то до сих пор меня не бросил». Текст письма для Тао всегда был один и тот же. И это было единственное невидимое письмо, которое Сюмин однажды сделал видимым. Написал его в их первой совместной квартире на обоях ручкой. Содрали они его только в тот день, когда съезжали. Так что у Тао было полно времени, чтобы выучить его от начала до конца. Сю шутил, что это подарок для любимого — единственное видимое письмо. Ведь когда Сюмин писал свои письма, ему казалось, что они настоящие. Как он догадался взять ручку, чтобы не писать пальцем — оставалось загадкой для самого парня. Хотя чего только и не сделаешь во время прихода… — Я люблю тебя, — закончив свой ритуал, заявил Сюмин. Слез с колен Тао и посмотрел ему прямо в глаза. Потом взял Тао за руки, ощупью пересчитал браслеты на левой руке — на месте, всего семь. Для Сюмина было важно, чтобы Тао носил их все до одного. Причинами Сю с любовником никогда не делился, а Тао и не стремился узнать. Это была такая малость, чего только не сделаешь… если любишь.       С каждым днём Сюмин выглядел хуже и хуже. Синяки под глазами, выпирающие кости, полученные во время «воспитательной работы» отметины. Когда-то, в другой жизни и в несуществующей Южной Корее, Сю занимался спортом и по силе не уступил бы Тао ни за что. Теперь и говорить об этом смешно. Если бы Хуан хотел, он мог двумя ударами его убить. Ну, если бы у Сюмина осталась гордостью, то пятью.       Но вот у него нет гордости и вообще больше ничего нет. Сейчас Сюмин позволял обращаться с собой так, как этого заслуживал. Ведь парень не был настолько глуп и прекрасно понимал, что последними тремя с половиной годами жизни он обязан Тао. Если бы Хуан не встретил его тогда в клубе, если бы не увидел их ссору с Ченом, если бы не был геем, если бы Сюмин уже тогда был настолько плох и не понравился бы ему…       Исчезни из этого списка хоть одно «если бы», Сюмин давно бы сдох самой ублюдской смертью. Даже бездомные собаки и опустившиеся в конец люди умирали более высокой и более светлой смертью, чем умер бы Сю. Раз жить не сумел правильно, умереть красиво тоже не получилось бы. Сколько раз он хотел освободить себя от такой жизни? Только до встречи с Тао было пять попыток. И всегда он выбирал не те способы, всегда его кто-то спасал. А теперь есть Тао. И освободить бы его, вот только это уже невозможно.       Сю видел все те усилия и заботу, которой Тао окружал. Он старался не думать об этом, намного легче было игнорировать такое, чем отвечать. Намного легче было устраивать ему скандалы, чем говорить «спасибо, что жертвуешь своей жизнью ради никчёмного меня».       Тао — это принц из сказки. Вот только досталась ему не прекрасная принцесса, а подсевший на кокаин полудурок. Но благородный Тао решил, как и подобает принцу, бороться за своё счастье. У них не было периода редких встреч и телефонных звонков по утрам. К моменту их первого свидания Сюмин уже достаточно опустился, чтобы отсасывать любому желающему ради чека. И стало практически неважно, что ему подсунут в итоге. Один раз отравился таким вот добрым подарком. После этого брал либо деньгами, либо Чен приводил друзей. Сам Чондэ им тогда уже брезговал, а отношения их не заканчивались только потому, что Мину некуда было идти. Так и жили, весело и шумно. И появился Тао. Который не принимал наркотиков, был в клубе три раза и встречался с очень приличной японкой. Во всяком случаи так казалось Мину. Каким был его парень в прошлой жизни, Сю как-то не узнавал. Наверное, всё было не так просто, раз он спокойно стал жить с малознакомым наркоманом. Сначала пустил, потому что Сюмину некуда было пойти, а потом, после демонстрации «платёжеспособности», Тао вдруг предложил встречаться. Быть вместе. Сказал, что готов в него влюбиться, если Минсок пообещает не сбегать. А Минсок пообещал бы всё, что угодно, лишь бы его поменьше трогали.       Его парень стал полностью отвечать за жизнь Сюмина. Поначалу парень отстаивал права на свободу, личное пространство, а теперь уже наплевать. Ким Минсока парень похоронил около двух лет назад, когда случайно увидел свою фотографию из прошлой жизни. До него дошло, что даже тело его отличалось от человека на фотографии. Ничего не осталось кроме воспоминаний, которые Сю терял с каждым приходом. Сюмин подарил себя зависимости и ЦзыТао. Они теперь владели им, устанавливали правила, наказывали и хвалили. Когда зависимость и Тао были заодно, Сюмину жилось легче. Когда они ссорились меж собой, то… его били в два раза больнее, запирали на ночь в ванной, заставляя пережидать ломку, которая в такие дни была намного ужаснее. Сю оставалось только молиться, чтобы его боги поскорее помирились и перестали мучить его так сильно… — О чём ты задумался? — нарушил молчание Тао. Вроде, Сюмин выглядел спокойным и истерик больше закатывать не спешил. — Ты такой красивый, когда задумчивый. — Хорошо, что я тебе до сих пор нравлюсь, только ты ужасный извращенец, — Сюмин отпустил его руки и вымученно улыбнулся. — Я думал о том, что… всё так, как должно быть.       Зачем Тао правда? — Ладно, ты, конечно, прав, — парень ответил ему шёпотом, поднялся с пола и пошёл искать сигареты. Сколько они так просидели? Чен уже должен был позвонить, всегда звонил, если опаздывал.       Проводив Тао взглядом, Сюмин аккуратно лёг на пол и расслабился. Скоро всё закончится, скоро-скоро Сюмину подарят тишину и не будет никаких ненужных воспоминаний и мыслей. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Тошнота подступала к горлу, по венам бежала лава. Сюмин шептал молитвы своим богам, пока Тао прикуривал сигарету на кухне…       В дверь позвонили, заставив парней вздрогнуть. Тао глянул на часы и успокоено выдохнул: Чен пунктуален. — Привет-привет, а чего у вас так тихо? — впустить Чена в дом означало впустить тысячу шумов и звуков. А в их квартире говорили шёпотом и даже перемещались бесшумно. Тао, чтобы не нервировать Сюмина, который его боялся. Сюмин — чтобы не раздражать своих богов. — Не успели подготовиться к твоему приходу, как-то не уследили за временем, — почему-то оправдывался Тао. — В следующий раз устроим что-нибудь весёлое…       Парень не успел договорить: в гостиной бодренько заболтал телевизор. Отношения Сюмина и Чен странные и непонятные, но желания друг друга они угадывали через сотню километров. — Детка, ты как обычно умничка, — крикнул Чен по-корейски, рассчитывая, что Мин услышит. Тот услышал и выплыл в коридор. Всё в том же халате, который остался без пояса. — Прикройся, — зашипел Тао, чувствуя себя ревнивым мудаком. На Сюмина теперь могла позариться разве что Госпожа Смерть, да и то только в случае пропажи всех других кандидатов. Но Хуан всегда был собственником до мозга костей.       Сюмин лениво запахнул полы халата, подошёл к своему парню вплотную и опёрся об его плечо: — Ну, чего ты, маленький? Это же Чен, чего он там не видел? К тому же теперь ему это и неинтересно. Жена ведь, двое сыновей… — Трое, детка, трое. Почему-то ты всегда не досчитываешься. Нельзя так небрежно с математикой, особенно тебе, — Чен упорно болтал на родном языке, надеясь задеть Мина и довести Тао до ручки. — Да нет, в нашей семье считает мой маленький. Мои мозги давно ссохлись. Я ничего уже от себя не жду, — Сюмин вынул из пальцев Тао сигарету и затянулся. Эти встречи с Ченом как доказательство самому себе, что он ещё не разучился говорить и держать удар. — Давай к делу, — надо было прекращать. Разве Цзытао не знал о их способности ругаться вечно? — Конечно, к делу, — Чен опустился на корточки и подвинул к себе рюкзак. Сюмин уткнулся в плечо Тао, чтобы не смотреть. Чен заменит один пакет на другой и ничего больше, но Сю лучше не смотреть. — Там всё, как договаривались на этот раз. Поздравляю, господин Цзы, ваша доля стала значительно больше. Надеюсь на дальнейшее сотрудничество с вами, — Чен веселился. Сегодня он был вменяемый, от этого делалось тошно. – Ой, детка, а что у тебя? Я смотрю, тебя строго воспитывают, а ты терпишь. Какая ты покладистая, детка… Но бить его пряжкой, Тао, за что? Что такого могла сделать детка?       Сюмину неловко потянул халат вниз, прикрывая бедро. Халат сполз с плеча, от чего стало только хуже. — Мой хороший никогда не делает этого просто так, Чондэ, — Мин собрался с силами. Чену всегда надо отвечать, иначе его дебильные шутки никогда не закончатся. — Я доверю своему любимому. А ты передавай привет Корее и своей жене, Чондэ-я. Надеюсь, Минь родит тебе дочь в следующем году. — Я поцелую полы Инчхона от тебя, не переживай, — Чен недобро усмехнулся. Пожелание рождения дочери — это уже традиция. — Главное, не привлекать внимания, но, я думаю, у меня получится. — Спасибо, ты прекрасный человек, — Сюмин улыбался. Тао молчал и ждал, пока они наговорятся. Сразу уйти не мог: он ждал пока к подъезду подъедет тонированная машина. Сегодня день отправки товара в Корею, у Чена много работы. Ах, да, работа… — Посиди тихо пока, — голос Чена серьёзен как никогда, и взгляд направлен на Тао, который отметил, что зрачки не расширены. — Пришлось убрать одно звено, очень ненадёжное звено. Позвоню тебе через недельку, сообщу последние новости. Думаю, что всё будет чистенько, но кто его знает… — Спасибо, Чен, — Тао благодарил от всей души. Новые клиенты дадут им с Мином не вскрыться на этой неделе внепланового отпуска. — И да, новенькая девушка, не знаю её имени… — Мне сообщили, — Чен кивнул. — Забудь её, как и всех остальных.       Больше говорить не о чём, Чондэ попрощался и отправился «вершить великие дела». Тао и Мин привычно наблюдали за тем, как Чена встречали парни у машины, как он садился, и как уезжала машина. Машины всегда были разные, на них никогда не было номеров. Но у соседей почему-то и вопросов это не вызывало… безумный мир с безумно равнодушными людьми. — Пора, — Сю шептал прямо в ухо, его трясло всё ощутимее, и холодный пот, хотя Сюмину жарко. – Тао, уже точно пора. Тао кивнул и быстро вышёл в коридор. Сюмин остался ждать на кухне. Сейчас Тао подарит ему тишину…       Тао убрал использованный шприц в отдельный пакет и спрятал его в закрывающийся ящик. Сюмин не побеспокоит его ещё минут двадцать. Достать бутылку, найти ручку от балконной двери и пойти туда напиваться. Надо побыть одному, надо успокоиться. Длинная суббота. Он снова подарил своему любимому ежедневное счастье. Какой же идиот… убийца.       Напиваясь, Тао всхлипывал, а иногда смеялся. Пил из горла, прерываясь, чтобы закурить. Сегодня нервы сдали окончательно из-за этой девчонки. Ведь Сюмин точно также мечтает обнять небо. И обнимет его… очень скоро обнимет. А Тао помогал ему каждый день…       Отличное наказание для того, кто торгует смертью. Убивать того, кого ты любишь больше всех на свете. Такая вот у Тао бесцельная и бесполезная жизнь.       Время пролетело быстро, Сю неслышно проник на балкон. Тао был слишком пьян и слишком расстроен, чтобы прогнать его. В следующие несколько часов он будет чувствовать себя хорошо, чего нельзя сказать о ЦзыТао. Увидев Сюмина, Тао начал откровенно рыдать. Сюмин присел рядом и запел тихую-тихую колыбельную песню на корейском. Это не помогло бы никому из них, но у Тао будет возможность поплакать, а у Сюмина — смотреть вперёд и ничего не видеть. Чуть позже, когда Тао будет любить его на этом балконе, Сюмин решит, что хоть ненадолго, но боги делают Сю счастливым.