НЕПРОСТАЯ ИСТОРИЯ

Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп.

Мастер и Маргарита Новый день в Нью-Йорке, как и новый вечер, ничем не желал отличаться от других. Все тот же безликий свет в окнах, те же не ровные отблески фонарей, те же тени, притаившиеся за спинами своих хозяев. Все вокруг казалось безликим, равнодушным и ненастоящим. Пожалуй только луна могла бы претендовать на яркость красок, пусть темных и печальных, но почему-то самых верных сегодня. Люди на улице кутались в свои воротники и старались скрыться как можно скорее в уюте теплых домов. Не многие решались хоть не надолго задержаться на улице. И только молодой актер, бесцельно слоняющийся по улицам города никуда не спешил сегодня. Прогулки по ночному городу давно вошли у него в привычку. Еще будучи начинающим актером, Терри часами слонялся по городу, знакомясь со светящимися вывесками магазинов и темными аллеями Центрального парка. Тогда он еще мечтал, что однажды, став знаменитым, пригласит сюда некую молодую особу. Бродя по улицам молодой человек грезил о том, как покажет ей большую театральную афишу с его именем, как она с детским восторгом будет любоваться вывеской магазина на углу Таймс-сквер, или как они будут целоваться на одной из полутемных аллей парка. Что ж, его имя давно украшает одну из самых ярких афиш Театрального квартала, а ту самая вывеску магазина и сейчас привлекала взгляды случайных прохожих. Только тот юноша и его грезы остались где-то далеко в прошлом. Там где еще были живы воспоминания о ненастоящем холме Пони и Мавритании, чистейших водах озера в Шотландии, и веселой девчонке с веснушками. Где-то очень далеко, где он еще был счастлив и полон надежд. К этим воспоминанием Терри позволял себе прикоснуться лишь изредка, ведь каждое из них, причиняло острую боль. Хотя эта боль казалась ему лишь детской шуткой, по сравнению с ужасом пережитой октябрьской ночи. Покинув палату Сюзанны тогда, молодой человек долго бродил по темным улицам. Грудь будто сжали железные тиски, казалось, способность дышать полной грудью уже никогда не вернется к нему. Все внутри кипело и жгло болю, раздирающей каждую частичку тела, требуя выхода. Он метался по городу, а жители спокойно проходили мимо него. Не замечая, или не желая замечать его отчаяние. Юноше казалось ужасно странным, почему в тот миг, когда ушла Кенди, город не разлетелся на тысячи мелких осколков. Почему вместо того, чтобы оплакивать ее уход, люди лишь проходили мимо, улыбаясь ему. Каждый из них должен был кричать от боли, ведь сегодня Кенди покинула навсегда этот город. Но мир, казалось, не заметил ее ухода. Время так же отсчитывало минуты, затем часы и дни. В один из таких дней он начал пить, точно зная, каким чудодейственным может быть это лекарство. Мир вокруг стал бесцветным. Терри ушел из театра, оставил Сюзанну и уехал в другой город. Он плохо помнил те дни, реальным казалось лишь ощущение жгучей боли в груди. Дни слились в бесконечный кошмар и проходили один за другим в третьесортном театре и баре за углом. Очнулся талантливый актер лишь на сцене того самого театра, в котором почти месяц играл посредственность на потеху публике. Однако в тот день, что-то пошло не так, разум, пропитанный алкоголем, чутко отреагировал на изменение в изменившемся пространстве. Ангел, спустившийся в глубины преисподней, смотрел на него с задних рядов зрительного зала. Кенди стояла и смотрела на него, а по щекам ее текли слезы. В этих глазах, таких же зеленых и таких же любимых, как прежде, стыла бесконечная мука сожаления. Было ли это сожаление о их потерянной любви, или о его загубленной карьере, Терри не знал. Но именно в этот момент он наконец смог взглянуть на себя ее глазами. Молодой, талантливый актер, играющий в третьесортном театре, пьяным в стельку. Разве этого она хотела для него? Об этом они оба мечтали ? Разве ради этого расстались? Решение созрело в голове мгновенно. Они выбрали свой путь, пусть и не самый легкий. Его место на сцене Бродвея. Сцены ему вполне будет достаточно для имитации счастливой жизни. О большем Терри не смел просить. Вместе с принятым решением пришло просветление, и строки пьесы сами зазвучали в его устах четко, уверенно, ясно. Образ Кенди с задних рядов едва заметно улыбнулся ему, и исчез, будто его и не было вовсе. Но в душе Терри осталась уверенность, что он больше никогда не позволит себе подобного. Никогда больше, ни во сне, ни на яву Кенди не будет смотреть на него с сожалением. Тем же вечером поезд вез молодого актера обратно в Нью-Йорк, обратно к выбранному пути, к театру, … к Сюзанне. И театр с радостью принял непутевого актера. Приняв окончательное решение, Терри верно следовал избранному пути. Он работал не покладая рук, иногда покидая театр лишь за полночь. И публика с лихвой платила ему за старания. Роли становились все серьезней, игра – профессиональнее. Скоро даже Роберт признал его ведущим актером, а публика – «звездой Бродвея». Сюзанна, как и любой благодарный зритель, тоже с радостью приняла его. Не упрекнув ни словом ни взглядом, она приняла его обратно, не спросив, хочет ли он этого. Дни текли размеренной чередой, как в новомодном кино картинка сменяла картинку, не давая возможности отследить момент перехода. Терри с таким успехом вжился в роль влюбленного человека, что уже не только Сюзанна, но и весь город верил в его любовь к ней. Что он чувствовал на самом деле не имело значения. Ни для Сюзанны, ни для него самого. Если быть честным до конца, молодой человек и сам не смог бы сказать, что же он чувствовал в эти дни. На смену жгучей боли пришла пустота и оцепенение, как шок, после тяжелой раны. Мир остался тем же, но потерял краски. И зрительный зал, и улыбки Сюзанны, и восторг публики – были пустыми и бесцветными. Юноша просто жил, следуя за чередой событий. В этой размеренности и было, пожалуй его спасение, жить не чувствуя ничего оказалось не так мучительно, главное было не желать большего и не вспоминать. Но, видимо, так не могло продолжать вечно. Вместе с мистером Уильямом Эндри уже знакомая боль вернулась к нему. Старый друг появился в его жизни и напомнил юноше, что Кенди все еще существует в этом мире. Она работает медсестрой, живет в маленькой квартирке где-то в Чикаго. Рождество девушка провела в своем доме Пони, а этот забавный изобретатель в очках, погиб на фронте. Все эти события были частью ее жизни. И он, Терри, до боли и дрожи, хотел бы быть в каждой этой части. Провожать любимую до работы, встречать ее вечерами в уютных кафе с букетом цветов, утешать Кенди, вытирать ее слезы, помочь смирится с потерей дорогого друга, отправится на Рождество в дом Пони – это было бы правильно. Это было бы верно, но этого не могло быть. Он больше не имел прав ни на девушку, ни на ее жизнь. И эта безучастность сводила его с ума. Хотелось схватить и придушить мистера Уильяма Эндри, хотя бы за то, что именно он был с Кенди в каждом из этих моментов. Имел ли он хотя бы на это право? Навряд ли. Он сам отдал свое счастье. Просто стоял и смотрел, когда уходила от него. Чего же теперь он смеет требовать? Только того, чтобы она была счастлива. «Будь счастлива, Кенди. Иначе я никогда тебя не прощу» - он и сейчас помнил эти слова, как будто произнес их вчера. Только так он готов был ее отпустить. Но она не сдержала своего обещания. Услышав слова Альберта сердце радостно запело в груди, но мозг холодно и надменно напомнил о том, что теперь любовь девушки не имела никакого смысла. Он того не стоит, он больше не может сделать ее счастливой. А вот Альберту это под силу. Чертов мистер Эндри всегда рядом с ней, он знает и понимает ее. Кто же, если не он способен позаботится о девушке, ведь он, собственно, всегда только этим и занимался. Именно об этом думал Терри, беря с друга обещание. Но стоило двери закрыться за мистером Эндри, и новая волна отчаяния захватила юношу. Только что он собственными руками отдал женщину всей своей жизни лучшему другу. Именно Альберту теперь принадлежали ее мысли и вечера, именно он отвезет ее в дом Пони на следующее Рождество, он вытрет слезы девушки и подарит ей подарок на день Рождения. А что если веснушчатый ангел рано или поздно полюбит своего опекуна? Тогда они будут жить вместе долго и счастливо – Терри ведь именно этого хотел. Но стоило только этой мысли коснуться его сознания и все внутри взорвалось дикой и агрессивной, но такой знакомой болью. Шок прошел, и сегодня молодой человек не желал ждать, пока мир отреагирует на его состояние. Терри выл как раненный зверь и швырял вещи в своей квартире, опрятность комнаты казалась ему почти богохульством, рядом с его душой, рвущейся на куски. Посуда и мебель были перебиты верной рукой, даже книжный шкаф каким-то чудом удалось сдвинуть с места. Потом он долго лежал на полу и глядел через окно в темное небо, с вершины которого лился лунный свет, единственный настоящий свет в этом городе. Он лежал и пытался свыкнуться с новым для себя ощущением – чувством потери, пульсирующим внутри, как огромная дыра. Молодой человек не пытался перетерпеть эту боль и не пытался заставить ее уйти. Терри понял, как поняла и Кенди, в день приема, что отныне эта пустота внутри – часть его самого. Одна из самых темных ночей в жизни молодого мужчины прошла и на смену ей пришло не менее безрадостное утро. Его жизнь продолжалась, ей было плевать на давящее чувство одиночества внутри. На репетицию в театре актера ждала труппа, а вечером – дежурный ужин у Сюзанны. Верный судьбе Терри поднялся, привел себя в порядок и отправился в театр, оставляя хаос в собственной квартире и голове. Ох и досталось же сегодня несчастной труппе Стратфорда. Будто мало этим бедолагам было режиссера, с каждым днем приближающейся премьеры, становящегося все громче и ворчливее. Сегодня на их головы обрушился еще и Терри в одном из своих худших настроений, а он и в лучшем был далеко не подарок. Режиссер, вопящий на протяжении все репетиции, и ведущий актер, отвечающий ему в лучших манерах портового грузчика – к вечеру этот слаженный тандем довел труппу до коллективного психоза. Многие актеры с сожалением поглядывали на свои бутафорские шпаги, и даже Карен, которая обычно старалась ладить с партнером, сегодня задумалась над тем, что не плохо было бы прикончить Гамлета чуть раньше окончания пьесы, можно даже в самом начале, главное, что б наверняка. В общем, в этот день труппа Стратфорда покинула здание театра не в лучшем из настроений, но с большой радостью. Терри же еще долго не решался покинуть театр. Возвращаться в разгромленную квартиру не было никакого желания, идти к Марлоу – тем более. Сегодня актер чувствовал, что не способен играть спектакль для Сюзанны. Роль несчастного принца Датского сегодня больше подходила ему, и юноша отрабатывал наиболее сложные реплики, до тех пор, пока сторож не начал греметь ключами – это был их условный сигнал, пора было покинуть театр. Но, даже выйдя в холодный вечер, юноша не собирался возвращаться в квартиру, где его никто не ждал. Он бродил по темным улицам, вглядываясь в окно домов и лица прохожих, ищу отголосок былого счастья, которое согревало его когда-то. Но все было тщетно. Ни одни глаза в толпе не отдавали зеленью, ни одна улыбка не была столь же искренней, ни на одном носике он не заметил и пары веснушек. Гонимый мрачными мыслями юноша, в конце концов, оказался в одном из местных пабов, пожалуй самом грязном и мерзком, который можно было найти. Люди далеко не самых устойчивых моральных правил стекались в подобные места по вечерам, чтобы заглушить свои проблемы алкоголем и закончить вечер хорошей дракой. А Терри влекла в это место именно жажда… жажда побыть среди обстановки, которая так соответствовала его внутреннему состоянию. Все здесь, от грязных не протёртых столиков до угрюмых лиц посетителей, было похоже на его мир. Не было желания вернуться к прежнему, было желание быть здесь и сейчас, хотелось на некоторое время раствориться в этом месте и получить по заслугам. Первый глоток и обжег горло и окутал голову легким туманом. За ним следовал второй и третий, а чудище внутри требовало продолжения. Люди за соседними столиками, так же как и он предавались древнему ритуалу возлияния, причем делали это с явным упоением. Публика разношерстная и недружелюбная бурлила, пела, кричала и спорила, подстегиваемая парами алкоголя. Многие обитатели паба с недоверием смотрели на одинокого юношу, сидевшего у барной стойки. Уж больно он был не похож на постоянных клиентов. Одет чисто и со вкусом, явно не дешево, длинные волосы, красивое лицо и упрямый подбородок, - вовсе не это выдавало в нем чужака. Самоуверенность и чувство собственного достоинства насквозь пропитали его фигуру и вызывали острую неприязнь у местных ребят. Он и говорил мало, лишь тогда, когда делал заказ, но одного его вида оказалось достаточно, чтобы вызвать жгучее чувство ненависти к «чужаку». Многие чувствовали, что молодой человек, несмотря на холеную внешность способен дат достойный отпор, поэтому позволяли себе лишь трусливо и злобно поглядывать на него. Но и в стае гиен, всегда найдется парочка, готовая напасть чувствую поддержку стаи. Такие всегда найдутся. - Эй, ты, не заблудился часом? – окликнул «чужака» парень в засаленной рубашке, сидевший в окружении других, злобно улыбавшихся смелости своего дружка. Но «чужак» даже бровью не повел. - Я к тебе обращаюсь, лохматый! Ты глухой что ли? – повторил он. Юноша медленно развернулся, и пара холодных синих глаз встретилась с дугой парой глаз, налитых кровью. «Ну наконец то» - мелькнуло в его голове. - Не твое дело, - ответил холодный голос, и юноша надменно вздернул подбородок. Его противников это всегда бесило. - Я сам решу – моё или не моё. Ты че здесь забыл тебя спрашивают? – настаивал грубиян. - А я тебе отвечаю – не твое это дело. – вторил ему собеседник, - сиди где сидел. - Ты мне указывать вздумал, - взревел парень и ринулся на противника, сметая прохожих на пути. Терри даже не двинулся с места. Он спокойно сидел на высоком стуле и глаза его безразлично наблюдали за надвигающейся угрозой. Парень пересек комнату и уже готовил кулак для удара, но короткий встречный удар отбросил его на пол, до того, как он успел что-либо сообразить. Нападавший плюхнулся на пятую точку и тряхнул головой, прогоняя боль в левой скуле, глядя на «чужака», который оказался не так уж прост. - Ах, ты ж ублюдок, да я тебя на куски порву, - взревел парень в засаленной рубашке и вскочил на ноги, готовый «рвать на куски». Его противник тоже поднялся со своего места, подчеркнуто медленно снял пиджак и принял боевую стойку. Они стояли друг напротив друга, готовые сцепится в любой момент, и толпа замерла в напряженном ожидании. - Эй, вы, оба! Проваливайте от сюда! В моем заведении драк не надо! –гаркнул бармен, представляя возможный ущерб от встречи противников, - давайте быстро, пока я полицию не вызвал. Тот что повыше, парень в чистой рубашке безразлично посмотрел на него и пожав плечами покинул паб. Второй, с налитыми кровью глазами, не отрывая взгляда от противника, последовал за ним. А с ним вместе вышли трое его друзей. Терри оказался в тесном переулке, слева и справа его окружали кирпичные стены, где-то далеко впереди на проезжую мостовую лился свет единственного фонаря. В голове все смешалось от выпитого пойла, вместе с воздухом из легких вырывался холодный пар. - Эй ты, ублюдок, ничего не забыл? – окликнул злобный голос, - Неужели уже уходишь? Они стояли у самого входа, трое парней с неприятными улыбками. Тот что кидался на него в пабе: не высокий, но коренастый, с красными глазами и хищным оскалом. «Да уж, приятным типом его сложно назвать, - подумал Терри. И двое других: толстяк с бородой и подбитым глазом, и совсем еще молодой пацан, в кепке, надвинутой на глаза. - Ты, кажется, хотел рассказать, что мне стоит делать? – хищно улыбнулся противник. - Не совсем, - ответил Терри, привычным жестом снимая пиджак и откидывая волосы со лба, - я очень хотел бы сказать, куда тебе стоит пойти, но боюсь, ты можешь заблудиться по дороге. Путь не близкий, но увлекательный. - Да неужели, - пискнул пацан в кепке. - Неужели, - передразнил Терри, - Боюсь, вы трое олухов, зря выползли из свое норы ради моей скромной персоны. - А вот это мы сейчас и посмотрим. Первый удар не был для Терри неожиданностью, он пролетел возле левого уха, ему удалось увернуться и нанести ответный удар. Кулак пришелся очень кстати в лицо противника. Тот взвыл от боли, сплюнул кровь на грязную мостовую, но продолжал. Парень с красными глазами махал руками направо и налево, но ни один из его ударов не достиг цели, в то время как Терри наносил лишь точные удары. Хук слева, снизу и справа. Не отвлекаясь ни на секунду. Увернуться и снова ударить. Он не был новичком в подобном деле. В то время, когда его одноклассники тренировались в боксерских клубах и на уроках фехтования, молодой человек постигал эту сложную науку на темных улицах Лондона. Там все запоминалось быстрее. Слишком велик был его опыт, явно больше, чем у этого драчуна. Противник явно уступал ему, лишь дважды зацепив плечо. Были, правда, еще двое, но они стояли где-то по бокам, и пока не вмешивались. - Ах, ты ж мразь! – ревел противник от собственной беспомощности, снова и снова пытаясь попасть по надменному лицу. Бесполезно, молодой человек уворачивался, нанося точные удары из неоткуда. Наконец его кулак встретился с холеной физиономией, противник пропустил удар, отлетел к стене, но тут же собрался и вновь ринулся в бой. Мощный и ровный удар обрушился на красноглазого и повалил на землю. А Терри остался стоять безразлично глядя на поверженного противника. «Еще!» - кричал мозг, а кулаки, разбитые в кровь, приятно покалывали, требуя продолжения. Обида и гнев, на себя, на жизнь и мир вокруг, копившиеся эти годы требовали выхода. Пусть перед ним сейчас не Альберт и не Сюзанна, приговорившая его жизнь, но уж эти трое точно свое получат. Краем глаза слева Терри заметил несущегося на него толстяка и приготовился вновь наносить и отражать удары. Но в туже секунду резкая боль пронзила правый бок. Что-то острое скользнуло по тонкой рубашке, разрезая тонкую ткань и кожу под ней. «Чертов сукин сын, - мелькнула мысль в его голове, - этот мелкий». Пацан в кепке отступил от него в ту же секунду, и что-то блеснуло у него в руке. А слева на него уже обрушились удары толстяка. Два из них он отбил, но острая боль в боку больше давала мыслить связно. Третий удар пришелся прямо в цель и повалил Терри на землю. Дальше он уже мало что мог, хоть продолжал отбиваться руками и ногами, но удары сыпались сверху один за другим. Один, второй третий, десятый – по лицу сбегали теплые струи - видимо пробита голова, шум в ушах и резкая боль в боку – прекрасная декорация к его жизни, достойная награда за все что он сделал. - Эй, парни, достаточно, - прохрипел знакомый голос парня с красными глазами, видимо бедолага наконец пришел в себя, - а то он еще помрет чего доброго. - Но Пит… он же – сипел второй. - Я сказал, достаточно, Майки. Пошли от сюда. Не хватало из-за этого еще ночь в кутузке провести. Пара ботинок зашуршала по мостовой, удаляясь в направлении фонаря. - Пит, Майки, не бросим же мы его здесь? – раздался другой голос, грубоватый, но мягкий, - ему ведь и скопытится не долго. - Ну и пусть, сам напросился, - ответил Майки, видимо. - Не дело это, совсем не дело, давайте его хоть до больнички дотащим что ли, - бурчал мягкий голос, - парень то кажись не промах. - Этот молокосос башку мне разбил, не буду я с ним возиться… - прохрипел Пит и сплюнул на пол, - Оно тебе надо? Вечно ты… - Но как же…А если …. - Том, тебе неймётся чтоль? Хочешь – тащи его в больницу. Мы – пас… Домой пошли… Ну как знаешь… - голоса парней смолкли, шаги гулко простучали по мостовой и смолкли за углом. Терри остался лежать на мостовой в грязном переулке, ощущая затылком холодные камни. Подняться сил не было. Вдруг что-то дернуло его за плечо, потом еще раз и еще. - Парень, ты живой? – звал грубоватый голос Тома и лицо толстяка с бородой появилось у него перед глазами. - Живой, - ответил Терри, пытаясь спихнуть руку громилы. - Вставай, дотащу тебя до больницы, - не отставал толстяк, но видя, что парень не собирается подниматься, одним рывком поднял его на ноги. Терри поморщился от боли в плече и боку, но устоял. - Идти то сможешь, - спросил здоровяк, почесывая подбородок. - Попробую, - холодно ответил Терри, но сделав пару шагов, запнулся и упал бы, не успей Том подхватить его. - Оставь меня, - снова отпихивался Терри. - Я тебя до больницы дотащу, а там ка знаешь… - Мне не надо в больницу, - упрямо твердил Терри, все еще пытаясь освободится от навязчивого верзилы, но куда уж там. - Ты себя просто не видел. - Оставь меня, я же сказал, что не пойду в больницу. - Тогда куда тебе? - Домой. -Ну, домой, так домой, - крякнул Том, закидывая руку Терри повыше на свое плечо. Видимо все не так уж плохо, решил он, разглядывая парня поближе. Лицо его и бок были залиты кровью. Но раны видимо были не слишком серьезными, раз парень все еще держался на ногах. «И угораздило же связаться с этим выскочкой!» - подумал Том, а в слух добавил: А домой – это куда? - Перекресток 42 и 43-ей улиц. Тут не далеко, - буркнул Терри, видимо смерившись с помощью здоровяка. Они прокладывали свой путь по темным улица и переулкам, не желая встречать случайных прохожих, которых и так было мало в это позднее время. Очень долго они оба молчали, но Том, всегда любивший поговорить, наконец, не выдержал. - А ты парень не промах, ловко отдела Пита, ему давно так не доставалось. - Вы вдвоем меня тоже неплохо отделали, - буркнул Терри. - Это потому что Майки тебя пырнул, если б не он…И чего только тебя в наш бар понесло. - Не поверишь, хотел выпить в тишине и покое, - отшутился парень, едва переставляя ноги. - В тишине и покое - это не к нам, - крякнул Том, поддерживая свою ношу. - Уже понял. - Ты на Пита зла не держи, он таких как ты на дух не переносит. - А ты, стало быть, переносишь? – спросил Терри, пытаясь не сбить шаг. - Ага, переношу, - заметил Том, сгибаясь от тяжести, - и в прямом и в переносном смысле. Чего напиться то решил? Неплохо же выглядишь? Жизнь то у тебя вроде удалась? - В том то и проблема, что вроде, - ответил парень. - «Вроде», это как? - Не твое это дело. - Понятно, что не мое, - не унимался Том, - только у тебя и выбора то нет. Будь тебе с кем поговорит, ты б не в нашем баре пил сегодня. Так что выкладывай. - Ест сигарета? - Держи. Этому мало знакомому человеку, который с таким упоением избивал его всего четверть часа назад, Терри с удивительной легкостью смог рассказать то, что не решался сказать ни Альберту вчера, ни собственной матери. «Почему бы и нет» - думалось ему, в конце концов, скорее всего он никогда больше не увидит больше этого здоровяка. Зато в этом огромном городе кто-то еще будет знать о том, что Кенди когда-то была в его жизни, как он мечтал увидеть ее все эти годы разлуки, как нашел ее и снова потерял. Они шли, спотыкаясь вдвоем, а Терри все говорил и говорил, и Том слушал, не перебивая, покусывая нижнюю губу. Наконец рассказ был окончен, ровно там, где она оставила его, больше говорить было не о чем. - Да уж, вляпался ты, парень, - подытожил Том, - Не дело так из-за девчонки убиваться. С твоей симпатичной мордашкой они на темя гроздями, наверное, вешаются. А эта? Она тебя и не любила вовсе, раз так легко бросила. - Ничего подобного! – беззлобно спорил Терри, - Просто это Кенди, она не такая как все. Всегда такой была. А я тогда сам все решил. Еще до того как она приехала, знал, что нам придется расстаться. Просто хотелось еще немного побыть с ней. А она сказала то, что я боялся произнести вслух. Но мы оба знали, что так должно быть. - Как не крути, выходит, что она тебя бросила. - Меня нельзя бросить, если я этого не хочу, - с чувством произнес молодой человек, - если со мной, то до конца. Знай, я тогда, что можно по-другому – ни за что бы не отпустил. - Так ты же и теперь с этой не хочешь быть? А говоришь, тебя не заставишь? - Здесь другое, - спокойно объяснил Терри, - здесь я уже должен. Это выше моих хочу, не хочу. - Не понимаю, - пробубнил Том. - Я сам уже ни черта не понимаю. - Сложно это все. Только жизнь она ведь длинная, - по-пьяному мудро заметил здоровяк. - Ох, избавь меня от этого, - выпалил юноша, - Я себе это постоянно повторял. Надо было бежать за ней, а я как олух, делал карьеру. Казалось, сначала надо крепко встать на ноги, тогда будет, что ей предложить. И вот я крепко стою на ногах, не сегодня, а вообще, а ее нет. Так что жизнь может и длинная, но хорошего в этом мало. Вот и мой дом – заметил Терри, увидев знакомые очертания, - спасибо тебе, вроде как. - Не стоит благодарности, - добродушно заметил Том, - Ты сам то до квартиры дойдешь? - Дойду, не в первый раз. Меня, к стати, Терри зовут, - ответил молодой человек, протягивая руку новому знакомому. - Том Мортон. Ну, бывай. Взглянув в последний раз на Тома Мортона, юноша стал подниматься по ступеням, стараясь, справится с заплетающимися ногами. - Эй, Терри! – раздался сзади добродушный голос, - А жизнь все таки длинная. -Это то и пугает, - буркнул он и скрылся за парадной дверью.