По кругу

Ветер дует медленно, очень медленно и аккуратно, вместе с солнечным светом проникая внутрь через шторы. Холодок еле щекочет кожу. Задерживается в воздухе, питается своими остатками с прошлых месяцев и отмирает, коснувшись окна. В комнате жарко, конечно холоду тут не место. В печи во всю пылает огонь, укрощая отголосок зимнего мороза. На смену суровой зимы пришла весна. Здесь, в комнате, на стенах которой отражаются огни, сидит Хакую за письменным столом, пропуская через пальцы мягкий малиновый. Это игра, они играют в игру на выдержку. Расслабившись, первый принц наслаждается бормотанием «В-ваше Высочество!» и «Пожалуйста, Х-Хакую…» со стороны младшего двоюродного брата. Коэн, сидящий рядом со смехотворно-прямой осанкой, все еще держится настолько собранным, учтивым и вежливым, насколько это вообще возможно. Выражение на его лице не менее смехотворное. Если подумать, то разве Коэн не всегда выглядит таким, слишком серьезным и сдержанным для своего возраста? Пытаясь держать себя в руках, Хакую начинает хихикать. Слегка, избегая лишних движения и закрывая рот ладонью, чтобы не привлекать лишнего внимания. Коэн краснеет.. Боже, это просто смешно. Коэн уж слишком серьезен.  — Ваше Высочество, что такого смешного? — наконец укоризненно спрашивает Коэн. Хакую легко улыбается. — Ты, Коэн.  — Вы позвали меня в свои покои для того, чтобы поиграть с моими волосами? Не то, чтобы я возражал, мне просто интересно, о чем Вы думаете. Коэн смотрит на него с любопытством, стараясь не ерзать на стуле. Хакую думает, что, может быть, он еще немного подразнит младшего принца, ведь занятия интереснее, чем заставлять Коэна нервничать, у него нет. А прямо сейчас они наслаждаются компанией друг-друга. Но если Коэн ему не доверяет, то причин доводить игру до конца у него нет.  — Ты не понимаешь. Я позвал тебя в свои покои, чтобы провести с тобой время. — он дарит Коэну болезненную усмешку. — Или это мешает каким-то твоим планам? А теперь Коэн правда паникует. Он мгновенно кланяется и обильно извиняется. У его лица оттенок более красный, чем у его волос. Хакую смеется с блеском в глазах. Именно такие моменты заставляют его еще сильнее влюбляться в своего верного вассала. Ведь он влюбился. Влюбился в идеалы Коэна, в его выразительность, в его верность, и просто в него. Боже. Чем он заслужил такую верность со стороны Коэна? Он был всего лишь скромным принцем со скромной мечтой об объединении мира. В этом не было ничего особенного, если говорить об оригинальности. Но не дрогнувшая вера Коэна в эту идеологию вдохновляла Хакую на большее, на все, на что он способен, пока у него есть шанс. Хакую хотелось дать Коэну, дающему ему эти шансы, то же самое. И это поддразнивание Коэна — благодарность, благодарность Коэну, который терпит такого принца, как он — перегруженного, иногда далекого и со всеми его проблемами с самовыражением. Со временем они смогли установить рабочий темп. Все, что у них есть сейчас — яростный огонь в печи, живой и возбужденный, и треск холодка в воздухе, дующий вниз по шее и щекочущий кожу. И это все, на чем он может сосредоточиться. Если он сосредоточится на чем-нибудь другом, его взгляд неминуемо упадет на Коэна: его маленькие, поджатые губы, его сведенные к переносице брови, его изогнутый нос, его подбородок, показывающий, как он растет во взрослого человека.  — Коэн. Коэн отрывает взгляд от бумаг и краснеет. Голос у Хакую низкий, а взгляд сильный. Почему Хакую так на него смотрит? — Да, Ваше Высочество? Хакую берет Коэна за руку. Его большой палец пробегает вверх по ладони Коэна, и он замечает, что у него очень мягкая кожа. Все с Коэном связанное очень мягкое и гладкое, по сравнению с мозолями и отчуждением Хакую. Но это неправильно, да? Думать так о Коэне? Коэн всегда был таким же грубым, как и Хакую, и не более милостивым. Он был таким, каменным углем, готовым в любой момент подать искорку для костра. А еще мягким. Мягким с детьми и с работой.  — Ваше Высочество, пожалуйста. Я не могу… Не могу сосредоточится, когда Вы меня отвлекаете.  — Вот как, говоришь, что я тебе мешаю, Коэн?  — Ч-чего?! Ваше Высочество, я не это имел ввиду! Хакую снова смеется. А затем снова. И снова. Все идет по кругу, туда-сюда, качая их обоих также, как ветер проходит туда и обратно, из окна и в окно. Хакую двигается слегка вперед, как ветер, а Коэн горит позади, как огонь в печи. Вот так они и тратят свои дни, делая вид, что занимаются важной работой, и пытаются не зацикливать свое внимание на том, как их сердца разрываются по швам.