Шоколадные чувства

«Запомни этот вкус. Это вкус заварного крема „Салона Марии“. Дальше ты должна готовить его также. Со следующей недели работаешь на кухне». Ичиго злится. Ичиго злится и тоскует. И ее не радует даже тот факт, что она уже второй месяц работает на кухне „Салона Марии“, хотя первоначально это вызвало у нее взрыв неконтролируемого счастья. Все портит то, что Кашино теперь на класс старше нее и учится вместе с Коширо Мией. И Ичиго не может понять, что злит ее больше — сам факт того, что госпожа виснет на нем каждую свободную минуту, или то, что парень особо и не сопротивляется. В „Салоне Марии“ шумно. Май теплый, люди выползают из своих домов на прогулки и стремятся в обитель сладких вкусов и ароматов. Ичиго трясет головой, заправляет обратно волосы, выбившиеся из-под поварского колпака, и сосредотачивается на наблюдении за тестом. У нее много работы и совершенно нет времени на подобные размышления — шеф Куросу обещал сплавить ее драить полы, если она хоть раз заявится на кухню с мыслями о чем-то, кроме сладостей. Тесто получается густое и наверняка сладкое — такое, какое нужно. Из него определенно выйдет чудесная основа для фирменного торта шефа. Ичиго едва удерживается от соблазна зачерпнуть пальцем немного и после тут же сунуть палец в рот. Солнце отвратительно яркое, весело бликует на потрясающем шоколаде Маруоки-сэмпая, и девушка не сдерживает тоскливого вздоха. Шоколад навевает воспоминания.  — Амано-сан, хочешь конфетку? — шоколадный шарик прилетает Ичиго точно в лоб, и она недовольно шикает, но чисто машинально успевает поймать его. — Да что с тобой сегодня, Амано-сан? — сэмпай хмурится. – Ты, может, отдохнешь? А то шеф тебя увидит и пытать начнет! — он делает большие глаза и старается перевести все в шутку, но вид у него немного обеспокоенный. Ичиго становится совестно. Она вертит в руках шоколадный шарик и вздыхает в тщетной попытке улыбнуться. Может, сэмпай и прав.  — Это смотря сколько людей в зале, день-то в самом разгаре! Народу и правда пруд пруди, но вообще-то небольшой перерыв себе позволить она вполне может — на кухне люди собираются в полшестого утра и без устали работают до десяти часов — аккурат до открытия заведения. Потом, конечно, никто тоже не расслабляется, но такого напряжения уже нет. Но Ичиго видит среди посетителей знакомую золотистую с рыжиной макушку и тут же хлопает дверью, сжимая ручку до побеления костяшек пальцев. Странное дело — только что сетовала на то, что Кашино вообще на горизонте не появляется, а теперь как-то и видеть его не хочется.  — Народу много, — с неловкой улыбкой говорит девушка, — я останусь помочь лучше… — она даже почти не кривит душой, но тон все равно какой-то получается неуверенный. — Да и шеф-сан уже придет скоро. Маруока-сэмпай пожимает плечами, но все равно с беспокойством иногда на нее косится. Ичиго качает головой, не горя желанием врать, и принимается украшать свежие пирожные авторства Тсудо-сан. Если она не будет высовываться из кухни, все будет нормально. А она просто не будет сегодня высовываться из кухни. „Да он небось даже и не тебя тут ждет“. Ичиго поджимает губы и тут же пачкается в крем. Морщит нос, быстро и воровато таки сует палец в рот и вздыхает. Хоть какое-то утешение.  — Амано-сан! — командный тон шефа Куросу настигает ее внезапно и больно бьет по барабанным перепонкам. — Там к тебе пришли! — ее по-свойски бьют по плечу и заставляют оторваться от своего занятия. Ичиго мотает головой.  — Кто ко мне может прийти, шеф-сан? Да и занята я — вы сами велели пирожные мне украсить. Шеф Куросу секунду смотрит на нее с беззлобно-насмешливым прищуром, а потом резко отворачивается.  — Тсудо-сан, подмени Амано-сан! В конце концов, это твои пирожные! — и снова обращается к Ичиго: — Это очень важно. Девушка вздергивает брови — и кто такой важный к ней мог прийти, разве что Анри-сэнсэй, но в этот раз безропотно подчиняется. Выходит в зал, плотно прикрывает за собой дверь на кухню и тогда только оборачивается. Кашино стоит скрестив на груди руки и сердито поджав губы. Смотрит какое-то мгновение ей в лицо, а потом молча хватает за руку и тащит вон из салона. Они огибают очередь к кассе, лавируют между столиков в кафетерии, и Ичиго невольно думает о том, как это, должно быть, забавно выглядит — парень в форме старшей школы академии тащит за руку куда-то безвольно тянущуюся за ним встрепанную девчонку в поварском кителе. В чем вообще смысл происходящего, и чего Кашино вообще притащился сюда сегодня, если до этого почти две недели вполне успешно ее избегал, явно не жаждая общения? Они останавливаются только достигнув ближайшей к „Салону Марии“ свободной скамейки. Кашино поднимает на нее тяжелый серьезный взгляд и не отпускает ее запястье. Ее рука по-прежнему обмотана пластырем, которым он ее учил пользоваться далекий месяц назад, и это явно несколько его удивляет, однако, когда он открывает рот, Ичиго определенно не ожидает услышать от него то, что слышит.  — И что это за прятки, скажи на милость? — вид у него усталый и голос тоже. Кашино сжимает ее запястье как-то по-особенному бережно и смотрит так невозможно открыто и прямо, как смотрит на самом деле очень и очень редко. Ичиго чувствует, как от одной мысли об этом щеки заливает жар, и не знает, что ответить. Хотя нет — на этот раз ей есть что ответить, но она совершенно не желает открывать рот. Из-за того, наверное, что вечно своими словами все безнадежно портит. А момент ведь такой… особенный.  — Ты ответишь мне уже или нет? — Кашино вздергивает бровь, и девушка все-таки пожимает плечами. В этот раз все испортила не она, так что…  — Не видела как-то в тебе желания общаться. У тебя же свои дела, — она знает, что ее голос звучит не так равнодушно, как ей бы того хотелось, и ей хочется клясть себя за абсолютно неумелое вранье.  — Вот как, — тянет юноша. Ичиго слышит неуместное, по ее мнению, удовлетворение в его голосе и упорно старается не смотреть ему в глаза. Мимо снуют люди — бабульки, собачники, родители с детьми, влюбленные парочки, студенты в такой же форме, что и Кашино… Все крутится вокруг „Салона Марии“ в этом небольшом парке. Ичиго хочет уйти обратно на кухню. Ей неуютно, неловко, странно. Она стоит посреди парка напротив парня, в которого определенно влюблена как минимум последние полгода, и ощущает тепло его пальцев на своем запястье. Ласточкой в голове скользит быстрая мысль о том, что Мия, увидь ее сейчас, наверняка обзавидовалась бы, и это почти стоит того дискомфорта, который Ичиго ощущает. Вот только…  — Так чего ты хотел? — девушка заставляет себя поднять глаза на собеседника и натыкается на его беззлобно-насмешливую улыбку. В светлых глазах Кашино пляшут черти, и Ичиго невольно слегка засматривается. И — совершенно не сопротивляется, когда ее дергают за руку. От Кашино ожидаемо пахнет горьким шоколадом и неожиданно — каким-то строгим острым парфюмом. Ему так идут эти ароматы, что Ичиго чуть заметно улыбается, утыкаясь ему в пиджак носом. Кашино кажется удивительно взрослым и зрелым по сравнению с ней. А еще он прибавил в росте явно больше, чем на три сантиметра.  — Глупая девчонка, — юноша ворчит и вздыхает ей в макушку. Ичиго горячо и сладко. — Наверное, я соскучился? — в его тоне проскальзывает немного издевательская полувопросительная интонация, но девушка почти не обращает на это внимания. Что такое издевательства этого замкнутого хмурого мальчишки в сравнении с его искренностью?  — Допустим, — неразборчиво и смущенно бормочет она, снова упорно не поднимая взгляда и рассматривая исключительно эмблему академии на ткани его пиджака. — А что такого ты тогда сказал шеф-сану, что он меня едва ли не за руку до двери кухни довел?  — Сказал, что мне срочно надо признаться тебе в любви, — восхитительно невозмутимо отзывается парень, но Ичиго чувствует, как он напрягается, чуть сильнее сжимая в пальцах ее запястье. Она вскидывает на него недоверчивые глаза. Юноша улыбается уголком губ склонив голову чуть набок и определенно не собирается признаваться в том, что это шутка, на которую его подбили новые одноклассники.  — Н-ну… д-допустим, — ощутимо дрогнувшим голосом говорит наконец она. — Хорошо… — щеки горят до невозможности, и она никак не может себя успокоить. — Тогда, я думаю, тебе стоит наконец сделать то, зачем ты пришел, разве нет?.. Кашино кивает.  — Я тоже так думаю. И — без лишних слов целует ее. У Ичиго страшно дрожат колени. Это до такой степени волнительно и смущающе хорошо, что на секунду она забывает о том, что они стоят у всех на виду посреди людного парка. Сердце в груди бьется как сумасшедшее, а под ладонью — мягкие короткие волосы, которых с каких-то неопределенных пор жутко охота касаться пальцами. Когда все заканчивается, Ичиго снова дышит острым строгим парфюмом и шоколадом и смеется. Ей хочется сказать: „Я тебя тоже“, — или что там такое в подобных случаях говорят, но все вроде бы и так ясно. Кашино сцепляет руки у нее за спиной, и на кухню уже больше совсем не хочется. Теперь у Ичиго в жизни, кажется, появилось нечто куда головокружительнее сладостей.