Твой запах, на моих подушках

      Почему так происходит? Сколько раз он задавал себе данный вопрос. Множество десятков тысяч раз, а может куда больше, но ведь признаться себе, он вёл точный подсчёт, просто признать, значит принять и проиграть. Проиграть чувствам, места которым нет в его сердце. Сердце. Оказывается у него оно есть. А возможно всему виной Дерек Хейл, полностью и целиком, таков какой он есть: сильный и храбрый, уверенный и хмурый, упрямый и нерушимый, но в тоже время слабый и ранимый, внимательный и чуткий, добрый и отзывчивый. В нём сочетается столько вещей, столько по своей сути несопоставимых качеств, увидеть и заметить которые может лишь приближенный, тот, кому это удивительное существо откроет всего себя, без остатка. И Стайлз соврал бы самому себе, если скажет, что ни разу, его мысли не посещала навязчивая эгоистичная идея стать особенным, незаменимым именно для этого конкретного оборотня, чтобы ни дышать, ни есть, ни пить, и тем более ни жить без него Дерек Хейл не смог. А в итоге, вышло всё наоборот. Зависимым стал именно он. С постоянным ноюще-тяжёлым ощущением в районе грудной клетки, спирающем дыхание при малейшей опасности для оборотня. Иметь сердце оказалось не просто тяжело – больно. Винить в этом некого, кроме себя самого, ведь он сам, своими собственными руками и поступками, превратил всё своё существо в еду себе подобным. Ирония? Возможно. Жалеет? Нет.       Тихое, мерное дыхание, движение которого ощущается самыми кончиками пальцев левой руки, покоящейся на горячем животе, раздаётся жаром в правой, на чёткие и сильные удары живого, бьющегося сердца, приносят некое подобие успокоения алчному огню, хотя бы ночью приглушая его рёв рождающийся в самой глубине его нутра. От того что в его руках. Что просто его, пусть только до рассвета. Ведь исключительно ночью, пусть и наполовину, но открывается возможность себя отпустить, получая несравнимое удовольствие от близости, крепко держа в кольце из рук и ног свою добычу, подобно изголодавшемуся удаву, ощущая неистовый жалящий жар от соприкосновения кожи с кожей. Но на этом, его мазохистские наклонности по отношению к самому себе не заканчиваются. Он ощущает, но никогда не смотрит, держась на последних крупицах уцелевшей гордости, не желая перешагнуть через собственный запрет. Один шаг, всего один, и привычный мир канет в бездну невозврата. Страшно? К удивлению да. Поэтому остаётся лишь одно, обратиться к тому, кто определённо знает ответы, как бы ни хотелось избежать данной встречи – всё предрешено, вопрос в решимости.       С его последнего пребывания в этом доме прошло слишком много времени, но что странно, ничего, абсолютно ничего не изменилось. Словно это место не подвластно жестокому течению времени, оставаясь и мирно существуя в своём, маленьком нерушимом мире. Скрипнувшая половица в узком коридоре вызвала ряд воспоминаний и толику ностальгии, но лишь на жалкое мгновение. Пусть снаружи всё оставалось идентичной копией былого, но внутри изменения были, вызванные новшеством разработок прогрессирующей с каждым годом цивилизации.       - Не советую лезть ко мне сегодня. – Усталый, но не лишённый своей внутренней силы голос, прозвучал из крайней, последней комнаты, расположенной в конце коридора, оповещая незваного гостя, что он не остался незамеченным. – Я не в настроении. И явно не лёгкая добыча, как вы все думаете. – Сколько презрения и раздражения звучало в каждом, чётко произнесённом слове, и словно в довершении не самого лучшего расположения духа хозяина дома, всё сопровождалось гнетущим давлением его ауры. Но Стайлз лишь слегка усмехнулся, спокойно и мягко ступая к намеченной цели, хотя окажись на его месте другая тёмная лиса, давно бы ползала и скулила от направленной на неё силы старшего и сильнейшего.       - Не сомневаюсь. – Его голос прозвучал тихо, но по вложенной силе превышал потуги сидящего спиной к проходу мужчины. – Давно не виделись? – Насмешливо выгнув правую бровь, Стайлз плавно сел в кресло напротив, внимательно всматриваясь в такие знакомые черты лица, жадно отмечая новые, обретённые временные детали.       - Давно… - Старший ногицунэ, позволил проступить едва заметной горькой улыбке, слегка тронувшей тёмную бездну непроницаемых глаз.       - Привет пап. – Слова слетели с его губ неимоверно легко, словно он привык произносить их каждый день по несколько раз, полностью стирая множество веков разлуки.       - Дженим. Или мне лучше сказать Стайлз? – Холодно отозвался мужчина, угрожающе выпрямляясь на своём месте, в отличие от расслабленно развалившегося напротив парня.       - Не стоит. – Укоризненно цокнул языком на его поведение лис. – И пяти секунд не протянешь.       - Знаю. – Утвердительно кивнул Джон Стилински, грузно приваливаясь спиной к спинке дивана, и нервно потирая двумя пальцами переносицу, но при этом, не сводя внимательных глаз с весело ухмыляющегося сына. – Наслышан.       - О. Так ты мной интересовался.       - Ты мой сын.       - Ага. Сын. – Стайлз задумчиво постучал по своим губам, с лёгким прищуром рассматривая обстановку комнаты, таким образом в открытую показывая, что своего собеседника ни во что не ставит. – Когда-то ты был сильным. – Скосив глаза на отца, он успел подметить пробежавшуюся тень на холодном лице, прекрасно осознавая, что задел за живое. – И я тобой восхищался.       - Завидовал. Давай называть вещи своими именами. – Раздражённо процедил сквозь зубы старший лис.       - Восхищался. – Вмиг скинув напускную маску весёлости с лица, он с яростью взглянул на вздрогнувшего от боли отца, получившего ментальный удар. – И во что ты превратился? А из-за чего? – Да, низко, он это прекрасно знал, что играет нечестно, но ведь это их суть, а от своей природы не сбежишь. – Как тебя только ещё не сожрали наши? Я правда удивляюсь. Мне тебя жаль. Хотя нет. Вру. Ни капли.       К досаде Стайлза, Джон ничего не ответил на его прямые выпады, только как-то странно смотрел, словно знал что-то ведомое лишь ему, продолжая спокойно сидеть и бездействовать, чем неимоверно раздражал.       - Кто она?       Прозвучавший вопрос не застал врасплох, лишь заставил презрительно хмыкнуть в свой адрес, раз так легко оказалось прочитать его проблему.       - Не она. Он.       - Даже так? – Стилински старший явно не ожидал подобного ответа, поэтому не смог скрыть проступившего на лице удивления, что несомненно позабавило Стайлза.       - Как ты понял? – Играть последнюю тварь больше не имело смысла, ведь только это существо могло читать его так легко, не смотря на множество возведённых барьеров. Ему не провести собственную кровь.       - Ты напоминаешь мне меня, когда я повстречал твою маму. – От упоминания своей погибшей пары, в глазах и голосе мужчины проступило тепло, а на губах снисходительная и понимающая улыбка адресованная сыну.       - Даже так? – между ними повисло недолгое молчание, на протяжении которого Стайлз осознал, что так постоянно ускользало из-под его внимания. Он не просто выбрал себе в пары оборотня, но и позволил непростительно сильно, едва не намертво привязать к себе, без единого шанса на освобождение. Что не просто попадало в ряд «неприемлемого», а ярко мигало табличкой «маниакально-больного помешательства», но явно было охарактеризовано под стать ему.       - Наконец-то понял. – Довольно кивнул Стилински, констатировав то, что искал в глазах напротив, являющееся теперь уже очевидным.       - Мне пора. – Хрипло выдавил из себя лис, тяжело поднимаясь с кресла и решительно направляясь в сторону дверного проёма на выход.       - Стайлз! – Обернувшись вполоборота к отцу, он заметил, что тот стоит к нему лицом и тепло улыбается, так, как когда была жива мама. – Спасибо.       - За что?       - Желающие отведать меня на аперитив довольно быстро исчезают. Причём навсегда. – Спокойно смотря ему в глаза, загадочно, но в тоже время понятно для обоих, ответил Джон.       Несколько секунд, он задумчиво всматривался в отца, но потом лишь коротко кивнул, тем самым подтверждая догадку мужчины, после чего резко развернувшись, быстро покинул так знакомо и правильно пахнущий дом. Всё же у него было сердце, пусть признавать очевидный факт совершенно не хотелось.       Не прошло и дня. Точнее, и дня не прошло с его отсутствия, как Дерек Хейл нашёл себе приключение на свою многострадальную, образно выражаясь «пушистую задницу» приключение. Да и в лице кого? Джерарда Арджента – охотника, известного своей жестокостью и что немаловажно принципиальностью доводить дело до конца. Этот тип плевать хотел на кодекс и всё что связано с ним. Что же, Стайлз мог с уверенностью сказать, что старик ничем не отличается от ногицунэ, не считая силы конечно.       Надо отдать должное, успел он вовремя, легко ухватив двумя пальцами острие серебренного меча, хорошо смазанного в аконитовой настойке, как раз остановив на полпути замахнувшегося из-за плеча старого охотника. Думать о секунде своего промедления, абсолютно точно не хотелось, раздражение итак переросло в злость, а из неё в ярость, стоило увидеть всю картину маслом.       Стайлз подмечал всё, до мельчайших деталей: и как лёгкое непонимание с растерянностью быстро сменяются узнаванием, после осознанием и уже тогда чётко проступившим ужасом на побледневшем, уродливо сморщенном от старости лице Джерарда. Но ему было плевать, впрочем, как и всегда, исключением был лишь Дерек, который довольно странно отреагировал на его появление в отличие от охотников, чьи сердца грозились в скором времени вырваться на волю. Что кстати можно было с лёгкостью устроить, а с реакцией оборотня он разберётся после.        Медленно, с нескрываемой ленцой, словно играясь, он демонстративно прошёлся пальцами по острию меча, растягивая свой большой рот в насмешливой и такой привычной ухмылке, непринуждённо склоняя голову к своему левому плечу, показывая и доказывая, что никто и ничто не сможет причинить ему вреда, тем более кучка жалких охотников.       - Вы будете кричать. Я обещаю. Вы будете.