_____
– «Гарри Поттер» или… «Звездный войны»? – А может снова посмотрим «Титаник»? – Орихиме, в пятый раз? Нет, я больше не выдержу твоих слёз. Они поженились больше года назад, но девушка до сих пор не привыкла, что Ичиго называет её по имени. Хотя, услышать прежнее «Иноуэ» было бы странно, учитывая тот факт, что теперь она долгожданная «Куросаки Орихиме». – Обещаю, что сегодня не пророню ни единой слезинки! – Я тебе не верю. Это и не удивительно. Совершенно не скупой на эмоции Химе действительно было сложно сдержать эти солёные капельки выливающейся наружу сентиментальности, в то время как Ичиго воспринимал каждую из них с особым волнением. Она плакала во время каждого просмотра «Титаника», как можно сильнее сжимая руку возлюбленного, а после титров утыкалась в его грудь, сотрясаясь рыданиями. Ичиго оставалось лишь успокаивающе поглаживать девушку по рыжей макушке и мысленно уничтожать всех сценаристов и режиссёров, позволяющих себе создавать подобные фильмы. – Ну-у-у, Куросаки-ку-у-ун. Как она это делает? Ичиго всегда ведётся на старое доброе «кун» и проникающие в самую душу щенячьи глаза. А если опустить взгляд чуть ниже, то взору открывается вид на две незаметно расстёгнутые пуговицы полупрозрачной пижамы, которую он подарил Орихиме на последний Новый год. Точнее, вид открывается, конечно же, не на пуговицы… – Это подлый приём. Прижимаясь губами к её шее, Ичиго обозначает ничью в разыгравшемся споре. А вечер кинематографа они обязательно перенесут на завтра._____
Иноуэ не знала, как далеко могли бы зайти её мысли, если бы она достигла места назначения чуть позже. Ступая на порог дома Куросаки, её сердце колотилось и трепетало так, будто она страдала какой-то ужаснейшей аритмией. Наверное, девушка даже умудрилась бы упасть в обморок, если бы входная дверь не открылась ещё до того, как она постучала. – Орихиме-е-е-т-я-ян, – голос Юзу словно волшебный эликсир привёл самочувствие рыжей в норму. – Мы с Карин увидели тебя в окне! – Добрый вечер, госпожа Куросаки, – благоволя их общей маленькой традиции, Иноуэ шутливо присела в лёгком поклоне, тем самым выражая к девочке, как к почти полноправной хозяйке этого дома, знак глубокого уважения. – Простите, что я без приглашения. – Братец Ичиго предупреждал нас, что вы будете математикой заниматься, – на лице Юзу промелькнула хитрая улыбка. – Он даже комнату свою прибрал. – Эй, вы чего там на холоде околачиваетесь? – из-за угла коридора выглянула голова Карин. – Заболеете, и кто вас будет лечить? Проходя в дом, Иноуэ заметила, что до сих пор не услышала голос Куросаки-старшего. Обычно именно он встречал девушку с порога с распростёртыми объятиями, нередко сопровождающимися громким «невестушка-а-а». В её голову тут же закралась мимолетная мысль о том, что кроме уборки комнаты, Ичиго позаботился ещё и об изоляции своего отца, от колких фраз которого он постоянно краснел и испытывал, мягко говоря, неловкость. Подобное суждение воодушивительным нектаром проникло в душу девушки, приятно удивленной тому, что Ичиго, очевидно, к её приходу готовился. – Привет, Иноуэ. В слегка помятой футболке и с рыжим гнездом на голове он смотрелся ещё более привлекательно, чем обычно. Видеть друга таким расслабленным и по-домашнему уютным Орихиме удавалось не часто, поэтому она позволила себе изучить его чуть подольше. – Ты что ли дрых опять? Карин для описания того, как сейчас выглядел её брат, вряд ли бы подошли слова «привлекательный» и «уютный», скорее – «помятый» или «совершенно не свежий». – Ага, – Куросаки обратил внимание на сестру лишь мельком, подавляя подступивший зевок. – Пойдём. В его комнате действительно царил идеальный порядок, не считая расправленной кровати, где Ичиго и предавался Морфею ещё буквально минут десять назад. Окно было раскрыто нараспашку, и зимний воздух колючим морозом защипал сначала девичьи ноги, а затем, проникнув под свитер, остановился дрожью на коже рук. – Я тебя, наверное, отвлекла. – Да нет, всё норм, – приводя постель в порядок, Ичиго попутно кивнул в сторону письменного стола. – Располагайся. Иноуэ было сложно сконцентрироваться. Голос временного синигами – после сна всё ещё хрипловатый и слегка осипший – проникал в самые дальние уголки сознания, но никак не скучными теоремами и аксиомами, а скорее мелодией сосредоточенности и некоей увлеченности. На секунду девушке показалось, что Ичиго нравится быть… репетитором. Он не углублялся в лишние подробности, рассказывал ясно и кратко, периодически переспрашивая всё ли рыжей понятно, на что получал незамедлительное: – Да, Куросаки-кун. В какой-то момент Иноуэ и правда стало понятно. Кажется, озарение настигло её ровно после того, как Ичиго поднялся со своего «учительского кресла» – кровати – и решил доказать изученную на сегодняшнем «занятии» теорему в тетради Орихиме. Наклонившись над её левым плечом, Куросаки кое-как начертил кривоватый треугольник, подписав его такими же кривоватыми, но не лишёнными грации, «A», «B», и «C». Из каждого угла фигуры прорисовал по одной линии, соприкоснувшиеся в одной точке и, не отвлекаясь от своего геометрического шедевра, он приступил к практической части. – Три высоты треугольника… – … пересекаются в одной точке. – Какой? – Ортоцентр. Происходящее казалось чем-то невообразимым и сказочным. В минуты передышек от великой науки математики Орихиме чудился оповещающий о приближении Пустых звон Печати допуска. А каждое покачивание штор рисовало в голове картину влетающих в окно капитанов Готея-13 с очередным планом по спасению мира, в котором без Ичиго Куросаки не обойтись. Но время шло, а за два с лишним часа Пустые так и не объявились, от Общества Душ не пришло никаких новостей, и даже всё же оказавшийся дома Иссин ни разу не ворвался в комнату к любимому сыну. Так, сегодняшний вечер для геометрии оказался более чем идеальным. Орихиме старательно внимала науке, радуясь своим хоть и маленьким, но успехам – в особенности двум [почти] самостоятельно решенным задачам. – Мне нравится математика. Она погружает тебя в свой мир чисел и теорем, позволяя на какое-то время отвлечься от… проблем. «Проблем?» – Тебя что-то беспокоит, Куросаки-кун? – Не знаю, Иноуэ. Комнату на мгновение заполнила тишина. До ушей перестал доноситься весёлый смех Юзу и Карин, хлопочущих на кухне за ужином. Вместе с ними смолк и Иссин, который ещё секунду назад активно комментировал одно из дурацких телевизионных шоу. Даже гул морозного ветра за окном стих. Время будто остановилось. Спустя несколько минут молчания Орихиме услышала лишь тяжелый вздох Ичиго, за которым тут же последовал шум её участившегося сердцебиения. Атмосфера больше не располагала к решению школьных проблем. Куросаки сидел на кровати, сложив руки в замок и опустив голову вниз так, что волосы закрывали его глаза. Он старался не показывать свои слабости перед друзьями, никогда не требовал к себе жалости и делал всё, чтобы ни у кого даже не возникло мысли о том, чтобы за него волноваться. Орихиме и не помнит, как давно видела Ичиго таким не на шутку поникшим. В память врезался день, когда он чуть не потерял свою младшую сестру – Юзу. Её безжизненное тело лежало на земле, когда оранжевый щит заискрился радугой перед тем, как вдребезги разбиться разлетевшимися во все стороны осколками. В груди девочки кровоточила рана, из которой торчал оборванный кусок железной цепи. Тогда Ичиго и сорвался. Сотрясая плечи рыжеволосой подруги так, что позже на них остались следы синяков, он кричал и плакал взахлеб. В этот момент Орихиме поняла сколько нераскрытых чувств спрятано в таком непоколебимом и сильном временном синигами. Она поняла и то, что такую волну боли он терпит каждый раз, когда кто-то из близких попадает в опасность. Так недалеко и сойти с ума. Вслед за тем, как всё пришло в норму, Ичиго стал прежним. Но к тому времени Иноуэ на каком-то неведомом подсознательном уровне научилась чувствовать его эмоциональную ауру. Натянута ли его улыбка, ощущает ли он волнение, перетечёт ли излишняя суровость в неконтролируемую злость – девушка ощущала всё так отчётливо, будто проживала это через себя. Урахара объяснял, что причина тому находится в фундаменте возникновения способностей Орихиме, пробуждение которых связано именно с силой и реяцу Ичиго, от чего их духовная связь неизбежна. Йоруичи же романтизированно сетовала на человеческую привязанность. Иноуэ не было дела до истоков и причин. Ей было достаточно знать о том, что, если Куросаки станет невыносимо больно снова – она сможет это почувствовать и помочь. Однако сейчас девушка беспомощно сидела за письменным столом, вполоборота наблюдая за тем, как на сжимающемся замке рук друга белеют костяшки. Он сидел всего в паре метров, и ничего не стоило хотя бы подойти к нему ближе. Сделать маленький шаг. Но ноги будто бы онемели, не в состоянии даже поднять её тело со стула. А губы, приоткрывшись, в миг снова застыли в немом безмолвии. – Я понимаю, что всё самое страшное позади, – Куросаки прервал тишину хриплым от долгого молчания голосом, – но это чувство… приближающейся опасности… оно не перестаёт преследовать меня. Нет! Она определенно не может видеть его таким и ничего не делать! Сотрясаясь, девушка поднялась и на ватных ногах подошла к Ичиго, всё ещё сидящему на кровати. Его опущенная голова располагалась на уровне груди Орихиме, и в голове возникло желание запустить пальцы в шелк его рыжих волос. Но даже от мыслей о подобной близости её тело предательски ослабло, заставляя девушку аккуратно присесть на пол, подогнув ноги под себя. Их взгляды встречаются, молниями проникая в души друг друга. Про себя Куросаки отмечает, что раньше не замечал насколько глубок омут серых глаз Иноуэ и насколько она… повзрослела. Он не видит на её лице ни неловкости, ни смущения, хотя сам рдеет алым румянцем. Девушка сидит перед ним чуть ли не коленях и смотрит так, что любой другой мужчина на его месте почувствовал бы себя сейчас самым счастливом человеком на свете. Её улыбка всё такая же тёплая, а волосы всё такие же ярко-рыжие, но глаза – совершенно другие. Ичиго больше не видит перед собой наивную одноклассницу – ту самую, постоянно влипающую в неприятности, и которая без защиты точно в этом злом мире не выживет. Он видит теперь девушку, которая и сама за себя постоит и других в обиду точно не даст. Таких стоит в охапку брать и бежать на край Земли, чтобы никто не украл. Ичиго смотрел на миловидное личико подруги сверху вниз, не осмеливаясь опустить глаза куда-то ещё. Он никогда не отрицал её привлекательность. Это действительно было бы сложно, учитывая сколько парней (и не только) в старшей школе сохнет по ней и пускает свои безобразные слюнки. Завтра он обязательно надерёт им всем задницу, а сегодня хорошенько обдумает, почему на шее выступили предательские капли испарины, а сердце отбивает чечётку. – Знаешь, Куросаки-кун, наверное, мы уже никогда не станем прежними, а жизнь для нас больше не будет беззаботной. Её голос всегда был таким бархатным? Дрожью он отдаёт по всему телу, приводя Ичиго в полное замешательство. Правда открывается ему прямо сейчас: этот голос Ичиго слышит в своей голове каждый день. Каждое сражение, каждая минута одиночества и безмолвных страданий; когда он не может принять решение или когда ему нужен совет; в моменты поедающей душу печали, в моменты самобичевания и в моменты радости от побед. Он слышит её голос, когда ему хорошо и когда ему плохо. Эхом он отпечатался в сознании и поселился там словно ангел-хранитель. – Мир у нас не такой, как у всех, – она продолжает говорить, а рыжеволосый продолжает внимать, взгляда не отрывая. – Опасность – его главная составляющая. Нужно научиться с ней жить. Раньше это был голос мамы – такой же нежный и теплый, такой же неравнодушный. Он засыпал с ним и просыпался, пока окончательно не принял тот факт, что её действительно больше нет. Куросаки не помнит, когда прекрасной песней в его голове зазвучал уже голос рыжей подруги. Наверное, это было тогда – в Уэко Мундо – когда Улькиорра второй раз проделал в его груди дыру. Благодаря её голосу он буквально восстал из мёртвых и продолжил сражаться, движимый одной целью – спасти Орихиме Иноуэ из лап этих ненасытных чудовищ, ведь именно об этом она и просила. – Ты научилась? – Пытаюсь. Сейчас, когда девушка сидит рядом с ним на расстоянии нескольких сантиметров, Куросаки впервые задумывается о том, что хотел бы слышать её голос также часто и наяву. А Орихиме наконец-то переступает черту и кладет свою миниатюрную слегка подрагивающую ладонь на его колено, тем самым пытаясь выразить поддержку и что-то вроде «я рядом». А Ичиго и без того чувствует, что она рядом – даже слишком рядом. Прикосновение её руки бьёт как электрошок, правда не в колено, а куда-то в область грудной клетки, откуда импульсы передаются по всему остальному… телу, заставляя парня резко вскочить с кровати в попытках как можно более незаметно опустить домашнюю футболку пониже. – Извини, Иноуэ, я тебя утомил. – Н-нет, Куросаки-кун, я совсем не… – Давай завтра продолжим с… математикой, ладно? Я тебя провожу.