Договор

Светило солнце. Как ни странно, но в этот день светило солнце, опаляя находящихся под ним жаром и ярким светом. Солнцу было невдомек, какой сегодня день и что огорчает тех, на кого оно смотрело. Оно просто светило. Ветер стих, оставляя за собой лишь легкое дуновение, едва шевеля листья на деревьях. Ветру тоже было все равно, какой сегодня день и что происходит. Он просто следовал своим путем, не замечая людей рядом с собой. А земля знала. Ее разворошили конские копыта, людские следы, катапульты, лопаты. Ей было не все равно, она тоже страдала не меньше людей, наблюдая за тем, как они медленно плетутся, лишь иногда позволяя себе поднять глаза, осмотреть собравшуюся толпу, бросить быстрый взгляд на двух лошадей впереди, тянущих кареты с закрытыми гробами. Земля знала, что происходит, потому что всего через несколько минут в нее опустили тех, кого пришли провожать сотни солдат и тысячи обычных жителей. Солнцу было невдомек, сколько слез прольют люди, провожая к богам умерших, сколько боли примут эти сердца, разрываясь от невозможности больше их видеть. Кто-то будет плакать в голос, кто-то до последнего кусать губы, лишь смотреть на гроб, шептать про себя прощальные слова, но не ронять ни слезинки. Кто-то назовет их бессердечными, кто-то сильными, но никто не узнает, сколько боли они будут прятать внутри себя, сжимая кулаки, пряча глаза. Похороны. Каждому приходится через это пройти, каждый провожает в последний путь любимых и родных, каждый надеется, что следующий раз будет не скоро, что он сможет оправиться и забыть эту боль. Каждый, разве нет? Хоронили короля и Нэми. Кристо до сих пор винил себя, что не успел вовремя, Марк – что не смог заслонить его или вовремя заметить, Леланд… Леланд больше всех ощущал вину, чувствуя, как собственное сердце гулко отбивает дробь в груди, живет, качает кровь по его телу, а этот мальчишка мертв, и он не смог его защитить. Кого тогда винить в том, что Лозье начал эту войну? Даана? Да она и без этого началась бы. Так говорил Вальд, сжимая руку на плече принца, так говорил Томас, поддерживая брата, так говорил сам себе Кристо, видя, как убивается наследник из-за случившегося, но ничего не мог сделать. Нэми умер. Старейшина, Сармэль, дед Нэми, смог приехать только в день похорон. Ничего не сказал, просто ушел к последнему из своего рода, чтобы увидеть то, чего боялся больше всего, отправляя его за принцем в деревню королевы. Он действительно был мертв. Маг души долго смотрел на внука, касался его холодного лица кончиками пальцев, проводил по бескровным губам, вспоминая, что у его дочери были такие же, что Нэми достались от матери не только губы, но еще и нос, глаза, усмешка. Не смог уберечь дочь, не смог уберечь внука. Это тоской отражалось на лице старика, заставляло Мииру, стоявшую у двери во время прощания Сармэля и Нэми, кусать губы и сжимать руки в кулаки. У нее тоже два сына, она тоже боится. Она бы отдала собственную жизнь, чтобы ее дети не знали боли или зла. И видеть мертвого мальчика, с которым успела породниться за такой короткий срок, было действительно больно. Хоронили в молчании, полной тишине, прерываемой лишь всхлипами женщин, пришедших проститься с королем, бормотанием стариков, приехавших поддержать старейшину, и тихими клятвами принца и Кристо, обещавших друг другу, что они это закончат, что больше никто не пострадает от этого. Эта клятва для них значила больше, чем эти глупые обещания перед алтарем, чем эти жаркие, но ненужные признания в любви. Эта клятва связала их сильнее. Оба это понимали. Оба смотрели на Марка, желали сказать ему хоть что-то, но не могли, получая от него только подобие улыбки и грусть в глубине глаз. Мальчишка привязался к Нэми. За те полгода, что длилась война, он полюбил его, пусть старший маг только и делал, что бросал мягкие издевки и ловил осторожные поцелуи. Они были связаны не меньше Леланда и Кристо, но их отношения были другими - непонятными для других и обычными для Нэми и Марка. Им не нужны были договоры, клятвы, хватало лишь поцелуя с утра, когда Нэми на рассвете уходил с Леландом на поле битвы, а Марк, краснея и пряча глаза, просил его обязательно вернуться. Их отношения были… просто были. Похороны закончились. Простые люди разбрелись по своим делам, только иногда поглядывая на оставшихся у могил. У крестьян свои дела, а вельможи не слишком-то и спешили хоронить короля, не желая видеть, что все их опасения действительно оправдались. У могилы Нэми остались лишь те, кто провел с ним последние дни, последние месяца, те полгода, пролетевшие, как одна секунда. Они остались, чтобы просто помолчать, подумать, уставшими и полными скорби глазами смотреть на небольшую насыпь земли, теперь означающую могилу. Миира стояла чуть поодаль, желая уйти к Андрису, но не решаясь оставлять сыновей одних, пусть и в окружении их друзей и возлюбленных. Она понимала, что ни Вальд, ни Кристо не смогут после улыбнуться ее детям так, как улыбнется она, заставляя принцев приободриться и принять верные решения. И сейчас следовало идти дальше, не останавливаться на том, что произошло, чего они достигли. Пусть Лозье повержен, Криал остался без короля и мог сдаться в любую секунду, если Аквилия пошлет к королевству своих воинов. Но сама великая страна тоже оказалась без короля, пусть вера народа и держится на том, что Леланд всегда защитит их, коронован он или нет, зато сама королева знала, как придворные и вельможи, вечные подлизы любых королей, будут реагировать на его статус. Миира понимала это лучше других. Она видела отца, она видела деда. Она видела Андриса. - Леланд, - тихо позвала женщина, когда наследник отошел от могилы своего друга и решился, наверное, пройтись один до замка. Принц непонимающе смотрел на мать своими почти черными глазами, полными скрытой злобы на Лозье и ненависти к себе. Ох, как же Миира знала этот взгляд, как же она его боялась когда-то. – Я хочу кое о чем с тобой поговорить. Лучше при всех. Нам нужно закончить одно дело, - на вопросительно взгляд уже подошедшего к Леланду Кристо, королева ответила мягкой улыбкой. Лучше это сделать как можно безболезненней, пока корона еще крепко держится лишь на имени Андриса, а вельможи просто не могут оскалиться на наследного принца, боясь кары своего короля даже после смерти. - Тебя нужно короновать. И как можно скорее. До этого сощуренные глаза Леланда на миг распахнулись, в них так ярко и быстро сменялись эмоции, что Миира на секунду задумалась о том, что следовало этот вопрос поднять чуть позже, когда они будут уже в замке. Но, как она знала, промедление – хуже смерти. Принц опустил голову, Кристо положил руку на его локоть и несильно сжал, из-за чего на лицо Леланда скользнула едва заметная улыбка, приободрившая уже начавшую сожалеть о сказанном королеву. - Я понимаю, сын, что еще рано и ты не готов пока к этому, но более медлить нельзя, следует начать действовать уже сейчас, пока Лозье зализывает раны, а Криал не нашел нового короля из списка каких-нибудь… - Я понимаю, - спокойно и уверенно произнес Леланд, выпрямился, распрямил плечи и упрямо, но не без этой все еще детской, несмотря на его возраст, уверенности, посмотрел на королеву. – И я согласен с тобой. Женщина улыбнулась. Ее дед занял трон своего отца в тридцать пять лет, ее отец стал королем, когда ему стукнуло сорок. Андрис взошел за престол в тридцать и только Леланд, все еще неокрепший, не знающий интриг двора, живший до этого под присмотром отца, а после и не живший вовсе, примет корону в двадцать шесть, слишком рано для любого из королевств континента Фримо, слишком юный, чтобы править, но уже зрелый, чтобы повелевать. Миира шире улыбнулась, с ее плеч сошла та тяжесть, которую она до сих пор пыталась взять на себя, а в сердце пропала боль, предвещавшая новые неприятности и повороты судьбы. - После похорон праздник? – послышался усталый голос Сармэля. Старик подошел к королеве, поклонился ей, но не смел смотреть в глаза. Женщина лишь на секунду подумала, что он в гневе, но эта мысль прошла, как только старейшина решился поднять бесцветные, влажные глаза на свою королеву. В них была печаль. Не злость, не отчаяние. Лишь печаль. – Думаю, это разозлит Лозье, но, так же думаю, что это приободрит народ. Сейчас твердая рука Аквилии нужна больше, чем когда-либо. Миира поклонилась старику в ответ, благодаря его за то, что согласился с ней. Подтягивались остальные. Они удивленно смотрели на Сармэля и королеву, но никто не решался спросить, что произошло. Все ждали, что им расскажут, поэтому молчали. Марк, стоявший чуть поодаль всех, не говорил ничего, просто смотрел на старика, деда Нэми, опухшими, покрасневшими от слез глазами. Он слышал, что говорила королева, слышал ответ Леланда, но сам молчал, лишь иногда переводя взгляд с Мииры или принца на могилу за своей спиной. Собственное решение он уже принял. - Я, наверное, вернусь назад в Цитадель, - слишком тихо произнес Марк, так, что его услышали лишь те, кто стояли ближе всего к нему. Он понимал, что навряд ли сможет остаться здесь дольше. Слишком много воспоминаний, слишком много произошло, сплелось, вызывало боль. Миира обернулась и подошла к мальчишке, положила свою ладонь на плечо парня, слегка сжала. Ее улыбка стала мягкой, вкрадчивой, но все еще едва заметной. Женщина тяжело вздохнула и обняла мага, прижала к себе и стала осторожно поглаживать его по волосам, из-за чего мальчишка, не выдержав, расплакался. Он долго держал это в себе, слишком долго не знал, что теперь делать, куда идти, за кем следовать. Из-за всего случившегося у него опустились руки, он просто даже не думал о такой простой вещи, как двигаться дальше. И сейчас он понимал, почему. Он действительно больше не хотел находиться здесь, он хотел вернуться назад в Цитадель, где смог бы все это забыть, списав на то, что все это было лишь его сном. - Останься на коронацию. Не думаю, что нужно делать что-то помпезное, - развернувшись к нему и улыбнувшись, произнес Леланд. Он тоже понимал все, понимал и не собирался держать Марка рядом. Мальчишка достаточно настрадался из-за всего случившегося. Если бы Даан так не желал убить королевскую семью, младший маг жил бы своей обычной жизнью, как и Нэми, как и все те, кто теперь связан по рукам и ногам сражениями с чужим врагом. Марк кивнул, за что получил благодарный взгляд наследного принца и теплую улыбку королевы. Их осталось не так уж и много: богиня ушла, решив, что теперь она выполнила свой долг и научила пару всему, чему вообще могла научить, сказав лишь напоследок, что всегда будет следить за ними; Сальфе тоже ушел, махнув рукой и поддев принца в очередной раз, назвав королем идиотов. Леланд более не злился. За те полгода, что Сальфе сражался с ним бок о бок, он понял одно: этот человек пережил намного больше, чем вообще может себе представить принц, поэтому судить призрака не ему и уж точно не сейчас. Убийца был не так уж и прост, пусть и не показывал всего себя, зато всегда знаешь, что если этот человек стоит за твоей спиной, тебе ничего не угрожает. Сальфе ушел назад, к призракам. Свой долг он выполнил, но, как и богиня, обещал вернуться, если он понадобится принцу. Миира попросила остальных остаться до коронации, которую, они вместе с Леландом, решили провести уже через два дня. Королева и наследник понимали, что на пышную коронацию просто нет времени и сил. Народ еще не оправился от войны, да и не факт, что она не начнется совсем скоро. Лозье так просто не оставит свой проигрыш, ему нужен будет реванш. Каждый в Аквилии это понимал, каждый готовился, а кто-то и вовсе уезжал в Энтелей, убегая от новых сражений между магами Цитадели и Авира. Все понимают, что просто так эта война не закончится. Коронация… а можно ли это назвать коронацией? На площади собрался народ, те, кто еще остались в столице, те, кто не собирались уезжать, те, кто просто не мог куда-то бежать. Их было намного меньше, чем было до этого, до начала войны. Леланд не говорил речей - никому это не нужно было - Миира не улыбалась – все понимали, что сейчас даже королева не в силах этого сделать. Женщина только вовремя подала сыну корону своего мужа, отца, деда, прадеда, поклонилась принцу и кивнула, когда тот сам опустил на свою голову венец Аквилии. Никому не нужны были пышные балы, никому не нужно было пускать пыль в глаза, показывая, что даже во время бедствий королевская чета могла принять гостей. Нет. Сразу после того, как Миира провозгласила Леланда новым королем, мужчина вскинул голову, принял возглас народа и развернулся, направился прочь, в казармы. Следовало начать действовать уже сейчас, всего лишь через несколько дней (не более двух недель ведь прошло) приходится вновь брать оружие в руки, вставать на защиту границ, отгоняя стервятников, решивших, что Аквилия именно сейчас слабее всего. Нет, хоть в этом они точно были не правы. Аквилия поднимает голову, как она это делала вновь и вновь после каждой из войн за территорию. Не зря она являлась сильнейшим из всех королевств. Может быть, Леланд не спешил бы так, не поднимал солдат на ноги, не изгонял бы своих гонцов, передавая послания в Цитадель и принимая письма с ответами назад. Лошади под вестниками умирали едва ли не на середине пути, более не в силах гнать из всех своих сил. Криал нашел замену своему павшему королю, теперь они могли в любую минуту напасть на столицу, которая находится ближе к ним, чем к Радчеру. Лозье, пусть и не скоро вновь соберет из уцелевших воинов сильное войско, но совсем скоро выдвинется против той же Цитадели. Новые битвы неизбежны. Сальфе вернулся назад уже через неделю, после того, как уехал. И привез с собой новости, которые Леланд ждал уже как несколько дней: Лозье выступил, новый король Криала готов ударить по столице. Война не закончилась, это была лишь передышка.