***
После обеда Альфард отобрал у Сириуса и Регулуса палочки и на их возмущённые вопли невозмутимо ответил, что захотел чуть-чуть почаровать и что назавтра вернёт проводники в ещё лучшем виде. Сириус на крёстного обиделся, Регулус брата не поддержал, и до вечера наследники рода Блэк друг с другом не разговаривали. Альфард посмеивался, а после переместился камином в дом старшего брата и выколупал его с собрания «Пикси». Как рассказала потом Друэлла, Сигнус в начале послал родственничка далеко и надолго, а после того, как Альфард — не иначе как в месть за Лугнасад — влил в брата отрезвляющее, оба заперлись в мастерской. Домовик дважды доставлял кофе, трижды — пачку сигар, а после передал, что хозяин ругается плохими словами на Олливандера и просит позвать мистера Ориона. При чём тут почтенный мастер палочек, никто понять не мог, пока сами мужчины, уже в количестве трёх штук, не разъяснили: Альфард, чтобы не мучиться понапрасну, выкупил у Гаррика две пустышки, а прозорливый мастер мало того, что впаял на них своё клеймо, так ещё и защитил от переделок или усовершенствования. Задачка оказалась интересная, поскольку Сигнус никогда прежде не делал волшебных палочек, но защиту вскрыть никто не мог, пока не был выдернут Орион. Ломать, как говорится, не строить, поэтому один Блэк привёл палочки в изменяемый вид, второй сунул в них по частице магических существ, а третий добился от тех двоих того результата, которого хотел. На следующий день Альфард вновь гостил у сестры с кузеном и презентовал счастливым донельзя Сириусу и Регулусу не только проводники, но и ножны, полироли и наборы тряпочек для ухода. Состряпанные на коленке палочки теперь содержали в себе установку на два десятка заклинаний и, запоминая последнее движение юного волшебника, сравнивали его с базой, а после на основе правильности выбрасывали искры, если жест был верным, и оставались безучастными, если маг ошибался. Палочки привели детей в восторг, и всё время после обеда Сириус и Регулус изучали Левиосу. Вальбурга, отпустив слегка охрипшего от объяснений брата, наблюдала за сыновьями, изредка прислушиваясь к тому, что говорил портрет Регулуса I — единственный, кто посещал большое серое полотно в янтарной гостиной. Задумка Альфарда была хороша, и Ольга была рада, когда смогла оставлять мальчишек не только с братом, но и с мужем. Со временем у них появилась игра — Сириус и Регулус носились по комнате, устраивая шуточную дуэль, и Орион или Альфард подмечали, когда какое заклинание было сделано верно, и в конце объявляли результат. Нередко в компанию к детям приводили Джеймса, а к мужчинам присоединялся лорд Поттер, и тогда критика была жёсткой, а результаты печальными. Для Поттера-младшего консилиум из трёх Блэков тоже соорудил палочку, но теперь она ещё и запускала совершенно безвредные лучи или простые иллюзии. Младшие Блэки, поражённые такой несправедливостью, взвыли, и тогда, обменявшись одинаковыми улыбками, мужчины усовершенствовали палочки и им. Постепенно тренировки переместились из гостиной в подземный зал, где взрослые тоже позволяли себе размяться. К тому времени Вальбурга поняла, что ни муж, ни братья, ни дети не нуждаются в её обществе, и разрешила себе отвлечься от рутины, придумав тот самый «Милан». Впрочем, ход оказался донельзя удачным: с покупкой платья решилось множество вопросов, о которых никто не подозревал до поры. К примеру, женщины определились с цветовой гаммой остальных нарядов, отдав предпочтения тёмным, сдержанным оттенкам, — каждая из участвующих в приёме решила поддержать Беллатрису. Монохромные платья и парадные мантии итальянский мастер сшил настолько быстро, насколько это было возможно, и в тон им леди Блэк подбирали украшения, оформляли в торжественной мрачной теме главный зал и мудрили над списком напитков и оригинальной подачей блюд. Дел оказалось куда больше, чем могла предположить Вальбурга. Только к ужину она прибывала домой, выслушивала новости от сыновей и мужа, приветствовала оставшихся на трапезу гостей и отбывала ко сну, позволяя Рикки разобрать причёску и помочь ей с омовением. Завтраки проходили в тишине и покое, которые радовали Ольгу. Пусть Орион и читал за столом Министерские ведомости, а сыновья переговаривались друг с другом, она не требовала жёсткого соблюдения правил. К тихому удовольствию своему — и всех остальных. Каждый из мужчин объяснял это по-своему: Орион придерживался мнения, что она успевает выпустить пар во время приготовлений, Сириус и Регулус наивно думали, что мама оставила придирки и этикет позади. Что до самой женщины… Она наслаждалась затишьем перед бурей.***
Нарцисса, нашёптывая под нос текст, старательно выводила каллиграфически ровные строчки на приглашении. Белоснежное перо с белыми чернилами скользило по черной бумаге, оставляя за собой след элегантных букв. — Какая красота, — похвалила племянницу Вальбурга, когда взглянула на подписанную стопочку приглашений. — Девочки, вечера, которые вы будете давать, обречены на успех. Андромеда, перевязывающая белой атласной ленточкой уже запечатанные уведомления, хихикнула, а Беллатриса, валяющаяся на подушках, только вздохнула. Беседка защищала девиц от солнца, но не спасала от жары, и девушка обмахивалась вскрытым письмом, скорчив личико в жалобную гримасу. Все давно догадались, что Беллатриса разыгрывает комедию, и потому Нарцисса молча покусывала губы, чтобы не рассмеяться, а средняя из сестёр тихо улыбалась, по маминой привычке пряча лицо в тёмных волосах. — Где мы там остановились? — театрально вопросила Белла, разворачивая чьё-то послание и быстро-быстро прочитывая строчки. — Ах, да! «Милая Беллатриса, Ваш светлый образ никак не покидает хоромы моего сердца,.. — ...и то разрывается от безмолвной любви, — закончила за крестницу Вальбурга, устраиваясь в самом продуваемом уголке. — Кто составитель сего опуса? — Лестрейндж, — буркнула Беллатриса, чей «светлый образ» сейчас напоминал ведьму из маггловских сказок: с копной беспорядочно-вьющихся чёрных волос, с длинными тёмными ногтями и в пепельно-сером платье до щиколоток, ей не хватало только чёрного кота и потрёпанной метлы под боком. — Должно быть, любовь, — ехидно улыбнулась Вальбурга, забирая у крестницы одну из подушек. Та зашипела и попыталась вернуть утраченное, но женщина шлёпнула её по рукам, и Белла шутливо надула щёки. — Ларри, принеси мне из комнаты «Тайны переписки: кружева слов»! — приказала вдруг Андромеда и, когда сестра и тётя посмотрели на неё, загадочно улыбнулась. Спустя минуту в руках девицы оказалась книга, и даже Нарцисса оторвалась от написания шаблонных приглашений. Андромеда зашелестела страницами, заглянула в оглавление, а после, открыв нужную страницу, заулыбалась, будто бы нашла решение загадки. — «Письмо к благородной девушке, чьё снисхождение Вы не снискали, но желаете снискать, может быть начато следующим образом… — Глаза средней из сестёр Блэк проскочили через несколько строк: — «Милая, любезная, очаровательная» и имя девушки»… Так, это пропущу... О! «Ваш образ отказывается покинуть чертоги моего сердца, а потому я уповаю на встречу с Вами, ведь только (добавьте комплимент, упомяните, что именно Вам нравится в девушке)». Ничего не напоминает? — Я его уничтожу, — обманчиво мягко заявила Беллатриса, и Вальбурга, увидев в глазах подопечной жажду расправы, покачала головой. — Закончи сначала с пригласительными. — Женщина взяла в руки стопку готовых писем, любуясь необычно переливающимися белыми чернилами на чёрной бумаге. Да, по стилю они переплюнули самого Волдеморта, что почему-то невероятно поднимало настроение. Вальбурга заулыбалась и, склонившись над столом вместе с племянницами, взяла в руки перо. Она давно освоилась и с чернильницей, и с тем, как нужно царапать кончиком по бумаге, чтобы оставить нужный след и не продрать пергамент. Выведя на тёмной бумаге дату — 8 августа 1968, — Ольга задумалась, чего бы ещё написать, как вдруг на перила беседки спикировал филин. Оглушив дам громким уханьем, он протянул лапу Вальбурге, и, стоило ей отвязать письмо, как птиц стремительно поднялся в воздух. Сделав прощальный круг над беседкой — будто бы показав всем своё превосходство, — филин улетел. «Надо же, какой занятой», — фыркнула Ольга, а после принялась рассматривать конверт, на котором в имени отправителя значилось «Абрахас Флавиус Малфой». Справившись с сургучной печатью, женщина развернула тонкий, пахнущий мужской туалетной водой лист и, прочитав послание до конца, красноречиво перевела взгляд с письма на «Кружева Слов» и обратно. Племянницы покатились со смеху. «Дорогая Вальбурга, — писал Малфой. Не далее, как в этом июне вы были столь любезны, что позволили взять взаймы редкий в своей исключительности трактат «Исследования родовых проклятий на примере рода Альтегре», и теперь, закончив своё собственное изыскание по этой теме, я желаю вернуть Вам книгу. Буду признателен, если Вы примете меня в четверг после полудня. С искренним уважением, Абрахас Флавиус Малфой P.S. С Вашего дозволения я допускаю возможность отяготить Вас визитом моего друга, помогавшего мне в исследованиях на протяжении долгого времени».