Навечно преданный

      Князь шествовал по выстуженным аллеям, зябко кутаясь в меховой плащ и проклиная решение о ежевечернем моционе вместе с настойчиво порекомендовавшим его доктором. Высаженные вдоль вычурной анфилады стройных внешних колонн молодые дубки, сбросив к приближающейся зиме листву, выглядели голо и печально, хотя, надо отдать должное, их затейливые на просвет кроны в таком виде ничуть не скрывали поразительной красоты замка, возведённого на новый, непривычный лад, без узких бойниц и высоких башен, а напротив, придавали ему ещё большее своеобразие и манерность. Округлые изгибы внешних стен, повторяющие ландшафт, огромные стрельчатые окна, большие пространства наружных и внутренних дворов и помещений. И подвалы. О, эти подвалы Эплдора…       Князь чуть прищурил и без того маленькие глазки и потёр переносицу под замёрзшей на промозглом ветру металлической оправой. Заслышав позади топоток торопливых шагов, резко обернулся.       Приблизившийся, одетый в тёплую, но короткую накидку, лакей изогнулся перед господином в нижайшем поклоне, привычно и, видимо, традиционно перетёкшем в коленопреклонённую позу. Мелкое крошево льда тут же впилось в острые, почти незащищенные колени, прикрытые не по сезону лишь тонким серым шёлком, однако, на покорном, уже немолодом лице не отразилось ни единого намёка на испытываемые боль, холод или неудобство. Голова покорно склонилась долу, а руки с тщательно обработанными и ухоженными ногтями на коротких пальцах протянули замершему в презрительном ожидании хозяину небольшой конверт.       Тот, не снимая перчаток, молча принял подношение и, сковырнув скрепляющую печать извлеченным из голенища высокого сапога кинжалом, быстро пробежал глазами короткий текст. Обращая внимание на так и оставшегося на коленях в ожидании его дальнейших распоряжений человека не более, чем на пожухлую листву под каблуком, скривил тонкие губы в едком сарказме:       — О, дорогая моя! Неужели ревность? Плохая, плохая девочка! А я ведь говорил — моя игрушка привнесёт остроты в твои матримониальные развлечения! — он довольно усмехнулся и поднял узкое лицо к алому диску заходящего за холмы солнца. — Впрочем, ты права — пора.       Скомкав послание, оценивающим взглядом посмотрел на не смеющего поднять голову слугу. «Заставить сожрать?» — но тут же лениво передумал: «Черт с ним, ещё сургучом подавится,» — сунул тугой комок в карман и, развернувшись на месте, уже удаляясь от замершего на коленях силуэта, кинул через плечо, не повышая голоса, но зная — каждое слово будет услышано и принято к немедленному исполнению:       — Позвать Джима.       За круглыми стёклами в прозрачных акульих глазах разгоралось пламя азарта.       — Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать! Настало время проверить качество нашей замечательной забавы!       Джон, высвободив руку из-под широкого плаща и пытаясь не бряцать амуницией, легко толкнул тут же подавшуюся дверь и скользнул в комнату.       — Шерлок? — он старался говорить негромко, но чётко, чтобы разбудить Преданного, если тот спит, но при этом не слишком шуметь. Ответ послышался вовсе не со стороны ложа, как предполагалось, а от полуприкрытого портьерой окна.       — Ваше Величество, — голос был глухим и, Джону на миг показалось, чуть дрогнувшим. Приглядевшись, он различил стройный силуэт в свете бледнеющей луны и прорывающейся сквозь завесу нахмуренного неба звёздной россыпи.       Молодой король и сам не знал, что толкнуло его прийти именно сегодня в эту комнату, да ещё и с такой дурацкой идеей, но идея эта прочно засела в монаршей голове и никак не хотела оттуда исчезать.       Хотя нет. Знал.       С памятного дня Принятия Решения у апартаментов рыдающей Мэри прошла неделя. Несанкционированные птицы были конфискованы и заперты в голубятне, а сама леди Морстен находилась под негласной охраной и, признаться, практически под замком, что явно не добавляло ей оптимизма и хорошего настроения, но доставляло Джону, изо всех сил оттягивающему момент объявления невесте своего миротворческого вердикта, некоторое мстительное удовлетворение.       И хотя он понимал, что медлить с разговором больше нет никакой возможности, что пора дать знать о новой дате венчания и невесте, и всем остальным, что он просто малодушничает и вообще-то поступает довольно жестоко, продлевая для несчастной женщины мучения от неопределённости и ужаса в ожидании приговора… Но ничего не мог с собой поделать. И причина этому была, даже в его собственных глазах, нелепа до идиотизма: объявить о своём намерении ему предстояло не только Мэри, не только придворным, но и Шерлоку.       Несмотря на то, что это не должно было быть проблемой, оно абсолютно точно ею было. Чёрт его знает, почему! Но Джону до тошноты, до томительной рези в животе не хотелось увидеть реакцию своего Преданного на известие, что король Шотландии станет счастливым обладателем супружеских обязательств ещё до наступления Рождества. И дело было даже не в реакции, как таковой, а, скорее, в страхе самого Джона перед той неопределённостью, которой он, на данный момент, так восхитительно мучил свою суженую. Хотя неопределённость эта проистекала из совершенно определённых опасений.       Что он увидит в глазах Шерлока, когда объявит о своём решении? Будет ли это затаённое недоумение? И как при этом избежать настойчивой прозорливости вечно всё подмечающего Преданного, для которого загадка — что красная тряпка для быка? Не станет ли он искать дополнительную причину королевской поспешности и не выяснит ли по каким-нибудь пятнам на салфетках или оброненном в запале междометии больше, чем Джон может ему в этой ситуации позволить?       Будет ли это искра печали? Вот уж кого не хотелось бы ещё сильнее огорчать, так это его… Преданному и так досталось — кошмары по ночам; королевские метания, ощутимым рикошетом бьющие по его чересчур восприимчивой к настроениям Хозяина душе; приезд невесты, внёсший ещё большую сумятицу в их и без того сложные отношения; эта изоляция теперь… Ну да, изоляции могло и не быть, Джон явно перегнул палку. Снова. Но ему тоже требовалось время, чтобы прийти в себя и всё обдумать. Ох… И как же всё это некстати… Вся эта ситуация. Парень только начал оживать, появилась надежда, а он, Джон, снова всё испортил…       А может быть, Шерлок воспримет известие с ледяным безразличием и очередным бесстрастным энтузиазмом? Снова ринется в подготовку, теперь уже свадьбы, и станет с методичной добросовестностью изучать цвета тканей и форму затейливо сложённых салфеток?       Джона передёрнуло. А чего он, собственно, ждёт и какой вариант реакции его самого больше устроит?       Никакой.       Его Величество больше не хотел этой свадьбы, не хотел такого решения неожиданной проблемы, он хотел… Шерлока. Шерлока, в глазах которого была бы любовь, а не печаль, холод или неуместный энтузиазм. Шерлока, которого он не сможет получить, потому что и свадьба будет, и печаль, и энтузиазма этого, будь он неладен, тоже не избежать. Потому что другого выхода просто нет. По-иному поступить будет неправильно и не по-совести. И Джон понимал — дольше откладывать неизбежное невозможно.       Он должен сделать это чёртово заявление. И должен начать именно с того, кому эту новость меньше всего хочется огласить. Но до того, как всё станет необратимым, он урвёт ещё хотя бы несколько часов. Пусть не полного счастья, но хотя бы свободы. Ветра, открытого пространства, свежего воздуха и скачки, разделённых лишь на двоих. Пусть хотя бы несколько часов ещё будет так, как будто всё идеально, и нет никаких проблем. Ни одной.       Джон, ещё раз утвердившись в своих намерениях, шагнул к замершему в терпеливом ожидании силуэту.       — Шерлок, — он подошел почти вплотную и тоже уставился взглядом в темноту за оконным витражом. — Я думал, что разбужу тебя. Почему не спишь?       — Мне не нужно для сна много времени, Господин. Вы ведь знаете, — голос не шелохнувшегося Преданного прозвучал негромко и ровно. Король досадливо поморщился:       — Ты снова зовёшь меня так… По-моему, мы договаривались, мм?.. — он помолчал, не зная, как перейти к задуманному неожиданному предложению. — Ты о чём-то размышлял? О чём?       — Ни о чём конкретном, Ваше Величество. Просто блуждал по Чертогам.       — Хотел бы я в них оказаться. Быть может, мне удалось бы тогда понять, что творится в твоей голове… — усмехнулся король, шуткой стараясь избавиться от невесть откуда взявшегося смущения.       Шерлок, наконец, повернулся к государю и чуть повёл бровью:       — Не уверен, что Вам бы понравилось, Ваше Величество.       Джон попытался в неверном ночном освещении заглянуть в необычные глаза своего секретаря, ища в них отдаленные эмоции, подсказку к дальнейшим действиям, хоть что-нибудь…       «Что-нибудь» было. Но настолько неопределённое и мимолётное, что не подлежало ни расшифровке, ни, тем более, осознанным и осмысленным выводам. Его Величество вздохнул и решил не уклоняться от намеченного плана.       — Шерлок… У меня, собственно, есть к тебе предложение. Я до смерти хочу выбраться из замка. Взять лошадей и хотя бы на несколько часов исчезнуть отсюда, проехаться где-нибудь в окрестностях, может быть, немного поохотиться. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться вместе со мной?       Вот теперь в серо-зелёных омутах совершенно отчётливо мелькнуло любопытство и, пожалуй, чуток недоверия:       — Вы меня уже простили, Ваше Величество?       — За что? — не сразу понял Джон. — Ах да, за дедукцию… Нет. Да… Чёрт…       Джон понял, что несколько запутался в собственных мыслях и решил пояснить главное:       — Шерлок… Это не было наказанием. Мне просто нужно было время. Всё обдумать, — он сцепил руки за спиной и качнулся, перенося вес тела с пятки на носок и обратно. — Так что, ты едешь?       — Конечно. Сейчас? — без задержки прозвучавшая готовность к действию по первому требованию ментально пригладила растрепанные королевские нервы. Джон широко улыбнулся:       — Да. Прямо сейчас.       — Дайте мне несколько минут: нужно собраться и предупредить охрану, — Шерлок направился было к выходу, но король остановил его, для верности хватая за локоть.       — Нет. Никакой охраны. Только мы двое. Ты и я, — и заговорщицки подмигнул, окинув юношу оценивающим взглядом. — И одет ты подходяще, — он подхватил лежащий на кресле тёплый плащ и протянул его опешившему секретарю. — Вот, полный порядок. Идём? Хочу успеть убраться из дворца до рассвета…       Преданный удивленно распахнул глаза:       — Прошу меня простить, Ваше Величество, но, во-первых, выезжать за пределы дворца без охраны, да ещё и ночью, крайне неосмотрительно. Вы, на данный момент, слишком значимая персона, даже если не принимать во внимание сам королевский статус, чтобы так рисковать.       — А во-вторых? — Величество, по-прежнему улыбаясь, хитро прищурился. Шерлок склонил голову набок и улыбнулся в ответ:       — Во-вторых, у нас по всему дворцу столько постов, что выйти отсюда незамеченным Вам вряд ли удастся, соответственно, сопровождение будет к Вам приставлено, даже если Вы этого не хотите. Или я ничего не смыслю в характере и чувстве долга господина Лестрейда.       Джон вновь отвернулся к начинающей бледнеть звёздной россыпи за окном.       — Шерлок… Разумеется, ты прав, — согласился он, чуть помедлив, но тут же продолжил: — Только я подумал, что с твоей подготовкой ты вполне можешь пару часов побыть моей охраной, и вряд ли я сильно рискую пострадать от злоумышленников, отправившись на незапланированную прогулку, о которой никому не известно, да ещё и в твоём сопровождении. Даже если, как ты говоришь, не принимать во внимание, что данная значимая персона и сама может за себя постоять, — Джон еще немного помолчал и, не услышав возражений, вновь взглянул на стоящего рядом секретаря. — Что же касается беспрепятственного прохода мимо моих гвардейцев — не ты ли утверждал, что способен миновать все посты, будучи незамеченным? Неужели ты преувеличивал?       В глазах Его Величества заплясали лукавые черти, внезапно отразившиеся неожиданно вспыхнувшим во взгляде Преданного весёлым азартом.       — Нет, не преувеличивал, — Шерлок чуть вздёрнул подбородок, и Джон невольно залюбовался открывшейся его взору стройной шеей молодого слуги. Впрочем, мгновенно спохватившись, он сглотнул и, надеясь на то, что в темноте вспыхнувшие огнём уши не слишком заметны, преувеличенно весело протараторил:       — Ну вот! Очень бы хотелось это увидеть. А ещё больше — в этом поучаствовать!       Шерлок взирал на своего короля молча и предельно серьёзно, но весёлые черти всё больше мутили посветлевшие зелёные омуты, а Джон, весьма довольный этим зрелищем, продолжал подначивать:       — Шерлок, ну давай? Не будь ханжой! Всего несколько часов свободы! Можешь считать это приказом, если тебе так больше нравится.       — С лошадьми нашумим, — сдался наконец Преданный, и его чувственные губы дрогнули в хитрой ухмылке, но, как выяснилось, у короля и на этот счёт был свой план:       — Мы не станем брать из конюшни. Возьмём в таверне, у старины Карла, я иногда так делаю… Делал. У него всегда наготове пара скакунов для королевских нужд, если таковые вдруг возникнут.       — Лестрейд сойдёт с ума, — внёс последний довод Шерлок, уже понимая, что проиграл этот спор, который и спором-то назвать было нельзя, и выжидательно поднял левую бровь.       — Не успеет. Я ему записку оставил. Когда придёт ко мне утром, обнаружит. А через пару часов после этого мы вернёмся, — Джон не прекращал улыбаться, явно получая удовольствие от игры в «уговоры» Преданного. — Ну?       Подбивающий на явную шалость своего секретаря король выглядел настолько по-мальчишески задорно, что Шерлок, не выдержав, коротко рассмеялся, принимая правила предложенной Джоном игры:       — И какой Преданный способен сказать «нет» своему господину, Ваше Величество, тем более, когда его с такой настойчивостью берут «на слабо»?       От этого тихого смеха, от долгожданного проявления эмоций после столь продолжительной учтивой отстранённости, у Джона перехватило дыхание. Он снова сглотнул и, кивнув, развернулся к выходу. Лёгкая ладонь легла на закутанное в простой походный плащ королевское плечо:       — Нет, нет. Вы ведь не хотели привлекать внимания караульных, государь? — Джон, прищурившись, вновь обратил заинтересованный взор на Преданного, а Шерлок, продолжая посмеиваться, неуловимым движением распахнул узкие створки витражного окна и подставил лицо слабому, пахнувшему влагой и прелыми опавшими листьями предрассветному ветерку.       — Тогда нам сюда.       Следуя в полутьме за грациозной фигурой, невесомо перелетающей с одного каменного выступа на другой, Его Величество беспокоился только об одном: не оступиться, не сорваться с покрытой скользким мхом стены, не сверзнуться вниз, на темнеющие кусты вечнозелёного самшита, которые вряд ли были способны уберечь приземлившееся на них тело от, пусть и не смертельного, но вполне серьёзного членовредительства. Успев не раз упрекнуть себя в столь неоправданном риске и опасаясь, как бы вся затея не закончилась, в лучшем случае, постыдно переломанными конечностями, король, тем не менее, мужественно преодолел предложенный Шерлоком путь и облегчённо выдохнул, когда его ноги, наконец, достигли твёрдой почвы с наружной стороны высокой каменной ограды.       — Всё в порядке? — раздался над ухом тихий заботливый голос.       — Ещё бы! — гордо выпрямился монарх, подрагивающей от бурлящего в крови возбуждения рукой отряхивая с плаща приставший мусор. — Ничуть не сложнее, чем лазать по мачтам и ставить паруса.       — Я выбрал наиболее безопасный маршрут, — извиняющимся тоном пояснил Преданный, — и готов был подстраховать Вас в случае необходимости. Вам нечего было бояться — я не стал бы рисковать Вашей жизнью, государь.       — Вот как? — с некоторой досадой произнёс Джон, стараясь сохранить лицо. — Я так и подумал.       — Насколько я понимаю, нам следует добраться до таверны «Королевский дуб»? Это её владельца зовут Карлом?       — А ты неплохо ориентируешься в местных пабах, как я погляжу? — удивился король.       — Я подробно изучил все прилегающие ко дворцу улицы, Ваше Величество. Никогда не знаешь, какая информация может пригодиться в тот или иной момент. Нам следует поторопиться, если мы хотим не столкнуться с караулом и покинуть город до восхода солнца.       Они шли рядом по пустынной мощённой камнями улице, на всякий случай, не доверяя предрассветным сумеркам, скрыв лица широкими капюшонами — живущие недалеко от замка горожане неплохо знали Его Величество в лицо, а ставить кого-то в известность о своих намерениях никак не входило в планы монарха.       Тяжёлая дверь «Королевского дуба» приветливо отворилась почти сразу же после короткого и явно условного стука. В таверне не спали: пара сонных слуг готовили скудно освещённое помещение к открытию, на кухне незамысловатый, но сытный завтрак для постояльцев наполнял воздух запахом мяса, поджаренного бекона и свежего хлеба.       — Ваше Величество! Вот это сюрприз! — хозяин, оказавшийся крепким высоким мужчиной примерно одного с государем возраста, радостно потряс протянутую для приветствия руку. На настороженный взгляд Преданного, возмущённого подобной фамильярностью, Джон улыбчиво пояснил:       — Это Карл Хопкинс. Они вместе с Лестрейдом вытащили меня с поля боя, когда мне прострелили плечо. В том сражении ему оторвало ступню, пришлось оставить службу. Но в душе он по-прежнему солдат и предан мне не меньше любого из личных стражников. Мы с Грегом частенько выбирались в этот паб, инкогнито, разумеется, — Его Величество сожалеюще вздохнул. — Раньше, когда ещё Лестрейд не был таким занудой и видел во мне не только монарха, но и человека. Иногда надирались вместе с сержантом, вспоминая былое… Так что у Карла есть право считать себя моим другом и вести себя соответственно.       — А что капитан? Неужто отпустил Вас без присмотру? — подтверждая свои особые права, хозяин «Королевского дуба» без просьб и вопросов усадил нежданных гостей за чисто выскобленый стол и приказал подать им по большой кружке кофе и по тарелке ароматного тушёного с овощами мяса. — Без завтрака же небось из дворца сбежали, как обычно? Поохотиться или просто прогуляться?       — Посмотрим, Карл! — откровенно радуясь бесцеремонности бывшего сержанта, Джон непринуждённо развалился на широкой скамье. — Ты подготовь нам по арбалету и стрел чуток — может, подстрелим какого зайца? — и Его Величество ткнул присевшего рядом Преданного локтем, посмеиваясь над его видом, озадаченным таким недопустимым в отношении венценосной особы поведением.       — У меня есть пара перепелов жареных и пирог Дулс вчера испекла — любимый Ваш, с мочёной вишней. Я заверну? — засуетился хозяин.       — А давай пирог, — согласно закивал Джон, сияющим лицом всё больше напоминая не почтенного монарха, а сбежавшего из-под строгого родительского присмотра мальчишку. — И флягу. Ну, сам понимаешь с чем…       — Один момент, государь! — с готовностью бросился выполнять королевские пожелания Карл. — Да Вы кушайте, господин, кушайте! Рагу у нас отменное, жена лично готовит, — обратился он к Шерлоку, который, в отличие от Джона, даже не притронулся к поставленной перед ним снеди.       — Рагу у них и правда хорошее, — подтвердил король, макая куски хлеба в подливу и с аппетитом пихая их в рот. — С теми шедеврами, что умеешь готовить ты, конечно не сравнится, но зато просто и без всяких чопорных вывертов. И кофе неплох, попробуй.       — Еда отупляет, Ваше Величество, а я должен быть собран и предельно внимателен, охраняя Вас.       — Сомневаюсь, что от нескольких кусков мяса ты сильно отупеешь, — возразил Джон. — И хватит занудствовать! Если бы я хотел, чтобы меня только охраняли — взял бы Лестрейда с парой его ребят. Чёрт! Знаешь, мне так иногда не хватает его — прежнего Грега. Прежде всего друга, а потом уже командира личной охраны, — не сдержавшись, пожаловался он.       — Думаю, Грег и сейчас считает Вас своим другом, — осторожно заметил Преданный.       — Да, знаю… Вот только его понятие о дружбе несколько изменилось. Понимаешь, друг ведь это не только тот, кто не задумываясь прикроет тебя собственной грудью от шальной пули или вражеского кинжала…       — …Но и тот, кто сбежит с Вами из замка, подвергая Вашу жизнь глупому риску? — с нескрываемой иронией закончил Шерлок.       — А почему бы и нет? Немного безумства среди чинной рутины — разве это преступление? Просто, чтобы почувствовать себя живым? — пожал плечами Джон и настойчиво кивнул на нетронутую тарелку своего спутника: — Рагу, Шерлок! Хотя бы кусочек — ты же не хочешь огорчить нашего любезного хозяина?       Послушно отправив в рот порцию успевшего подостыть блюда, Преданный с удивлением прислушался к собственным ощущениям:       — Да, действительно неплохо.       — Это ты ещё пирог с вишней не пробовал! — одобрительно цокнул языком король.       Отчаянно прихрамывая, к ним торопливо приблизился Карл.       — Всё готово, государь! День обещает быть сухим — нога почти не ноет. Думаю, Вам и вашему спутнику удастся славно прогуляться.       — О, Карл! Я же вас не познакомил, — спохватился Его Величество. — Это мой новый секретарь, господин Шерлок. Если когда-нибудь он обратится к тебе за помощью, не отказывай ему. Он, кстати, очень хвалил твоё рагу…       — Да, ваша жена готовит прекрасно! — вежливо кивнул Преданный. — И, думаю, на этот раз у вас с ней действительно родится мальчик…       — Что? — изумлённо открыл рот хозяин таверны.       — Шерлок, ты опять? — строго шикнул Его Величество. — Карл, Дулс снова ждёт ребёнка? Поздравляю!       — Да… — протянул Хопкинс, не сводя растерянного взгляда с королевского секретаря. — Но откуда вы знаете, сударь? Срок совсем небольшой…       — О, поверь, он и не такое знает, друг мой! — заверил Джон, с упрёком поглядывая на слегка смутившегося Преданного. — Он астролог. И этот, как его?.. Хиромант! Так что можешь быть уверен — скоро у твоих девочек будет братишка.       — Благодарю Вас, государь! — засиял Карл, от радости притопывая деревянной ступнёй. — И Вам спасибо сердечное, господин! — повернулся он к Шерлоку. — Вот уважили — так уважили! Сейчас провожу вас — и сразу жену обрадую. Слыханное ли дело: трое дочерей и ни одного мальчонки? Уж как жена довольна будет! А что сказать капитану? Он ведь наверняка примчится, Вас разыскиваючи.       — Скажешь, чтобы ожидал нас во дворце. И предупреди, что если он отправится на поиски — отошлю его наместником в одну из колоний. А перед этим женю. На миссис Хадсон.       Когда, полностью снаряжённые, Джон с Шерлоком выехали за ворота небольшого, прилегающего к пабу дворика, Его Величество строго покосился на своего притихшего секретаря:       — Снова начинаешь?       — Простите, государь! — покаянно пролепетал Преданный. — Я думал, что Карлу будет приятно узнать об этом. Это ведь приятная новость?..       — Считай, что тебе повезло, — хмыкнул король. — И всё же, будь поосторожней со своими предсказаниями: не хватало ещё, чтобы тебя заподозрили в колдовстве. В наше время, к счастью, на кострах уже почти не сжигают, но обвинение в ереси тебе ни к чему, — Джон прикусил язык, подумав, что живи они всего на столетие раньше, и за то, что произошло между ними на стройке форта, а особенно за то, что могло произойти, ответь ему Преданный так, как Его Величеству хотелось, их обоих ожидала бы страшная смерть в жарком пламени карающего огня, и даже высокое положение вряд ли смогло бы спасти от ужасной участи не только Шерлока, но и самого Джона. В разыгравшемся воображении монарха возникла увиденная когда-то картина «Сожжение рыцаря Гогенберга и его пажа за мужеложство», и ему на миг показалось, что его тела коснулись жгучие огненные языки. Джон поёжился. К счастью, реформы, вслед за английской церковью постигшие и шотландскую, вывели его государство из-под непосредственного влияния не только Папы, но и Святой Инквизиции. Да и современные нравы были далеко не такими строгими и жестокими. И тем не менее, публично подобные отношения если и не осуждались так безапелляционно, то, во всяком случае, находились далеко от общепринятых норм. И этот факт ещё больше усложнял и без того запутанную ситуацию, нарастающую вокруг шотландского правителя наподобие снежного кома.       Чтобы как-то отвлечься от неутешительных мыслей, Джон полюбопытствовал:       — Но всё-таки — как ты догадался о беременности миссис Хопкинс? И о том, что у них только дочери?       — Не догадался — слышал, как женщины судачили об этом возле рыбной лавки, — без тени улыбки доложил Преданный. — Я же говорил, что исследовал прилегающую к замку часть города. Эти дамы — видимо, соседки Хопкинса — упоминали безногого Карла и его жену Дулс, а также высказывали надежду, что на этот раз Господь пошлёт им сына.       — Всё так просто? — разочарованно скривился Джон, приготовившийся выслушать тираду о хитроумных умозаключениях. — Ну, а пол ребёнка? Или ткнул пальцем в небо, тоже надеясь на Господа?       — Женщины, беременные девочками, намного чаще подвержены утренней дурноте, государь. А в подобном состоянии трудно готовить завтрак, да ещё с таким насыщенным ароматом. Рагу приготовлено хорошо, но мяса значительно больше, чем требует рецепт этого блюда, да и приправ добавлено щедро, а вместо свежей капусты использована кислая. Хозяева, скорее всего, питаются тем же, что и клиенты, вот будущая мать и следовала своим вкусовым пристрастиям. Острое, кислое, солёное, много мяса — меню, больше подходящее для мальчика. К тому же, мистер Хопкинс, не отставая от супруги, явно поправился за последнее время, это заметно по одежде, и тоже косвенно указывает на будущего сына. Разумеется, это только приметы, но такая их совокупность позволяет предположить, что на этот раз их ожидания действительно оправдаются.       — Мда, не поспоришь… — Джон вдруг отчётливо осознал, что если он не желает, чтобы Шерлок как-то догадался о нюансах беременности леди Морстен, их придётся изолировать друг от друга. И не только по причине невольного отцовства Преданного, но ещё и потому, что, общаясь с Мэри, Шерлок мог рано или поздно ВСПОМНИТЬ, что же именно ему пришлось сделать во дворце князя Магнуссена, и кем была его жертва. И что будет с Преданным после того, как инстинктивно возникшая защитная блокада разрушится, Джон боялся даже представить. Во всяком случае, разговоров о беременности сейчас лучше избегать.       — Кстати, я не думал, что Преданного можно взять «на слабо», — нарушил король возникшее молчание, стараясь увести беседу в иное русло.       — Нельзя, — едва заметно дёрнул уголком рта Шерлок. — Но Вам ведь этого так хотелось.       — А звучало вполне убедительно, — немного огорчился Джон. — Скажи, ты всегда будешь мне подыгрывать? Говорить то, что я хочу услышать, делать лишь то, что я приказываю?       — Таковы законы поведения Преданных, их инстинкты.       — А если меня не будет рядом? Долго не будет? — не унимался король, сдвигая капюшон, чтобы видеть своего собеседника.       — Вы сами знаете, что случится, государь, — Шерлок ответил так спокойно, словно речь шла вовсе не о нём. — Без Хозяина Преданные погибают.       — Да знаю я, знаю! — начал горячиться Джон. — Но я говорю сейчас не о дурацких законах Школы и не о приобретённых инстинктах, а конкретно о тебе. Ты же не простой Преданный, ты — Универсал, а значит, превосходишь своих собратьев, и я думаю, не только в знаниях и умениях. Мэтр Ромус говорил, что чем выше интеллект, тем сложнее управлять его носителем. Я уверен — этим ребятам, вашим мастерам, не удалось до конца вытравить в тебе всё человеческое…       — Поверьте, государь, Мастера приложили все усилия… — заступился за учителей бывший воспитанник.       Пытаясь не думать, в какой именно форме эти усилия были приложены, Его Величество продолжил:       — Мне очень бы хотелось, чтобы ты постарался как-то это в себе… не знаю — отыскать, что ли? И я хочу помочь тебе в этом.       — Зачем Вам это, государь?       — Не хочу, чтобы ты умер, если меня по какой-то причине не будет рядом.       — Вы… планируете… избавиться от меня, господин? — сквозь всё ещё невозмутимый тон отчётливо прорезались нотки отчаяния и даже паники. — Я огорчил Вас? Я снова сделал что-то не так?       Еле сдерживаясь, чтобы не броситься к растерявшемуся парню, осыпая сведённое мучительной гримасой лицо успокаивающими поцелуями — таким трогательным и ранимым выглядел сейчас обычно бесстрастный Преданный — Джон ограничился лишь тем, что, дёрнув поводьями и приблизившись, положил ладонь Шерлоку на плечо.       — Не говори глупостей, а не то я начну сомневаться в уровне твоего интеллекта, — привычно отшутился он. — Дело не во мне, Шерлок, пойми наконец! Не в моих желаниях или интересах. Точнее, и в них тоже, но это не главное. Я, элементарно, просто смертен, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кроме того, ты ведь прекрасно понимаешь, что мне не нужен раб, как бы его ни называли. Это нехорошо, это унизительно. Это недостойно человека, а мы с тобой люди, Шерлок, оба, что бы там тебе ни внушали в твоей Школе, — с каждым произнесённым словом Джон всё больше заводился, чувствуя, как все накопившиеся по этому поводу мысли и эмоции, вдруг получившие возможность проявиться, так и вырываются наружу. — Там, внутри вымуштрованного непонятными мне способами Преданного, по-прежнему живёт яркая и жаждущая свободы личность. Я видел это, чувствовал в тебе во время установления Связи. Тот мальчик, который попал в лапы Мастеров много лет назад, никуда не исчез. Да, он заперт, закован, лишён возможности говорить и защищать себя, но он жив. Скажу больше: он вырос, возмужал, стал сильнее. И он больше не одинок. У него есть я. И, если он сам пока не в состоянии бороться за свою свободу, то тогда это следует делать мне. Я должен и хочу этого, понимаешь, Шерлок? Я хочу освободить тебя из той тюрьмы, которую твои учителя так тщательно выстроили и поместили вот сюда, — он дотронулся до груди Преданного, с волнением чувствуя, как учащённо бьётся у того сердце. Похоже, слова Его Величества не оставили парня безучастным. Приободрившись, Джон продолжил:       — Давай попробуем разрушить эту клетку, Шерлок? Ты сможешь. Мы вместе — сможем, я знаю. И я обещаю, что буду рядом. — Король призывно посмотрел в глаза Преданного и, не обнаружив в них желанной веры, с отчаянием добавил: — Хотя бы попытайся…       — Это невозможно, господин.       Они давно покинули пределы города и теперь остановились посреди широкого поля, пустынного и припорошенного кое-где влажным, чудом не растаявшим снегом. Лошади, нетерпеливо пофыркивая, прядали ушами и били копытами землю, чувствуя простор и свободу, но всадники словно забыли, зачем они здесь. Напряжённо вглядываясь друг в друга, каждый — со своими собственными вопросами, надеждами и чувствами, съехавшись так близко, что их колени соприкасались, заставляя кровь бежать ещё быстрее, а пульс — разрывать вены бешеными ударами, понимая при этом, что самым сокровенным, самым глубоким желаниям всё равно не сбыться, они, казалось, пытались превратиться в каменные изваяния, чтобы хотя бы так прекратить эту странную добровольную пытку, каждый миг которой наполнял тело не только горечью несбыточного, но и сладким привкусом пусть призрачной, но близости.       — Невозможно? — слово прозвучало, как оглашённый приговор. Джон, с усилием отрываясь от предмета своих призрачных мечтаний, отвёл скакуна немного в сторону и непонимающе уставился на Шерлока. — Почему? Неужели ты совсем этого не хочешь?       — Неважно, чего я хочу, государь, — заковываясь в привычную броню отстраненной учтивости, ответил его спутник. — Мне просто не удастся это сделать. Вместе с прочими усовершенствованиями в тела Преданных встроен защитный механизм, не позволяющий им проявлять своеволие.       — Механизм? — облизал сухие губы Джон.       — Если не утруждать Ваше Величество ненужными описаниями и терминами, то это работает следующим образом: как только Преданный — намеренно или случайно — проявляет запретное самочинство, его пробивает мощный нервный разряд, похожий на удар молнии, парализующий тело и туманящий разум. После такого нет ни сил, ни желания следовать своим прихотям.       — Это, должно быть, очень болезненно? — побледнел Джон.       — Боль — наш союзник, государь. Она не позволяет нарушить закон и помогает избавиться от опасных сбоев.       — И часто у тебя были такие… сбои?       — Чаще, чем хотелось бы, господин.       Король помолчал, обдумывая услышанное.       — А если это будет приказ Хозяина? Найти себя, свои собственные чувства и эмоции? — синий взгляд опять загорелся надеждой. — Если это будет моим желанием? Это ведь тоже закон, который Преданный не может нарушить?       Шерлок задумался на секунду.       — Я не знаю, что будет в таком случае, государь. Я не слышал, чтобы кто-нибудь пытался проделать подобное.       — Но ты ведь можешь попробовать? Осторожно, выбрав пока что-нибудь незначительное, чтобы разряд не был слишком сильным?       — Это… может быть, мой король. Может сработать.       — Ну? — Джон взглянул в нетерпеливом ожидании. — Пожелай чего-нибудь. И сделай.       — Это не так просто, Ваше Величество, — с некоторой горечью усмехнулся Преданный. — Я не знаю, чего пожелать, и не уверен, что мои желания не будут ответом на Ваши упования. Мы слишком много говорили об этом, чтобы прямо сейчас пожелать чего-то действительно искренне.       — Хорошо, не обязательно делать это сейчас, — уступил Джон, понимая, что излишнее давление ни к чему хорошему не приведёт. Да и не за тем он вытащил Шерлока из дворца. Королю нужно решить совсем другой вопрос — возможно, не настолько важный, но, однозначно, более срочный. Но до того, как завести непростой разговор, стоит-таки получить то, ради чего он всё это затеял. Ободряюще улыбнувшись, Его Величество обратился к Преданному преувеличенно серьёзно: — Но пообещай мне одну вещь…       — Что угодно, государь!       — Если вдруг тебе когда-нибудь захочется сделать что-то по-настоящему своё, чистосердечное — делай это без всякого стеснения. Каким бы странным и глупым ни было желание — я хочу, чтобы ты последовал ему, — Джон улыбнулся. — Даже если ты вздумаешь послать меня к чёрту и сделаешь это, я, пожалуй, первый раз в жизни не буду против…       И, не дожидаясь предсказуемых возражений, Его Величество пришпорил нетерпеливо пританцовывающего под ним жеребца, пуская его галопом к темнеющей впереди громаде леса.       Подсушенная морозцем дорога послушно стелилась под ноги разгорячённого гнедого берберийца. Лёгкий ветер, иногда бросая в лицо горсть мелкой ледяной крупы, остужал разгорячённую кожу, сбивал дыхание, но никак не мог выветрить из головы навязчивых мыслей о предстоящем разговоре. И как бы Джон ни старался расслабиться, отдавшись чувству полёта и свободы, собственное решение, раскалённой занозой засевшее не только в мозгу, но и в сердце, висело над ним дамокловым мечом, лишая любимую забаву прежнего вкуса беззаботности и внутреннего покоя.       Шерлок следовал за королём, не отставая, но и не вырываясь вперёд, сливаясь с вороным скакуном в едином ритме с поистине прирождённой грацией, но за внешней непринуждённостью Преданного Его Величество чётко улавливал то же внутреннее напряжение, которое железной хваткой сдавливало сейчас и его собственную душу.       Безрезультатно потратив в скачке не менее часа, изрыв подковами не только утрамбованную почву большака, но и грязно-жёлтую стерню, Джон, наконец, сдался. Так и не получив желанного облегчения, он направил коня к лесу, уже не помышляя об охоте, а лишь надеясь на то, что незыблемая мощь вековых дубов, корявые ветви которых, всё ещё храня остатки рыжей, как бороды предков, листвы, вонзались в потяжелевшее небо, придаст и ему сил для предстоящего разговора. Он даже не обернулся ни разу, точно зная, что Преданный движется за ним неотступно, и опасаясь случайным взглядом или жестом выдать раньше времени то, о чём предпочитал сообщить лично.       — Охотиться не будем? — скорее констатировал, чем спросил безошибочно угадавший монаршее настроение секретарь.       — Нет. Устал почему-то. Давай просто где-нибудь присядем, поговорим. Выпьем по глотку бренди.       — Преданные не употребляют спиртное, государь. Если Вы, разумеется, не прикажете…       — Не дождёшься, — криво ухмыльнулся король, отгоняя коварную мыслишку о том, насколько бы всё упростилось, согласись он быть просто Хозяином и не пытайся так упрямо вызволить Преданного из его внутреннего рабства.       Уютная поляна, окружённая плотной стеной кустарника, показалась Его Величеству вполне подходящим местом. Спешившись, мужчины привязали лошадей и расположились возле поваленного суковатого исполина, неохватный ствол которого, казалось, давно успел врасти в рыхлую лесную землю.       Присев на одну из изогнутых, покрытых бугристой корой ветвей, Джон достал заботливо наполненную стариной Карлом флягу и отхлебнул обжигающего напитка. Бренди, согревая, разлился по телу приятным теплом. Наблюдая за Преданным, который, сбросив под деревом плащ, ловко разводил небольшой костёр, Его Величество судорожно размышлял над тем, какие именно слова ему подобрать для намеченного объяснения. Ведь сообщить Шерлоку о перенесении даты помолвки было только половиной дела, причём — далеко не основной.       Джон был почти уверен: по той истерике, которую похмельный король закатил, услышав о беременности невесты, Преданный вполне мог догадаться, что предполагаемый наследник не имеет к роду Ватсонов никакого отношения, и теперь, защищая интересы Хозяина, будет землю рыть, только бы вычислить истинного виновника интересного положения леди Морстен. И как именно убедить парня в том, что делать этого не следует ни под каким видом, Его Величество не имел ни малейшего представления. Притвориться, что ребёнок действительно его? Он так и сделает, да вот только в случае с Шерлоком подобное вряд ли поможет, и Джон всё отчётливее это понимал. Запретить вообще думать об этом, не то что выяснять — такой вариант совсем не вязался с уверениями Джона в том, что он желает видеть в парне друга, а не покорного раба. Нельзя же быть настолько непоследовательным в своих поступках, особенно, если дело касается столь тонкой и хрупкой материи, как истинная личность Преданного. Хватит, он уже и так не раз отталкивал Шерлока от себя, поддаваясь мятущимся из крайности в крайность эмоциям. Так что же делать?       Король надеялся, что, встряхнувшись и отвлёкшись, он сможет найти правильное решение, но вместо этого получил только разочарование. Похоже, возникшая проблема была посложнее тех, с которыми Его Величеству приходилось сталкиваться раньше, хотя сейчас речь шла не о судьбах государств и народов, а всего лишь о его собственном сердце и его личных чувствах.       Очередной глоток благословенной жидкости слегка притупил остроту переживаний и повернул размышления в иное русло. Мэри и все связанные с ней сложности на некоторое время сместились на второй план.       «А неплохо бы было бросить всё — и сбежать! — просочилась вдруг в сознание эгоистичная, но такая соблазнительная мыслишка. — Взять его, — взгляд скользнул по молодому слуге, в каждом, самом обычном, движении которого таилось столько тонкого изящества, что не залюбоваться им было просто невозможно, — и удрать, да хоть и в Новый Свет. Говорят, там проще простого потеряться, исчезнуть — и никто тебя не найдёт. Даже этот сумасшедший извращенец Магнуссен. И гори оно всё ясным пламенем! Найти укромное место, построить дом… И больше никакой ответственности, никакого выбора. Потому что какой может быть выбор, если он будет рядом? Только он… Чёрт! Не лги себе, Джон Хэмиш Ватсон, король Шотландский! Никуда ты не сбежишь. Не сможешь. Слишком значительны обязательства, слишком велика ответственность. Слишком много людей от тебя зависит. И Мэри — в том числе. А ещё — крохотный комочек плоти и крови в её чреве. Его плоти и крови. И за это тоже отвечать тебе. Потому как больше некому.»       Предоставленный самому себе, Шерлок, тем временем, закончив с костром, подошёл к привязанным чуть поодаль лошадям. Жеребцы доверчиво потянулись к нему мордами, раздувая ноздри и требовательно принюхиваясь. Подставив ладони под их мягкие губы, Преданный обернулся к Джону:       — Просят угощения, — он улыбнулся, поглаживая короткую лоснящуюся шерсть. — Дочери Карла, должно быть, приучили. Дети любят баловать животных, — длинные пальцы зарылись в смоляную гриву королевского берберийца. — Жаль, что у нас нет ничего подходящего.       «Интересно, вот сейчас он поступает так, потому что я жду от него чего-то подобного? Милый мальчик, сожалеющий об отсутствии сахарка для лошадки, способный эту самую лошадку прикончить движением одного пальца. Да, это действительно впечатляет. И возбуждает, чёрт побери! Или дело в бренди? Бренди и Шерлок — не лучшее для меня сочетание. Можно даже сказать — опасное. И всё-таки — не его ли собственное „я“ сейчас так радостно сияет, позволяя лошадям щекотать себе губами ладони? Губами. Ладони. Чёрт!»       Запив подкативший к горлу комок ещё одним глотком, Его Величество поднялся с места. Нужные слова так и не нашлись, зато на языке крутились и готовы были сорваться совершенно неуместные в сложившейся ситуации признания. И с этим нужно было срочно что-то делать.       Вороной жеребец, между тем, ткнулся мягкими губищами прямо в шею Шерлока, вызвав у того короткий, почти счастливый смешок:       — Ну, что ты, дурачок…       Это было уже слишком! Уронив флягу рядом с брошенным на опавшую листву плащом, Джон подхватил с земли пару сухих веток, отправил их на съедение жадно подрагивающему пламени и, оглянувшись, направился в сторону виднеющейся меж переплетённых кустов прогалины:       — Поищу хвороста для костра, пока не погас.       — Ваше Величество, не стоит утруждать себя… — начал было Преданный, но король прервал его, отмахнувшись как можно беззаботней:       — Хочу ноги размять. А ты с лошадьми останься: видишь, как ты им понравился? И без угощения к тебе льнут, — добавил он почти ревниво и поспешил скрыться за колоннадой широких стволов.       Проводив Хозяина задумчивым взглядом, Преданный вернулся к костру. Надо же — приревновать его к лошадям! Будучи вполне зрелым и серьёзным человеком, Его Величество иногда вёл себя как сущий подросток: озорной, неуверенный и… влюблённый? При всей своей очевидности, мысль казалась совершенно абсурдной. Невозможной. И — где-то глубоко и почти недопустимо — желанной.       В привычный хор лесных шорохов вплёлся ещё один — незнакомый и подозрительный. Метнув взгляд на прислонённые к поваленному дереву арбалеты, Шерлок молниеносно накрыл ладонью рукоять висящего на поясе кинжала, но беззвучно возникшая из-за кустов закутанная в плащ фигура в тот же миг пресекла его намерения, направив в грудь Преданного заряженный пистоль.       — Не дёргайся, красавчик! Не один ты здесь такой резвый.       Слащавый голос, до боли, до отвращения знакомый, заставил на мгновение окаменеть.       Затянутая в тонкую перчатку рука стянула капюшон. В прищуренных карих глазах заплясала довольная усмешка.       — Ну, и как наши дела, Шееерлок?