Satisfy

Из открытого окна пахнет дождем, который вот-вот должен обрушиться на пыльный Токио. Небо от края до края задернуто темной пеленой туч, погружающей все вокруг в вечерний полумрак. По прозрачному полотну проскальзывают редкие капли, собираясь в длинные мокрые дорожки, и резко исчезая под собственной невыносимой тяжестью. Вода размывает неон ночных реклам и навязчиво яркие огни вывесок. Или же это мои слезы?... Я вжимаюсь щекой в стекло, когда удовольствие прошивает тело сладостной судорогой, от которой едва ли не подгибаются колени. По оголенным нервным окончаниям скользит ток, и я послушно гнусь в настойчивых руках, пытаясь выровнять дыхание. Но он опять сбивает мои вдохи и выдохи с привычного ритма легкими движениями пальцев и еле ощутимыми поцелуями во взмокшую шею. Эти тонкие изящные пальцы, создающие восхитительные гитарные соло, пальцы моего лид гитариста, со слегка загрубевшей кожей на подушечках, длинными фалангами и аккуратными черными ногтями сейчас двигаются глубоко во мне. Они то давят на гладкие и горячие стенки прохода, раскрывая меня, то выскальзывают, наглаживая судорожно сжимающиеся мышцы, то нагло пробегают между ягодиц, ближе к поджавшимся яичкам. Но совсем игнорируют мой член. Я в очередной раз всхлипываю, давясь стоном, и шире расставляю ноги, чуть прогибая влажную спину. Он в очередной раз окунает пальцы в прозрачный, сладкий на вкус гель, прижимая кончики к моему анусу и легко проскальзывает вовнутрь меня уже четырьмя пальцами. Пошлый звук, с которым мое тело принимает его в себя, кажется мне оглушительно громким в вязкой полутьме комнаты. Он чуть сгибает казанки, раздвигая пальцы в стороны, и добавляет мизинец. Я захожусь слабым скулежом, пытаясь сдвинуть ноги, но только сильнее сжимаю его. Стон застревает в горле, едва в горячечных волнах возбуждения, я чувствую как мои мышцы подрагивают, плотно обхватывая его внутри, почти до мазохистских ощущений. В отместку свободная рука лид гитариста с нажимом проводит по моей левой ягодице и наотмашь ударяет по нежной коже, оставляя бесформенное красноватое пятно. В этом нет ничего приятного, но мой член слегка вздрагивает, видимо, считая совсем иначе. По месту удара расплывается приятное тепло лишь подстегивая, заставляя возбуждение внутри меня натянуться как струна, которая готова лопнуть в любую секунду. Ласковые поглаживания добираются до простаты и только его рука, схватившая меня поперек груди, не дает рухнуть вниз. Бедром я чувствую натяжение его джинсов на паху и в голове снова мутнеет, когда он давит на это чувствительное местечко внутри меня. Рот распахивается в немом крике наслаждения, а его пухлые губы ощутимо прикусывают хрящик уха, горячо выдыхая мне в висок. Хриплый голос тихо командует «стони» и я, падая грудью на подоконник, срываюсь, не в силах остановиться, наполняя тишину комнаты низким рычанием, высокими вскриками, грудными стонами и бессвязным шепотом, пока он ни на секунду не прекращает стимуляцию. Член невозможно ноет и я уже почти готов сойти с ума, если он не отдрочит мне, но его рука соскальзывает с моей груди и сжимает у основания, не давая и шанса на разрядку. Сквозь сладостный туман я слабо чувствую какой-то дискомфорт и затихаю, пытаясь понять в чем дело. Пальцы Урухи покидают меня и внутри становится неприятно пусто. Я склоняю голову к плечу, взглядом спрашивая его в чем дело. Но рыжеволосый мужчина лишь выразительно облизывает свои восхитительные губы и плавно присаживается на колени между моих широко разведенных ног. Едва осознав, что он собирается сделать, мое сердце пропускает удар, тут же срываясь с привычного ритма, а ладони потеют в волнении, обхватывая края подоконника. Теплые руки любовно оглаживают мои ягодицы. чуть раздвигая их в стороны, двигаются по линии бедер, даря приятную легкую ласку, поглаживают мошонку и бархатную кожу поджавшихся яичек. Тело покрывается мурашками, едва я ощущаю тепло его дыхания между своих ног, которое заставляет вздыбиться тонкие волоски на паху. Когда горячий влажный язык легонько касается растянутого колечка — срываюсь на глубокий рычащий стон, дергаясь и пытаясь свести ноги. В отместку его ладонь давит мне на поясницу, заставляя прогнуться, а музыкальные пальцы до боли впиваются в светлую кожу бедер, оставляя красные отметины. Он, шумно выдыхая, проводит кончиком носа по моей ложбинке, вновь повторяя незамысловатую ласку, и начинает вылизывать анус, нежно поглаживая меня ладонью между ног. Я закатываю глаза, чувствуя, как все мое тело охватывает такое блаженство, что пальцы на ногах поджимаются, а ладони позорно потеют. Мысль о моем положении, беззащитной позе, демонстрирующей всего меня, открытого и доступного, подталкивает к краю. В основании позвоночника зарождается оргазм, и кончаю я лишь от одного горячего поцелуя меж ягодиц и мокрого касания языка, скользнувшего в мое нутро. Сзади Уруха восхищенно выдает «Ооо!» и чувственно целует меня во все еще пылающий след, который оставила его ладонь. Тонкая рука лениво касается опадающего члена, размазывая сперму. Я слышу его тихое хмыканье за спиной, и влажная рука покидает мой пах, чтобы я насладился звуками того, как он медленно обсасывает свои перепачканные семенем пальцы. Мои колени все еще слабо дрожат после оргазма, а перед глазами вспыхивают разноцветные кляксы света, но я, потерянный в плоти и похоти, нахожу силы, чтобы обернуться и, затаив дыхание, пронаблюдать за тем, как белые капли медленно исчезают между губ Урухи. Он плотоядно смотрит мне в глаза и выразительно обводит кончиком языка контур рта. Я отлично знаю этот его жест, и в паху вновь сладко ноет в предвкушении. В темноте, которая накрыла комнату, я вижу только его поблескивающие глаза, пока крепкая тонкая рука опускает меня на кровать. За окном шумит уже самый настоящий ливень, который смазывает пятна ночных огней и реклам под стеной воды. В этом шуме бесконечного небесного потока тонет и звон пряжки ремня Урухи. Он мягко опускается сверху, обжигая жаром своего тела, все еще закованного в одежду сверху. Еще немного возни — и его колени оказываются по обе стороны от моей головы, недвусмысленно намекая на ответные действия с моей стороны. У него была отличная привычка — не надевать нижнее белье на эти встречи. Слегка приподнимаясь на локтях и, сжимая его узкие бедра, я медленно веду языком по члену, пока не утыкаюсь носом в пах. Поза неудобная, от напряжения дрожит пресс, но искушение велико. Лид гитарист кажется мне невозможно горячим, он пахнет тяжелым запахом желания так, что даже начинает щекотать в ноздрях. Осыпав его плоть короткими поцелуями, я медленно обхватываю губами головку, почти сразу же выпуская ее обратно с влажным звуком, напоминающем мне о пробке, которую вынули из винной бутылки. Мне нравится член Урухи — самый обычный размер, чуть изогнутая форма и большая толстая головка. Скользнув языком по его напряженным венам, я снова дразню кончик, мельком поднимая глаза вверх. Мужчина тяжело дышит и часто облизывает губы, смотря на меня в ответ. Пряди его волос прилипли к вискам и лбу, выдавая возбуждение. Я спускаю одну руку с бедра на основание и слегка сжимаю, ощущая, как вздрагивает лид гитарист. Уруха держится в таком положении только благодаря тому, что вцепился пальцами в аскетично прямую спинку кровати, нависая надо мной. Мягко, влажными от слюны губами, я окольцевал плоть, медленно вбирая ее в глотку. Дразнить подолгу я не любил, поэтому, расслабив горло и, дыша через нос, я позволил Урухе вцепиться в мои волосы и резко двинуть бедрами вперед. Я разрешал ему задавать ритм самостоятельно, пока он то пытался скользнуть как можно глубже, то лениво касался головкой губ, вновь погружаясь в жар моего рта. Я разрешал ему брать надо мной верх. Чреду размеренных поступательных движений и возбуждающих рычащих стонов прервал мой недовольный голос. Я сдавленно замычал, когда он толкнулся слишком сильно, а в уголках глаз выступили слезы. Уловив «Прости, малыш», я слегка кивнул, начиная испытывать дискомфорт от слабой боли в челюсти. Но, похоже, Уруха был близок к краю. Он все чаще напирал на меня в своем безумном ритме, заставляя меня спиной скользить по гладкому одеялу все ближе к спинке кровати. Его плоть снова покинула мой горячий рот, и я принялся за нее со всем своим рвением, остервенело дергая рукой, пока другая массировала набухшие яички. Изредка засасывая головку и быстро облизывая ее, я порхал языком по члену, слушая нарастающие с каждой секундой, словно снежная лавина, несдержанные стоны, полные страсти и моего имени. Толчки вперед стали совсем неконтролируемыми, и мужчина надо мной кончил, крупно дрожа всем телом и рвано глотая воздух, словно он пробежал марафон. Его сперма попала аккурат на щеку и мой призывно распахнутый рот. Капли заскользили по бледной коже вниз, но Урухе было мало этого. Его большой палец собрал сперму с уголков моих губ, между тем, игнорируя подтеки на подбородке, и погрузился в такой любимый им жар. Ох, наверняка я выгляжу как воплощение греха… Мужчина чуть отстранился назад, залюбовавшись моим видом, но всего лишь на мгновение. Он склонился надо мной, чтобы накрыть мои изрядно припухшие губы своими, неспешно лаская. Все еще не проглоченная сперма оказалась между нашими языками, смешиваясь со слюной. Я отстранился, сглатывая ее, и, с удивлением, ощущая легкий сладковатый вкус. Хотя, это было всего лишь одним небольшим секретом, который я знал об Урухе — тот был тем еще сладкоежкой. Но мой гитарист вновь меня удивил: выразительно облизнув свои губы, словно после лакомства, он принялся убирать с моего лица то, что «не попало в рот». Я же блаженно зажмурился, наслаждаясь приятными влажными ласками. Язык еле касался моментально вспыхнувшей кожи, чтобы до чистоты, не оставляя ни одного пропущенного сантиметра, вылизать мое лицо, словно Уруха играл роль моего домашнего питомца. И от этой извращенной ласки, я ощутил как по телу вновь пробежали вспышки возбуждения, программируя мозг на получение удовольствия. Умело владея своим юрким языком, мой гитарист отлично знал как сделать приятно лишь невинными прикосновениями. Любой человек на моем месте поморщился бы и отстранился от этого, но я не был таким, получая наслаждение от этого незамысловатого действа. Извращенец? Возможно. В любом случае, я не отрицал этого. Я уже девиант из-за того, что сблизился со своим другом, коллегой, гитаристом, а теперь уже любовником. С мужчиной, черт его дери! И кажется, Урухе нравился уровень моей испорченности. Сродни истинному дегустатору, он кончиком языка прошелся по моей скуле, вылизывая последние «остатки роскоши», чтобы после накрыть мои уста своими. Его поцелуи — мой личный транквилизатор. И я уже возбуждался, едва представив каково это — ощущать на своих губах мягкость его плоти, его изумительного контура рта, которому всегда все завидовали. А он не брал это на свой счет. — Ты… Такой вкусный, — выждав момент, когда он оторвется от моих припухших губ, шепчу ему с характерным причмокиванием, смакуя. Уруха хмыкнул, растягиваясь в победной усмешке, ведь он достиг желаемого результата и хищно щурился, вновь припадая к моей нижней губе, словно клеймя меня. А мне большего и не надо было. Достаточно того, как его лицо заводило меня одной лишь гримасой блаженства. Как его взъерошенные волосы беспорядочно спадали на его глаза и щекотали мою сверхчувствительную кожу, прежде чем он наклонялся ко мне. А глаза его — два темных зеркала, прикрывались веками, как только он достигал собственного апогея. Не это ли влюбленность? Однако, смелый шаг с его стороны, соблазнить неприступного и холодного вокалиста, растопить его венец изо льда, окольцевавший его сердце, и не только, грубо говоря, привлечь к сексу, но и сделать так, чтобы я сам просил добавки. Ты не только виртуоз и искуситель, ты настоящий мастер, который до этого сжимал гриф гитары, а теперь сжимаешь мое тело, крепко обняв и дыша в мою шею, своим отрывистым жарким дыханием. Нам и без того жарко. Койю, ты потребуешь банкета, я знаю, ибо не останавливаешься на полпути. Это был только аперитив, осталось основное блюдо и десерт. Не подведи меня, мой гурман, изврати меня, попроси умолять меня трахнуть, но оставь меня сытым. Ведь если хозяин доволен, то он по любому не оставит голодным своего питомца. А сейчас, давай начнем сначала…