Псина

Джей не принципиален. Он непринципиален, как бык, которому под нос тычут красную тряпку. Машут ею, практически бьют по морде - и как тут не швырнуться вперёд? Как тут не выйти из себя, не изойти потом, вминая костяшки в эту доставучую мразь. Нет, у Джея нет принципов - у него есть инстинкты. Инстинкт победить, инстинкт защитить, инстинкт выжить. Инстинкт - моё. Только моё. Никто моё не тронет. Да, вот он - Джей. Зверьё. Не лев и не дикий кот. Он - свора бешеных псов. Если почуяли кость - прячьтесь все. Кто не успел, тот опоздал - после его зубов людей обычно скидывают в глубокие ямы и присыпают землёй. Стоит только тронуть то, что принадлежит ему. Лучше не нужно. Если вы хорошо знаете Джея, вы обойдёте его десятой дорогой, потому что в его голове полный хаос, который нормального человека отпугнёт, отдёрнет за шкирку, отволочет в сторону. Держись, блядь, подальше. Видишь же - больной, на всю башку пришибленный, куда же ты прёшь. И это поражает Нейтана больше всего: к Джею людей тянет. Должно же быть наоборот. Должно же быть вот как: плохие люди и хорошие люди. И чёткая-чёткая линия между ними. А Джей - он умудряется быть посредине. Одной ногой здесь, другой - там. Нейтан никогда этого не понимал. Не понимал своего брата на двести процентов из ста. Джей не делится на чёрное и белое, по закону выживания ведь должно быть чёрное и белое, так? Нихуя, - ответит тебе Джей. По закону выживания цвет не имеет значения. Выживет тот, у кого зубы крепче. У кого руки длиннее. Кто в клетке убивает с одного нокаута - вот кто выживет. Нейт наблюдает за тренировкой Джея и обмирает, потому что обмирают, на самом деле, все - даже Алви. Когда Джей дерётся, весь мир останавливается. Когда Джей дерётся, где-то рождаются гении, где-то смертельно больные люди исцеляются от лейкемии - вот как дерётся Джей. Он потный и похож на только что отряхнувшуюся собаку. От него иногда несёт псиной. Мокрой шерстью и диким духом. Он накидывается на Райана и обхватывает его ногами так плотно, будто собирается выебать прямо в клетке. Оседлать и выебать, и только когда эта дурная мысль крадётся в голову, Нейт отводит глаза и слепо наблюдает, как Мак в стороне месит грушу. Алви тогда пихает его плечом. Смотри, мол. Учись, мол. Джей могёт. Алви куплен. Алви куплен бешеной энергетикой Джея, ведь для Джея это так просто - купить человека собой. И Нейту приходится смотреть. В эти моменты, именно в эти моменты Нейтан начинает себя ненавидеть. Такое чистое чувство, что становится немного легче. Чистая ненависть всегда несёт в себе малую долю облегчения, как огонь, которым когда-то причащали на кострах еретиков. Вознесись в небеса, овевая мир вонью своей горящей плоти. Нейтану этот огонь не поможет, хуйня этот огонь - вот что он считает. Ему стыдно до жжения в черепной коробке, но он смотрит и не может отвести глаз. Алви говорит: - Вот как делается настоящий джеб, сынок. Алви кричит: - Чёрт возьми, да! Не выпускай его из угла! Победа твоя! Десять! Девять! Восемь... Нейт смотрит и видит, как Джей вминает перчатку Райану в печень. Алви кричит: - Семь! Шесть! Пять! Райан блокирует удары и выходит из угла, но ловит прямой в челюсть, а Джей скалится в капу - то ли улыбка, то ли звериный оскал. Как будто бы не в полную силу, но инстинкты берут своё, и на щеке Райана вспухает ссадина от липучки на перчатке. - Четыре! Три! Нейтан глохнет от Алви, видит два потных и сильных тела в клетке. Он хочет видеть своего брата и своего друга, а видит блестящую кожу и мускулы, которых хочется коснуться пальцами. Нейтан - больная сучара, вот что. Это действительно болезнь. Он смотрит и вспоминает, как Джей на днях припёрся домой по таким въёбам, что даже Кристина не нашла что сказать. Она молча перемешивала кофе в чашке, когда Джей остановился у отдёрнутой шторы в кухню, и, стоило только раз взглянуть в его лицо, всё становилось ясно. Вечеринка у Мака без кокаина - не вечеринка; Джей, не вынюхавший всё до последнего грамма - не Джей. Кристина смотрит на Нейтана напряжённо, как будто они находятся в клетке с опасным животным, а Нейтан только вздыхает и качает головой. Кристина боится наркоты. Или делает вид, что боится, хотя после того как тебя, обколотого героином, ебало шестеро студентов, ты бы тоже чувствовал себя некомфортно в компании торчащего человека. Человека, который воспалённым взглядом обводит кухонные стены и облегчённо выдыхает, заметив сидящего за столом Нейтана. - Я думал, я тебя потерял там, - хрипит он и делает шаг вперёд. Нейт даже встать не успевает, потому что Джей опускается, почти падает на колени и настойчиво тычется влажным лбом ему в живот. Нейт даже не успевает сказать, что его не было с Джеем на вечеринке - Джей громко, с болезненным полустоном, выдыхает и застывает. Он по полным въёбам. Спина потная - майка прилипла к телу. Нейт упирается взглядом в мать, но та только высоко поднимает брови, мол, разбирайся с этим сам. И уходит в свою комнату. В библии это назвали: умываю руки. Джей стоит на коленях, обхватив ноги Нейтана руками, часа полтора, а с четырёх до восьми утра он блюёт в толчок слизью и пеной. В субботу Джей возвращается домой с девкой. Это не что-то новое, это не что-то, к чему Нейтану нужно привыкать. То, к чему ему нужно привыкать - это молчание. Делай что хочешь, но молчи, когда в соседней комнате Джей трахается так, что стены в доме звенят. Нейтан не пьет крепкого, но тогда он наливает себе вискаря пальца на три, выпивает залпом и надевает наушники, в которых спасительный Пинк Флойд. Когда-нибудь Нейт сможет написать книгу о том, как забить хуй на происходящее в соседней комнате. Когда-нибудь Нейт станет адептом ёбаной внутренней гармонии, построит храм буддистов или уйдёт в горы. Но не сейчас. Сейчас он только учится молчать. И получается откровенно хуёво. Не спасают даже Пинк Флойды, потому что стоит устроиться на кровати и закрыть глаза, как оживает фантазия и углями жгущая злость. Открывать запароленную папку в мобильном он себе не позволяет - сам не знает, почему. Там куча парней в обтягивающих майках - острые подбородки, костлявые лица, глаза, как у отобранных в детстве у волчицы волчат. Выбритые виски и растрёпанные волосы практически у всех. Нейт пытается не заводиться от мысли, как кто-то из них смотрит на него обдолбанными в усмерть глазами, или как кто-то из них улыбается так, будто годами учился улыбаться у шлюх. Обычно, когда он расстёгивает штаны, представляет, что от каждого из этих парней шибает звериной обезбашенной придурью. Врачи говорят, что такая хуйня случается, когда воспитываешься в семье, где у тебя никогда не было отца. Да, был Алви. Но Алви - не отец. Алви - тренер в твоём спортзале, он воспитывает тебя, дрессирует, как собаку. У него много таких, как ты, и из каждого он высекает кого-то вроде Джея, который обязательно дотянется до ёбаных звезд, а потом рухнет с таким треском, что разочарование будет жечь в самой глубине костного мозга. Если бы Джей мог, он бы забрался ещё глубже. Это то, что любит Джей - забираться в подкорку и выедать изнутри, как СПИД. - Стоп! Стоп, молодцы, - хлопает в ладони Алви. - Отличная работа, парни. Отлично. Он повторяет это “отлично” раз за разом, и Нейтану кажется, что за хорошую тренировку Джею вдруг каким-то образом прощены три года наркоты и бесконечной ебли с бесконечными шлюхами. Прощён спизженный у Алви комп и бои, на которые он просто не приходил, потому что ему моча в голову ударила. Он выставлял Алви полным придурком, и за это тоже его простили. Потому что Джея так легко простить, когда он делает то, в чём настолько хорош. Иногда Нейтан звонит ему, если на часах уже почти три ночи, а Джея всё ещё нет. - Время видел? Где ты есть? - Ты не хочешь этого знать, Нейт, - смеётся Джей. Где бы он ни был, по ту сторону трубки тихо. Всегда. Если какие-то звуки и есть, они едва пробиваются сквозь тысячу закрытых дверей. Забота Джея противно горчит ложью. - Ложись спать. - Я могу приехать за тобой. Джей молчит и будто бы сожалеет, что не может согласиться. Будто бы с радостью покинул бы тусовку, одну из тех, которые уже затрахали его до чёртиков. - Нет, Мак подбросит меня. Ложись. Почему ты не спишь? Нейтан плотно закрывает глаза и сжимает губы. Он проводит рукой по короткому ежу волос у себя на голове, опирается спиной о кухонную столешницу и смотрит на стул, где сидел пару недель назад. Когда Джей обхватывал руками его ноги. Когда Джея колотило в попусках после какой-то, одному богу ведомой, наркоты. - Не накачивайся, хорошо? - хрипит он. Ему больше нечего сказать. Джей молчит, и Нейтану почему-то становится хуёво. Ему редко бывает настолько гадко. В последний раз - когда Джей приволок в их дом полубессознательную Кристину, запер в спальне, а она ломилась в двери и кричала: “выпусти меня, сынок, выпусти меня, ради бога мне нужна доза выпусти меня Нейтан выпусти блядь меня отсюда, будьте вы прокляты”. Сейчас Кристина спит в своей комнате, а Нейтан прижимает телефон к уху и смотрит на кухонный стул. Он знает, что думает Джей. Он думает: такой простой Нейт. Такой ещё ребёнок. Не любит, когда старший брат приходит обдолбанным. Такой милый, привыкший ко вниманию, Нейт. Джей говорит: - Пожалуйста, ложись спать. Нейтан говорит “хорошо”. Сбрасывает звонок и отключает мобильный до самого утра. После таких ночей он часто просыпается от того, что чей-то взгляд сверлит его затылок. От самой двери, такой направленный взгляд, что мешает спать, и Нейтан не двигается: он дышит так же ровно, он плотно закрывает глаза. В комнате ещё темно, плотные жалюзи не пропускают внутрь никакой утренней дымки. Нейт знает, что Джей смотрит на его шрам, который еле-еле видно в отрастающих волосах, и ему становится страшно - что, если Джей вдруг решит сделать шаг в комнату, чтобы рассмотреть поближе. Это не тот страх, который испытывают перед собаками или высотой, это тот страх, который другие назвали бы предвкушением. Это то, за что когда-то арестовали Курта Кобейна, когда он исписал огромным граффити стену местного собора, ярко-красным по белому: “БОГ - ГЕЙ”. Запрещённая вседозволенность. Шаг через границу нормального. Нейтан чувствует каждый взгляд Джея. Это сводит его с ума. И он не понимает, когда именно это начинается. Наверное, в тот момент, когда незнакомый чёрный парнишка из гей-клуба отсасывает ему прямо на улице за пятьдесят баксов. Незнакомый ниггер платит Нейтану пятьдесят баксов, чтобы взять у него в рот. И это совсем не так впечатляюще, как казалось сначала. Никто не узнаёт об этом, и Нейт тоже пытается забыть. Бухой Мак однажды говорит: если ты дал в рот - ты не пидор. Пидор тот, кто сосёт тебе, понимаешь, чел? Понимаешь? И Нейтан кивает. Да. Он понимает. Джей, сидящий рядом и жующий солёные орешки, с улыбкой закидывает руку Нейту на шею, сжимает, больно и неприятно, а тот внезапно осознаёт, что если бы эта рука направила его голову вниз, к джинсовой ширинке, Нейтан тут же открыл бы рот. Он бы даже вопросов не задавал. Даже не посмотрел бы шокированно, не удивился. Никакого ёбаного удивления. У него почти заболели губы от желания ощутить член Джея у себя на языке. Твою мать. Он ненавидит Мака до писка в ушах, он ненавидит Джея до спазмов внизу живота. Ненавидит и любит в одно время, и ни в одном, ни в другом он бы в жизни себе не признался. В какой-то момент у Джея начинаются плохие периоды. Они бывают у всех, но этот, последний, прям совсем хуёвый. Джей практически не появляется дома, Нейтан перестаёт вырубать телефон и иногда пытается дозвониться до него целые ночи напролёт. Сначала колесит на его тачке по всему Лос-Анджелесу, а когда не находит Джея ни у Райана, ни у Алви, ни у Мака, возвращается домой. Сидит на диване в гостиной, зачем-то сжимая в руках джойстик, и таращится в мигающий телевизор, ждёт. Джей всегда возвращается. Но сначала за окном встаёт солнце. Потом встаёт Кристина, выходит на кухню, варит кофе. Останавливается у входа в гостиную и долго смотрит то на Нейта, то на джойстик в его руках. Подходит к окну, раздвигает старые тонкие шторы. Ставит перед Нейтаном чашку с горячим кофе, и он впервые за всё это время так сильно благодарен ей за то, что она ничего не говорит. Они оба слишком хорошо знают Джея. Может быть, она тоже не спит целую ночь - ждёт, когда хлопнет входная дверь. А может быть, плевать она хотела. Джей возвращается в разгар утра бледным и растрёпанным. У него нездорово блестят глаза. Он проходит мимо, и Нейтан впервые за целую ночь - ту её часть когда, он не носился по городу, как ебанутый, - отводит взгляд от телевизора. Смотрит на Джея, который молча проходит в свою спальню, неловко задевая плечом косяк двери. Глаза печёт от бессонных тридцати четырёх часов, Нейтан достаёт из кармана мобильный и набирает плохо слушающимися пальцами сообщение для рассылки на три номера: Алви, Райану и Маку. “Он дома.” Отбрасывает телефон на диван. Встает. Подходит к окну. Сплошная механика. Такая простая и предсказуемая. Как будто ночь заканчивается с возвращением Джея домой. На секунду он слепнет от солнца. Стоит так, сжимая руками подоконник, чувствует себя терпеливым и заебавшимся щенком. А потом слышит шаги за своей спиной. Обмирает, застывает, каменеет, потому что это не Кристина. Он точно знает. И всю механику действий нарушает сбившееся с ритма сердце. От Джея пахнет чужими духами и сладким дымом анаши. Нейтан шеей чувствует прикосновение его горячего лба и мокрых спутанных волос - умылся, наверное, холодной водой. Капли, стекающие по коже под воротник футболки, ледяные. Джей прижимается лицом к его седьмому позвонку и шумно дышит, трется прохладным носом о мокрую кожу, молча просит прощения, как зверь, случайно укусивший руку, кормящую его. И это изначально просранный бой, потому что Нейтан чувствует как спирает дыхание, как перехватывает глубоко в горле, как сжимаются зубы. Чувствует, как прощает. Потому что его слишком легко простить. Для Джея это элементарно, обыденно, как строка в списке с покупками. Где-то между хлебом и молоком - разрушить чужую жизнь, превратить её в руины, подорвать тонну тротила там, где когда-то было доверие. Уйти прощённым. Всегда уйти. А Нейтан видит во всём этом что-то совсем другое. Совсем не то, что Джей. Для Джея это элементарно. Обнять, заломить руки, прижаться всем телом, потереться лицом, а потом отпустить и переключиться на следующего человека, забыть, выкинуть из головы. Для Нейта это чуть больше. Для Нейта - это воскрешение в памяти каждого прикосновения, сдавленные выдохи в зажатую между зубами наволочку. Забытый, отброшенный, горящий экраном в потолок мобильный, на котором открыто фото одного из тех парней, похожих на Джея. Судорожная дрочка и болезненный излом бровей. - Алви тебя искал. - Все меня искали, - севшим голосом шепчет Джей. Сухие губы цепляют кожу, натянутую на позвонках. Элементарно. Мурашки, которые стягивают загривок и забираются в глотку - Нейтан их игнорирует. - В следующий раз не жди меня, малой. Нахуй это. Ты никакой. - В следующий раз не шатайся где попало. - Нейт… - Что? - злится Нейт. Джей молчит, его слегка колотит. Так бывает всегда, когда наркота отпускает. - Вали спать. Он проводит ладонью по коротким волосам на затылке Нейта, зарывается губами в то место, где темнеет тонкий шрам. Глубоко вдыхает в себя и резко отстраняется, окуная его во внезапно холодный и пустой воздух комнаты. Ряд прикосновений, как печати приговоров. Пожизненное. Пожизненное. Пожизненное. Джей уходит в свою комнату, а у Нейтана горит всё тело. Каждый участок кожи, к которому он прикоснулся. У него влажный от волос Джея затылок, он заводит руку назад и сжимает это место. Сжимает так сильно, будто пытается впитать в себя эту влагу или выдрать из себя вместе с мясом. И самое хуёвое в том… что так было всегда. Джей проживает свою обычную жизнь. Нейт сидит над коробкой с запущенным детонатором и наблюдает за счётчиком, на котором осталось так мало секунд, что даже перерезать провода уже не имеет никакого смысла. А на следующий вечер Джей приходит сразу после ужина. Он не обдолбан и не пьян, он просто падает на диван в гостиной, устраивает голову на мягком подлокотнике, прикрывает глаза. От него не пахнет ни алкоголем, ни сигаретами, ни чужими духами. Родной запах домашнего мыла, пота, уставшей псины. Нейтан, который сидит на полу перед диваном и гоняет синий форд по трассе в Need for speed, закинув одну ногу на кофейный столик, не отрывается от экрана, говорит “привет” и тут же чувствует руку на своей голове. Джей лежит прямо за ним, прищуренным взглядом смотрит в экран телевизора и иногда переводит взгляд на подсвеченное электрическим светом лицо, которое кажется исхудавшим за последние пару недель. У Нейта прямые тёмные ресницы и глубокие тени под глазами. Красивые пальцы, совсем не бойца, совсем не для бинтов и не для кожаных перчаток. Эти руки подадут тебе стакан воды, погладят тебя по волосам, эти руки возьмут тебя за шкирку и вытащат из болота, в которое ты летишь. Эти руки нажимают на кнопки джойстика и Джей в который уже раз испытывает желание прижать Нейтана к себе, втиснуться в него лицом, не отпускать от себя ни на шаг, впиться в него зубами, если нужно, чтобы он никогда и никуда не делся. Чтобы с ним никогда и ничего не произошло. - Всё нормально? - спрашивает вдруг тот, на секунду отрываясь от экрана и поворачивая голову. Джей спокойно смотрит на него полуприкрытыми глазами - взгляд скользит по подсвеченному с одной стороны лицу, а губ касается улыбка. Нейтан тут же ловит эту улыбку и словно на секунду примораживается к ней взглядом. - Да, - говорит Джей. У него был идиотский вечер. Он отказался от таблеток, отказался от похода в клуб, он раздражённо терпел, пока какая-то девка из знакомых Мака прекратит тереться об него. Он ушёл в самом начале вечеринки, вернулся домой и сейчас чувствовал себя лучше, чем за всё время. - А у тебя? Теперь Нейтан смотрит на него, прямо в глаза, и молчит. От этого взгляда Джей почему-то хочет сказать ему “извини”. Сам не знает, за что. За то, что он - это он. За то, что с ним настолько непросто. За тёмные тени под тёмными всепрощающими глазами, которые так похожи и не похожи одновременно на глаза Алви. У него, Джея, глаза матери. И улыбка. И блядская душа - тоже. Извини меня. Вспышка на экране говорит о том, что форд Нейта впилялся в стену или в чужую машину. Эта вспышка касается их лиц, на секунду отражается в глазах. Она не успевает совсем исчезнуть - Джей протягивает руку, обхватывает его шею, тащит к себе, и в следующий момент уже прижимается лицом к его щеке. Шумно дышит - воздух рядом с Нейтом пахнет усталостью, терпимостью, ожиданием, - всегда именно так. Крепким чаем и кровью, которую после боёв так тяжело отмыть от рук. Он пахнет острым смущением, острым шоком, острой неожиданностью и желанием отстраниться. Необходимостью отстраниться. Джей закрывает глаза и не отпускает. - Я трезвый, - говорит он. И слышит, как Нейтан откладывает свой джойстик. То ли на пол, то ли на стол. Джей почему-то чувствует себя так, словно ширнулся - голова в тумане. Он смотрит в плотную темноту под веками, елозит лицом, опускается и притирается к шее Нейтана, который замирает, не шевелится, только сухо сглатывает. Под пальцами Джея крепкая шея и сильная жила, отбивающая пульс в его ладонь со скоростью соизмеримой с ударами перчаток о боксёрскую грушу. - Всё в порядке, - говорит он, и голос так похож на шёпот. Он чувствует, как рука Нейта проводит над его ухом по выбритому виску и зарывается в густые волосы выше. Удерживает около себя, даёт дышать собой, даёт почувствовать себя рядом. Нейт слишком редко бывает таким, и у Джея болезненно, страшно, сладко тянет в груди. - Прости, - шепчет он. И слышит дыхание Нейта. Горячие пальцы в своих волосах. Горячую шею под своими плотно сжатыми губами. Ему так важно, чтобы его простил именно этот человек и именно сейчас, потому что от всего этого вина наворачивает по новой, держит за глотку и не отпускает, как не выкручивайся ужом, что не твори. - Прости меня, Нейт. Он - псина, прижавшая уши. Он - псина, вылизывающая руки. Он - псина, дающая лапу, перегрызающая недругу глотку, любящая своего хозяина в тысячу раз сильнее себя. Он чувствует, как рука Нейтана сжимает волосы на его загривке в кулак, и от резкой боли на глаза наворачиваются слёзы, но Джей только крепче притирается к горячей шее, позволяя. Кулак не отпускает, и Джею больно до писка в ушах, но он чувствует. Чувствует, как его прощают. И это совсем не просто. Это слишком, к чёртовой матери, сложно - прощать Джея. Не страшно, - думает Нейтан, закрывая глаза. Они оба умеют терпеть.