Чёрная мантия

Стоя на твердой плодородной почве, освещаемой летним солнцем, чувствуя легкий, робкий ветерок на своем лице, он готов был практически заплакать, потому что все закончилось. Маленький скелет до конца не мог поверить, что это конец. Не будет больше внезапных перескоков назад во времени, не будет эвакуаций, разочарований и слез, не будет затяжных периодов депрессии, которыми сопровождалась в последнее время его жизнь. Вокруг него стояли другие монстры, его друзья и просто хорошие знакомые, и всех их объединяло одно грандиозное, ежесекундно растущее чувство: свобода. Смотря на них, Санс готов был забыть, что натворил маленький человек, стоявший сейчас среди них. Он единственный полностью осознавал, что происходило от одного перезапуска к другому, и в этот последний раз он был особенно рад тому, что Фриск встал на путь истинный: до этого скелету пришлось его убить. Хватило одного раза, конечно, но это все равно заставило Санса быть настороже и следить за каждым шагом человеческого ребенка — меньше всего ему хотелось переживать этот кошмар снова. Фриск обернулся, будто его позвали, и уставился на монстра. Не в первый раз он так делал, но теперь это действие не застряло в замкнутом кругу одних и тех же шуток и розыгрышей с рукопожатием. Санс не сразу заметил на себе взгляда и посмотрел на человечка в ответ, ожидая, что произойдет. Вдруг этот ребенок сейчас достанет свой ножик для срезания стеблей и продолжит начатое той черной сущностью, которая сидела у него внутри в последнее прохождение… Но ничего не случилось; только Фриск заговорщически подозвал Санса к себе, на что тот придвинулся ближе, чуть отходя на задний план.  — Что такое, малец? — беззаботно спросил он; мальчишка прищурился (хотя куда уж сильнее ему щуриться).  — Тебя что-то беспокоит? — вдруг выдал он. Скелет ожидал, что он рассмеется как ни в чем не бывало, но Фриск спрашивал серьезно, ожидая такого же серьезного ответа.  — Если я тебе расскажу, ты же сохранишь это в тайне? — буркнул Санс. Ребенок сделал самое решительное лицо, какое только мог в своем возрасте: это означало 'да'. Тогда монстр цапнул его за локоть и отвел в сторону, чтоб никто вдруг не подслушал — да кроме Флауи и некому было. Убедившись, что все достаточно рады солнцу, воздуху и воде и не заметили их ухода, он встал спиной к выходу из подземелья, загораживая Фриску проход.  — Мы с тобой оба знаем, сколько всего ты натворил под горой Эботт, — мрачно начал он. — Сколько горя и разрушений ты принес. Но именно потому я тебе это рассказываю. Потому что ты понял все, что произошло, и никогда не повторишь это, ни при каких обстоятельствах. Пообещаешь? Маленький человек стоял спокойно, заложив руки за спину. Когда он кивнул, из его груди ненадолго пробился приглушенный красный свет. Санс довольно ухмыльнулся.  — Только попробуй теперь что-нибудь выкинуть. Оба замолчали, и в подземной тьме повисла тишина. Но Фриску не пришлось повторять вопрос — через несколько минут монстр сам начал рассказ.  — Помнишь, как ты бродил по Ядру, потому что Альфис не смогла направить тебя в нужную сторону? Это Ядро закончили строить всего лет за десять до того, как ты сюда упал. По сравнению с жизнью, например, Дримурров, это ничтожный срок. Альфис не шибко разбирается в точном устройстве Ядра, потому что не она его проектировала, а… В общем, другой монстр. Понимаешь, дитё? Был другой королевский ученый при дворце, гениальный, как никто другой. Я тоже работал под его началом, как и Альфис. А потом… потом, в общем, его не стало перед самым пуском Ядра, и на этом все кончилось. Но… представишь ли себе, малец? Он практически полностью свои последние годы жизни отдал поискам способа разрушить Барьер. Тот самый, который ты тут так эпически разнес, да. А теперь — вот она, свобода, рукой до нее подать; да что там — пару шагов пройти, и никакого Барьера. Знаешь, как он этого сильно хотел? Не меньше всех остальных в королевстве. Санс бросил взгляд в темноту за спиной Фриска, где совсем недавно были сосуды с шестью душами и маленький настырный цветок с жутким лицом. В какой-то момент он представил это лицо на Фриске и про себя усмехнулся — точь-в-точь та сумасшедшая гримаса, с которой этот ребенок шел на него, сжимая в руке нож.  — Обидно за него, только и всего. Я так и не понял, почему… он так внезапно погиб. Почему, а может, зачем… Если опустить это, то ничто больше меня не беспокоит. Теперь он умолк совсем; видимо, на этом откровения окончились. Он все так же не смотрел на человека, отводя взгляд, а человек, в свою очередь, думал, стоит ему сейчас начать говорить или лучше не надо. Но решимость, кипевшая в его ярко-красной душонке, победила.  — Есть кое-что, о чем ты не знаешь, — начал он, переступая с ноги на ногу. — А может и знаешь, но не отваживался посмотреть лично. Знаешь, о чем я? Санс покачал черепом — он действительно понятия не имел. Вдруг этот ребенок вообще блефовал? Люди те еще твари и подлецы, когда дело доходит до таких интимных дел.  — Тогда самое время показать тебе. На мгновение маленький скелет будто упал в непроглядный туман — он уже привык к такому ощущению перезапуска. Внутренне Санс, конечно, был готов к тому, что его обманут и все может вполне начаться сначала, как это всегда и было; , но сейчас это ощутилось особенно больно — и все это за те доли секунды, что он болтался в неопределенности. Потом в глаза ему ударил солнечный свет. Он находился в тронном зале королевского дворца: на закрытом полотнищем троне сидела Ториель с очками на носу и хохотала над чем-то, смотря в телефон; чуть поодаль Альфис с нескрываемым восторгом описывала королю Азгору, вероятно, сюжет какого-нибудь седзе-аниме, и Андайн яростно ее в этом поддерживала. Его же младший брат стоял прямо напротив него и что-то увлеченно рассказывал, но Санс уже настолько привык к тому, что знает все слова наперед, что не слушал. Постойте. Почему перезапуск пришелся на этот момент? Новая мысль ударила его по затылку — не было полного перезапуска. Все в порядке. Фриск убежал в подземелье посмотреть, как после уничтожения Барьера поживают его новые знакомые; потому все они сидят здесь и ждут, пока он вернется. Все уже закончилось.  — …и поэтому я предложил Его Величеству… Санс, ты опять меня не слушаешь!  — Слушаю, Папс, всегда слушаю.  — Ну и о чем я только что говорил??  — Давай я позже в угадалки поиграю, ладно? — он зевнул. — Спать охота.  — Ну и лентяй же ты, Санс! Даже после нашего освобождения только обо сне и думаешь. Держу пари, что Вингдингс бы занялся совсем другим. От полузабытого имени у монстра по позвоночнику пробежали мурашки.  — Папирус… я как раз вспомнил, надо кое-что проверить. Очень срочно. Потом поговорим, окей? Не дожидаясь ответа высокого скелета, он сорвался с места и побежал прочь от этого места, дальше и дальше, пока не остановился, чтоб отдышаться. Боже, он был таким идиотом. Нужно было с самого начала сказать Папирусу всю правду. Что их старший брат давным-давно мертв. Что письма на каждый Новый Год пишет не он, и что Санс целыми ночами выводит эти закорючки, которыми он общался на бумаге. А что теперь он должен будет ему сказать? Как он оповестит несуществующего монстра, всеми уже забытого, что Барьер уничтожен? Вереницу мыслей прервал телефонный звонок; сняв трубку, скелет с удивлением узнал в звонящем Фриска.  — Бери лодочника и быстрее плыви в Ватерфолл, — скомандовал он. — Как можно быстрее! От меня зависит совсем мало. Какая-то нерациональная часть Санса, которая руководила им в тот момент, кричала, что довериться необходимо и это последний, самый последний его шанс для чего-то. А чего — он и сам не знал, даже не раздумывал, пока лодочник (ца?) бормотал/а что-то, неся собаколодку по каналу. Инструкции от Фриска он получил скудные — идти к переходу из Сноудина в Ватерфолл. Что он там мог найти, свой пункт пропуска? Однако не все было так радужно, как он думал. Заворачивая за угол, проходя мимо своего «супер-телескопа» с закрашенной линзой, он ожидал увидеть там столик с сыром, застывшем в магическом кристалле, но вместо этого его ждал пустой коридор с теми же синими стенами. Только что-то выделялось в одной из них — неприятно, совсем не к месту — большая серая дверь, не подходившая сюда по цвету никаким образом. Напротив двери стоял человек в полосатой кофте, все так же сложив руки за спиной.  — Этого ты не ожидал, так ведь? — ухмыльнулся он. Санс уже готов был сказать, что да, но одна очень яркая и давно забытая картина вспыхнула в его памяти — дверь из видения, в котором он бродил по миру и ни на что не мог подействовать физически. Его прошиб холодный пот; видение сбывалось на его глазах. Не дождавшись ответа, Фриск подошел ближе к монстру и протянул ему руку.  — Давай, Санс. Все будет хорошо.  — Не будет, — пробормотал тот в ответ, и ребенок схватил его за руку.  — Знаешь, почему перезапуск не стер все, что произошло в этот раз? Потому что мне сильнее хотелось вернуться в это место, чем в самое начало своего пути. И мне повезло, что эта дверь снова оказалась здесь. Санс… другого шанса ведь не будет.  — Я знаю, Фриск… знаю. Дверь распахивается настежь. Он сжимает маленькую теплую ладонь и вслед за ребенком шагает в почти знакомое место. Здесь так же темно, как он помнил. Оттого ощущение, что ты попал в маленькую коробку, вроде камеры обскуры; на самом же деле помещение было размером примерно с его комнату дома в Сноудине. Источников света не появилось, но тьма кругом будто рассеивалась сама. Фриск все еще держал скелета за костлявые пальцы, будто ожидая чего-то — и он дождался.  — Ты вернулся, маленький странник? — отдался эхом голос, скачущий с одного тембра на другой, надтреснутый, похожий ни на кого и на всех одновременно; человек почувствовал, как дрожит рука, которую он сжимал. Темнота постепенно сгущалась, стекалась в одно место, и скоро в центре комнаты, прямо перед ними, вытянулось нечто бесформенное, издававшее дребезжащие звуки. Еще некоторое время ему понадобилось, чтобы обрести более-менее знакомые очертания — все как и в первый раз, как помнил Фриск, да и Санс тоже. Он стоял, полностью обездвиженный, и смотрел в ужасе, как в жизнь воплощается его худший кошмар.  — Здравствуй, призрак, — улыбнулся маленький человек, махая рукой черной массе; к тому времени у нее тоже появилось что-то вроде рук, и она помахала в ответ ладонью с зияющим в ней отверстием. - Ты, наверное, уже сам все знаешь, но… Все позади. Мы смогли разрушить Барьер, и теперь… все отправятся домой. — Он старался говорить как можно спокойнее, чувствуя, что молчаливое напряжение его товарища нарастает. — А еще я… Ну, как сказать. Привел тебе друга, что ли. Своего друга. Мне очень хотелось, чтобы вы познакомились, потому что… Мне казалось, вы чем-то похожи. Призрачная фигура обретала все новые очертания; когда Фриск договорил, она, видимо, уже перестала меняться. Теперь темная материя преобразовалась в высокое, раза в два выше обоих посетителей существо, черное, как смоль, но имевшее белое искаженное лицо — по крайней мере, оно имело что-то похожее на глаза и рот; тонкие черные полосы, отходящие от глаз, напоминали то ли шрамы, то ли трещины. На этот ее «законченный» внешний вид Санс не мог заставить себя взглянуть уже несколько минут; он знал заранее, что там увидит.  — Да… похожи. Мы много чем с Сансом похожи, человечек, — произнесла фигура, причем на ее черно-белом лице проскочило что-то вроде улыбки, еще больше его исказившей. Монстр отдернул руку, которую держал Фриск, и засунул ее в карман.  — Были.  — Так вы что, на самом деле знакомы? — поразился ребенок, подойдя к нему ближе. — Я даже не думал, что так… так угадал… Призрак, я так рад за тебя!  — Его зовут Гастер, — пробормотал Санс, не поднимая головы.  — Меня зовут не Гастер, но раз все привыкли ко мне так обращаться, то…  — Замолчи. Сейчас же. Просьбу исполнили. Несколько минут прошло в тишине, слышно было только негромкое капанье — фигура Гастера таяла, и капли темной вязкой субстанции падали на отбрасываемую им тень, тут же пропадая; видимо, они возвращались обратно в его тело. Санс подошел ближе, отодвигая в сторону человека; он вытянул руку вперед и коснулся черной материи, все так же смотря в пол.  — На ощупь ты будто бы даже жив и существуешь.  — Я… я частично… - Тшш. Наклонись-ка. Тот послушно согнулся, придвинувшись лицом ближе к маленькому скелету, но в следующий же момент отшатнулся: Санс ударил его куда-то под левый глаз, куда смог достать. В стороне Фриск тихо ахнул, заметив лицо своего друга — один зрачок пропал совсем, другой горел бирюзовым светом, будто одна из шести душ. Совсем как тогда, когда он стоял перед ребенком, сжимавшим в руке нож и нахально ухмылявшимся. Фриску снова стало страшно.  — Один вопрос. Один, Дингс! — воскликнул Санс, сотрясая сжатыми кулаками в воздухе. — Зачем ты все это затеял? З а ч е м ты заставил меня убить тебя?!!  — Санс… Застоявшийся в комнате воздух ходил ходуном. Зрачок синего глаза скелета почти пропал из виду; зубы скрипели от напряжения и ярости. Еще минута, и он бы, наверное, разорвал черный силуэт на куски.  — …так было нужно. Было. Нужно. Да, мои начинания с Ядром были ужасной ошибкой, и я просто слепой кретин, что не заметил сразу этого просчета, но… Потом, когда мне пришлось перезапустить отрезок, в который ты умер, я ненадолго, что называется… выпал из реальности? С тобой наверняка бывало то же самое, когда этот ребенок использовал силу своей души. Но я выпал надолго, на целых несколько секунд. Там же… Гастер развел руки в стороны, описав ими что-то большое; с дыр в его ладонях на пол шлепнулись одинокие черные капли.  — За мгновения передо мной пролетели целые десятилетия. Понимаешь, Санс? Я видел, что случится через многие годы, и не просто однажды, а десятки и сотни раз, в разных временных линиях. Я видел, как появятся пятая и шестая души, как их убивали то глава королевских стражников, то робот Альфис… как его, Металон? Мета… не суть, в общем. Видел, как они доходили до короля; когда-то он убивал их, когда-то… они убивали его. И я видел седьмого человека — то есть, тебя, Фриск. Я видел, как ты убиваешь монстров под горой и как ты оставляешь их в живых. И где-то среди всего, что с тобой происходило, среди всех перезапусков… я увидел, как ты стоишь с другими монстрами на склоне горы Эботт, что вы на свободе. Я видел, как улыбаются мои… мои братья. Да не только они. Но самое главное — ты слушаешь, Санс? — главное: там не было меня. Ни в одной из линий я себя не обнаружил. Знаешь, что это означало? Маленький скелет собирался что-то съязвить, но оставил замечание при себе.  — Что там, где есть счастливый конец, меня быть не должно. В моем распоряжении был только короткий отрезок времени, который я мог перезапустить, а когда я пытался с тобой говорить, ты меня уже не слушал, и поделом мне. И я понадеялся на случай, дав тебе себя прикончить. Видишь, Санс? Все образуется, думал я, и именно так все и вышло. Помещение затихло. Никто не решался сказать ни слова. Сжав кулаки от бессильной злобы, Санс так и стоял напротив старшего брата, который все еще будто таял и смотрел на него со снисхождением — как и тогда, много лет назад.  — Санс… Гастер. Пожалуйста, простите меня. За все, что вам пришлось из-за меня увидеть. Оба повернулись на голос; Фриск сидел в углу комнаты, обняв колени, и смотрел куда-то в сторону.  — Этого больше никогда не произойдет. Не будет перезапусков. Что бы ни случилось, все будет идти так, как должно.  — Хорошие слова, маленький странник, но это только слова, — усмехнулся Гастер. Вдруг мальчишка встал со своего места и подошел ближе; на лице его, обычно безразличном, проступило то, что Санс предпочел бы никогда больше не видеть. Чертова решимость.  — Вам нужно доказательство, что я не совру, да? Я могу попытаться.  — Фриск, не надо, — встрял монстр в куртке, но Гастер его перебил.  — Я вижу, что ты собираешься сделать, Фриск. Я все время видел наперед, что ты делал. Но… подумай сам, стоит ли оно того? Подумай, как сильно изменится все вокруг. Но Фриск был слишком мал и неопытен, чтобы думать о таких серьезных вещах, как последствия. Санс даже возразить не успел, как он подбежал к черной фигуре, схватил ее своими маленькими ладошками и крепко сжал ту часть, которую смог обнять, прижимая ее к себе; красный огонь в груди маленького человека разгорался так ярко, что скелету пришлось зажмуриться. Когда же он нашел в себе силы открыть глаза, то…  — Санс? Никто не исчез — худшее, что произошло бы в этой ситуации. От света красной души тьма в помещении исчезла совсем, оставив единственным темным куском в комнате Гастера. Тот, в свою очередь, держал на руках маленькое — по сравнению с ним — тельце человека, то ли спящего, то ли без сознания. Глазницы Санса изумленно расширились.  — Ты… ты, что, его-  — Не начинай, Санс, никого я не убил. Он устал, он спит, понимаешь? — Даже так младший брат ему не поверил и лично пощупал Фриску оба запястья; пульс был замедленный, но спокойный и четкий. На минуту Санс испугался, что ребенок отдал Гастеру свою душу. Но тогда… почему его тело больше не таяло? Он отошел дальше и оглядел другого монстра. Теперь тот выглядел в точности так, как в момент гибели: черное пальто до колен, бежевый свитер, который уже можно было отличить от темной массы, составлявшей остальную его одежду. Санс снова протянул к нему руку и дотронулся до рукава пальто. Самая обычная плотная ткань.  — Вин… гдингс.  — Не спрашивай меня, Санс. Не сейчас.  — Этого быть не может.  — Нет ничего невозможного, братишка. Сейчас, думаю, нужно уйти отсюда, мне осточертела уже эта комната.  — Да… ты тут будто скелет в шкафу, — буркнул Санс, к своему удовольствию видя, как Гастеров рот расплылся в улыбке.  — Ты нисколько не изменился.  — А ты понимаешь, что тебе придется оправдываться перед Папирусом за все годы, которые тебя не было дома, м?  — Я приму на себя ответственность. Это меньшее, что я могу для него сделать. Путь обратно к замку занял на удивление мало времени, пусть лифт из МТТ-отеля все еще не работал и пришлось добираться через Ядро, в котором Гастер остановился посмотреть на лучшее свое творение. К тому же, он больше сюда не вернется — прощание с железной громадой никого не обрадовало. Лифт внутри замка тоже отказал. По пути пешком к замку проснулся Фриск, и монстры замедлили шаг, слушая его удивительный рассказ и даже не перебивая, хотя вопросов было достаточно. После объяснения того, как был разрушен Барьер, братья сошлись на том, что королю лучше об этом не знать — иначе не видать Альфис места королевского ученого, как второго глаза Андайн. Откуда ж им было знать, что она уже уволена за амальгаматов… уволена королевой. Был ли Гастер готов к встрече с ней? После всего негатива, который остался осадком в его душе? А что насчет короля, которому он накануне своей смерти пообещал, что на следующий день Барьер будет разрушен, или же он сам падет жертвой своей науки? Предсказание-то сбылось. Еще Фриск смог путано рассказать о том, как ему удалось вернуть Гастера в прежнее состояние. В то время, когда Азриель объединил души людей и монстров для уничтожения Барьера, он собрал все души подземного мира, но когда они вернулись обратно, одной душе места не нашлось, и мальчишка, ничего не говоря, забрал ее себе. Внутренне он чувствовал, кому она могла принадлежать, и потому вообще планировал вернуться к двери в Ватерфолле; , но в последний момент он взял туда еще и Санса. Ученый предположил, что дело могло быть в перезапусках, коих на счету Фриска было предостаточно; он привел в пример случай с гибелью Азгора от рук четвертого человека, но о матери так и не сказал ни слова. Слишком хрупко сейчас было их с Сансом согласие, нельзя было разрушать его так просто. Монстров в тронном зале уже не было: они перебрались к месту, где раньше был Барьер, и Андайн уже выглядывала наружу с боевым видом. Фриск пошел первым и был встречен соответствующе; Ториель извинялась, что они не дождались его и почти вышли без него, но она ни в коем случае бы такого не допустила. Оно и понятно. Потом Папирус радостно оповестил, что погода снаружи замечательная, и что там, скорее всего, сейчас лето; потом же он заметил старшего брата, стоящего поодаль в тени.  — Санс, что ты так долго? Снова ленишься, н-да? — укоризненно погрозил он пальцем, но на лице его красовалась широкая улыбка. — А кто там с тобой стоит? Скелет отошел в сторону и торжественно вздохнул.  — Ты там про пари говорил. С Вингдингсом. Что, братец, ты бы чем занялся на поверхности? Двинувшись вперед, Гастер шагнул из темноты, сам без пяти минут она. Что произошло с лицом Папируса, описать словами было сложно; , но того, что он крепко обнял второго старшего брата, будто боялся его отпустить, будет достаточно.  — Ну-ну, братиш, только не плачь, — взмолился монстр, сдавливаемый до хруста в ребрах. — А то я тоже заплачу, а я ненавижу разнюниваться. Ну и вымахал же ты, однако…  — Почему же ты не приезжал на праздники?? А ты получал мои подарки на день рождения? А мои письма?? Я последнее отправил совсем недавно, оно еще не дошло? — Он поднял голову и в ужасе уставился на его лицо. — Откуда эти трещины? Несчастный случай? Почему ты ничего про это не писал???  — Не хотел тебя расстраивать… прости, Папирус, — прохрипел Гастер, неловко пытаясь обнять того в ответ. — За все меня прости.  — Ничего, ничего, на поверхности мы заживем по-другому! Каждый Новый Год будем вместе справлять! Каждый день рождения!! День Рождения… Последний раз в живом состоянии он его праздновал… лет десять назад. Воспоминания о нем были почти что единственным, что держало полумертвого монстра, рассыпавшегося по времени и пространству, на плаву. Кроме наблюдения за братьями, конечно. Гастер смутно надеялся, что с ним останутся только теплые, незамутненные моменты, когда он проводил рядом с Азгором большую часть времени, когда мог просто говорить с ним и помогать в трудных ситуациях. И последний День Рождения, он же Новый Год. Звучало эгоистично, но… Лучше уж было держаться за хорошие дни прошлого, чем надеяться на свое возвращение.  — Доктор Гастер? .. Вы в порядке? Не успел монстр освободиться от младшего брата, как его заключило в объятья что-то большое и сильное — и явно не терпящее возражений.  — Королева… Ториель… Вы не могли бы…  — Я-то думала, раз Альфис сделали королевским ученым, то с Вами что-то случилось! Что-то непоправимое. А Вы просто ушли в отставку. Ну и напугали же Вы меня, доктор! Неспособный ничего сказать, Гастер молча переосмысливал себя. Надо же. Столько лет ему съедала душу неприязнь к королеве, а теперь… Он и представить не мог, как она сама относится к нему. - Ох, что это я… Вы, наверное, знакомы с Сансом? Похожи вы друг на друга. — Тори улыбнулась, и Санс подбоченился.  — Вообще-то он мой старший брат, так что… да, неудивительно. Возгласов удивления бывший королевский ученый уже не слушал, потому что его отпустили, и он смог наконец подойти ближе к тому, что все время манило его — к выходу на поверхность. Где-то снаружи уже восторженно кричала Андайн, грозившаяся с Альфис и Фриском на руках прошагать до ближайшего населенного пункта, дабы встретить людей и начать переговоры. У расщелины в горе, больше напоминавшей дверной проем, в одиночестве стояла громадная фигура короля, почти задевая рогами верхний край проема; видимо, он ничего из того, что происходило за его спиной, не слышал.  — Ваше величество… Вы простите мне внезапный уход? — осторожно проговорил Гастер, поравнявшись с ним. Король повернулся, и удивительное выражение застыло на его лице — он никогда его таким не видел, даже со стороны наблюдателя, когда мимо него пролетали временные линии. Может, потому и не видел, что самого Гастера в них не было?  — Так ты… жив… — он издал неверующий смешок. — Где же… ты… и откуда у тебя вторая трещина на лице? — он обеспокоенно осмотрел его левый глаз, который книзу рассекала черная полоса, и повернул ему голову ближе к свету, как мать, осматривающая сына-шалопая. — Забыл уже, о чем мы договаривались? Давно ведь перешли на «ты».  — Это… это вежливость, Ваше вели-- Азгор. — Дримурр вздохнул и неодобрительно покачал головой, косясь в сторону Санса с Ториель.  — Моя жена осталась в живых, Вингдингс. Удивительно, правда? После того траура, который проводился по всему королевству… Монстры, наверное, в ужасе. Правда, ничто не изменилось… ну, между нами. Она по-прежнему не желает меня видеть; сам знаешь, почему.  — Знаю. Больше ему ответить было нечего. Времени он в своем полузабытье провел достаточно, но ни разу ему не приходило в голову, что эта ситуация когда-нибудь будет возможна. Что он снова будет стоять рядом с королем, как ни в чем не бывало.  — Мы скучали по тебе, Гастер. Альфис почти что в депрессию впала. Конечно, новая должность была для нее почетна, но… Прийти на должность через смерть руководителя — худшее, что может случиться с ученым.  — Я не думал, что обо мне кто-то вспомнит, — признался монстр почти шепотом.  — …что? Чья-то гибель или уход не означает, что кто-то вычеркивается из жизни насовсем. Уж ты-то должен это понимать.  — Я пытаюсь. - Ох, Гастер, Гастер, — грустно вздохнул Азгор, отворачиваясь. Гастер был согласен с невысказанной мыслью — достигнув приличных высот в научной деятельности, в части социальной он был мало на что годен. А потом неожиданная мысль появилась в него в голове, и на этот раз он ее не отверг, как давным-давно. Он сделал шаг в сторону, чтобы стоять прямо напротив короля; потом медленно протянул к нему руки и аккуратно, будто пытаясь не сломать что-то в нем, дотронулся обеими ладонями до его лица. Сказать, что выражение на нем поменялось на неудобное — ничего не сказать. Худой монстр же бормотал что-то, отдаленно напоминавшее его старую песенку, которую он часто в прошлом напевал для успокоения нервов. i've watched this ghost so long, it feels like home to me * Ладони поползли ниже, спустившись до груди, а затем разошлись в стороны; длинные тощие руки обхватили доспехи Азгора настолько, насколько хватало их длины. Гастер закрыл глаза и уткнулся лбом в пластину в виде крылатого круга. we've seen him wail, he keeps his tail tucked in between  — Помнишь, что я тогда говорил, когда обещал разрушить Барьер? Не считая этого. Хотя о чем я, это же так давно было…  — Помню, Гастер. - Мм. Так вот. Я не соврал.  — Я не сомневался в этом, — усмехнулся Азгор, чувствуя, как руки обнимают его крепче. — Не зря ж сказал, что мы по тебе скучали. Не только Альфис расстроилась.  — Здорово… — протянул монстр, издав шмыгающий звук, хоть носа у него и не было. Его левый глаз, более-менее уцелевший, тускло светился белым светом — случалось это так редко, что он этого даже не заметил. Может. Может, не каждый первый раз должен становиться последним. Раз уж судьба в виде Фриска дала ему второй шанс, нельзя его упустить. Только сейчас Гастер заметил, как сильно ему хотелось спать. В самом деле, распластанный по временным линиям, он не то что не спал — не существовал как таковой, а теперь усталость за все проведенное в пустоте время навалилась на него.  — Санс, — пробормотал он сонным голосом, не обращая внимания на большую когтистую лапу, легшую на его спину, - я, кажется, знаю, что буду делать на поверхности. Хотелось бы исследовать аномалию, про которую я тебе говорил. Еще эта «решимость», интересная штука… Но сначала — спать. Непременно… непременно спать. * из Lorn — Ghosst (s)