Чумной.

      - Итадакимас.       Что сегодня мне приготовили повара данного курорта? Так, безвкусный комочек хлеба, какое-то сухое зерно, два мёртвых таракана и пять мушек – видно решили мясом побаловать примерного заключённого. Богатая трапеза.       - А мне хлеба не досталось. – Уолтер не возмущался, просто констатировал факт.       - Погрызи стену, вкус тот же. – Антонин как всегда заботлив и фонтанирует идеями.       - А зубы новые ты ему будешь оплачивать? – Август сокрушённо вздохнул и перекинул Мальсиберу через решётчатое окошко свой хлеб. – Лови, работник карандаша и карты. – Комок хлебобулочного ужаса стукнулся о стену камеры нашего стратега. Мне показалось, или всё здание вздрогнуло?       - Много ты знаешь о моей работе, подковерный интриган. Спасибо за хлеб, буду должен ещё один галлеон. Эх, чувствую, промотаю я всё папенькино наследство. – По коридору нашего этажа пробежало очередное эхо от вздоха.       - ПРЕКРАТИТЕ ВЗДЫХАТЬ! У меня из-за этого создаётся чувство, что на меня сейчас рухнул стены и потолок камеры. Поберегите мои нервы! – Я просто не выдержал. Боже, как же мне хреново. Видно клаустрофобия прогрессирует, как и слабоумие.       Вы когда-нибудь сидели в небольшом помещении долго? У меня лично уже сложилось впечатление, будто мир ограничен только моей камерой, голоса Пожирателей мне мерещатся, а умру я от старости через несколько веков. А ещё сам Азкабан здание не новой постройки, того и гляди рухнет и погребёт под собою всех узников и сторожей. Каждый звук, движение воздуха или даже громкая мысль, способны разрушить ветхое строение. Это кошмар наяву, сумасшествие в миниатюре.       Так, тише. Мой воображаемый дневник. Сегодня меня плохо покормили, но это ничего. Я продолжаю наблюдать за дементорами в их привычной среде обитания. В них не так много от демонов как некоторые считают. Основой их существования является вечное дополнение своей ущербной сущности путём поглощения ярких положительных эмоций или частей чужих душ. В них не чувствуется некромантии, скорее тут приложили руку пророки. А если вспомнить книгу «Судьба и её предсказатели», к слову – запрещённую в Британии и ещё ряде демократичных стран, можно сделать простой вывод: дементоры - предатели судьбы.       Да, предать можно не только магию, род и близких, но и судьбу. Предательство судьбы невозможно зафиксировать при жизни мага, только после смерти. Душа предателя не отправляется в чертоги Смерти, а задерживается на реальном плане бытия, превращаясь в скитальца, обряженного в чёрную хламиду.       Предать судьбу можно несколькими способами: пойти против зафиксированного пророчества, уничтожая всевозможные линии событий, или скрыть произнесённое предсказание от его фигурантов, ставя их по сути под угрозу совершить вышеописанную ошибку, то есть «пойти против зафиксированного пророчества…». Именно поэтому Дамби трясся над предсказанием полоумной женщины, получать вечное скитание после смерти не хотелось.       Если вдуматься, то именно предательство чего-либо или кого-либо является самым страшным преступлением в мире магии. Волшебники из Ватикана связывают это с Евангельским предательством Иуды. Американцы, проводящие исследования человеческой сущности, уверены, что предательство противоестественно для разумной личности само по себе. Китайцы же постоянно кивают всем и активно ищут пути противодействия последствиям магического предательства.       Ещё важно помнить: «Ничто не прощается и не забывается». Этот принцип вечен для волшебного мира. Никакое действие или бездействие невозможно спрятать от магии, наполняющей наш мир. Она всё фиксирует и судит, вне зависимости от времени приведения приговора в действие. Всевозможные пророки лишь могут обратиться к Судьбе и Магии, что бы те приподняли покрывало мрака над будущим. К чему это всё…       - Август, что тебе известно о перерождении родов и появлении их прямых наследников в маглорожденных магах. – Наш политик задумчиво постучал костяшками пальцев по полу камеры.       - Это большая редкость, поскольку среди маглорожденных мало достойных магов с большим потенциалом. Было бы наоборот и каждый род был бы просто счастлив приводить к себе новую кровь. А так, многие нечистокровные волшебники нестабильны и слабы.       Раньше маги жили свободнее: не было разграничений на чистых или грязных по крови, все подчинялись королям и шли за ними в сражения. Тогда привести в род могли просто за услугу, доблесть, храбрость. Сами же фамилии не приносили славу и известность, а наоборот, накладывали обязанность пронести родовое имя с честью по всей жизни. Тогда могло случиться так, что из всей семьи выживал один или двое представителей и магия сама присваивала достойным магам фамилию погибающего рода. Да, такое семейство сильно сдавало в силе, но жило и постепенно возвращало утерянное величие.       Именно этот феномен называется сейчас перерождением родов, а уж как Министерство в своё время пропагандировало данную практику последним чистокровным. Они, понятное дело, отказывались от такого безумия – перерождение проводит только магия. Их за это ненавидели, обвиняли в скрытности и маниакальной жадности к магическим секретам родов. Мой, тёмной памяти, отец даже хотел привести в род маглорождённую, чтобы поправить наши политические позиции, но моя мать была против, и нам пришлось много заплатить, что бы вернуть былой вес в правительстве. – Руквуд прервал сам себя. – Я ответил на твой вопрос?       - Да. То есть перерождение совершает сама магия. У меня не идёт из головы история с Юли Поллерн, как кто-то мог привлечь к ней грима?       - Ты что, считаешь, будто она была наследнице проклятого рода древности, а посланник смерти был их проклятьем? Сказка интересная, да только кто мог всё настолько предугадать и воспользоваться. Целитель, у тебя начинает ехать крыша.       - Сказка не только интересна, но и объясняет некоторые неувязки. – Мальсибер недовольно забурчал что-то на тему дилетантов. – Подожди! Представим на мгновенье, что Юли была обретенной наследницей древнего рода. Из-за чего мог погибнуть род? Правильно, только из-за тотального геноцида или предательства магии. В первом случае непонятно, почему не произошло перерождение, а во втором всё интереснее. Могла ли магия возродить потерянный род, в желании сохранить баланс сил? Да блин, она могла сделать что угодно!       - Пока всё вероятно. – Уолтер прервал меня. – Но если в начале твоих размышлений столько допущений, то я боюсь за последующую историю. Какова вероятность, что именно у интересующего нас и магию рода было проклятье, заставляющее растить всю жизнь грима? Ни-чтож-на-я.       - У тебя есть другие версии? – Нет, я тут извилины напрягаю, а этот… нехороший человек просто так берёт и называет меня несостоятельным детективом.       - Просто кто-то приманил к ребёнку грима и убил Юли, используя один из даров смерти. Как мне помнится, Том был помешан на доказательстве собственного могущества и гонялся за великими артефактами. Либо он сам начал войну, либо кто-то из наших товарищей по организации следует его плану. Ищите бывших Пожирателей и трясите их на эту тему.       - Дорогой Мальсибер. – Долохов, услышавший подобное обращение, нервно засмеялся от елейного голоса Руквуда. – Наш друг хочет разобраться в тайне, что заставила его скрасить наше заключение в данном заведении. И наш долг помочь Стефану.       Что между ними происходит? Всё время пока я сижу здесь, они поочерёдно срываются друг на друге, а потом продолжают общаться, как ни в чём не бывало. Закрадывалось даже сомнение в их ориентации, но они меня обсмеяли.       - Что гадать? Нужно взять кровь девчонки и заставить гоблинов её проверить. – Антонин был лаконичен и без сомнения прав.       Надеюсь, моим друзьям на воле в голову придёт такая простая мысль. В последнее время я всё больше и больше начинаю возлагать массу надежд на своих соратников. Немного необычно, когда твои проблемы начинают решать за тебя, но приятно.       Послышались шаги нескольких человек. Коридор сильно искажал звуки, рисуя измученному воображению узников, по меньшей мере, троллей, гуляющих по тюрьме. Волшебной мелодией зазвенели перебираемые ключи, финальным аккордом щёлкнул замок двери. Моё сердце замерло, готовясь к худшему.       - Заключённый Хагалл-Винья-семьсот-три, на выход.       Пришлось под поддерживающее молчание знакомых сидельцев вставать с каменного пола и идти на выход, заложив руки за спину. Моим конвоем оказался какой-то болезненно выглядящий маг и молодой тюремщик с пустым взглядом. Именно последний персонаж меня и заинтересовал больше всего. Слишком уж взгляд был пуст и безучастен к происходящему.       - Вперёд, шагай. – тычок в спину был вялым, неубедительным.       Осталось понять, кто же стоит за всем происходящим. Тюремщик сто процентов под заклинанием подчинения. А вот мага, который скорей всего находится в подчинении Министерства, я не знаю. Хорошо, пока мне не дадут какой-нибудь определённый знак, буду считать его врагом.       - Не забудь о нас, Стефан. – голос Мальсибера был полон чересчур женственного кокетства.       - О тебе захочешь, не забудешь. При случае, я тебя сведу с прекрасным человеком. Игорем зовут.       - Если ты говоришь о болгарине, то он только мой. Уолтер, тебе ловит нечего. – мне даже через стену, показалось, что Руквуд предвкушающе улыбнулся и облизал кровоточащие от частого нервного покусывания губы.       Продолжить разговор мне не удалось – отошёл уже далеко, а голоса из камер в коридоре быстро затихали. Приближаясь к винтовой лестнице, я ощутил принизывающий холод гуляющего над Северным морем ветра. У лестницы был небольшой тамбур, где останавливались конвои, что бы закрыть или открыть дверь на лестницу. В тамбуре были высокие и узкие незастеклённые окна с пугающим видом на бушующую стихию.       И, чем ближе мы подходили к тамбуру, ширина и возможная проходимость окон волновала меня всё сильнее и сильнее. Тюремщик толкнул меня к стене, а сам пошёл открывать дверь. Тут то меня и сцапал за плечо маг. Развернув лицом к себе, он приставил к моему горлу какое-то лезвие и холодно произнёс:       - Что тебе известно о смерти Юли Поллерн?       - Её убило какое-то отсроченное проклятье. – опасаясь за жизнь, и кидая взгляды в бултыхающееся за окошком свинцовое море, я начал выкладывать заученную версию Хогвартских событий. – Видел краем глаза грима, но могу ошибаться.       - Мне нужна не эта сказочка, а правда! – лезвие надрезало кожу и замерло. Мне стало до придела неуютно и боязно. Магия магией, только вот перерезанное горло счастливому будущем не способствует.       - Её душу насильно вырвали. – надавившее на беззащитное горло железо я попытался проигнорировать. – Больше ничего сказать не могу.       Колупавшийся в замке парень захрипел и осел на пол, царапая грудь. Глядя на агонизирующее тело, я прикинул все «за» и «против». Расклад прояснился.       - Подумай ещё, целитель. – голос мага стал вкрадчивым, уговаривающим. – Если ты честно расскажешь мне всё, что знаешь, то сегодня же выйдешь отсюда. Тебя бросили все, даже не навестили друзья. Просто перешагнули, как через ненужный хлам. Стоит ли хранить верность иллюзии, или же правильнее протянуть руку, - маг поднёс ладонь к моему лицу и резко сжал в хватательном движении, - и поймать реальный шанс?       - Предатель да будет в жизни и в час смерти… проклят. – прошептав вольную интерпретацию одной из католических анафем, я всем своим ростом и весом обрушился на мага.       Перехватив руку с клинком, я откинул голову, стукнувшись из-за этого об каменную стену, и оттолкнул опасное оружие подальше. Другой рукой перехватил горло противника и повалил на пол более щуплого человека. Не знаю, насколько хорошо мой враг управлялся с тесаком, но следующий его взмах никакой техникой не отличался. Пришлось наобум со всей силы бить по запястью.       Тут этот гад начал превращаться. Твою Бога в душу мать! Анимаг. Откатившись подальше, я поспешил встать, что бы иметь хоть какое-нибудь преимущество. Теперь уже для меня аппетитным аргументом показался тесак. Лишь бы успеть его взять. Анимагической формой моего оппонента оказалась гиена. Зубы в пасти этой кошкообразной твари меня неприятно удивили.       Пятнистая, щерящаяся в мою сторону, нескладная, но устрашающая животина. С желтоватых клыков на камень упало несколько капель вязкой слюны. Бросок я почти не уловил, от неожиданности выставив перед собой в качестве защиты лишь локоть левой руки и начав падать раньше, чем меня начали опрокидывать. Скорее из-за слепого случая, чем по моему точному счёту, но я заехал-таки локтём по нижней челюсти зверя.       Отпрыгнувшая, и мотающая башкой тварь издала глоткой звук, объединивший в себе бульканье, клёкот и скрипучее повизгивание. Чуть попрыгав на месте, обозначая ложный бросок, гиена замерла, сосредоточенно пялясь на меня тёмными глазами и издала противный, нечеловеческий смешок, похожий больше всего на кошачий недовольный крик или чуть облагороженный гусиный гогот.       Жаль, что волшебство в Азкабане использовать не получится – какой-то анти-магический барьер. Следующий прыжок пятнистой гадины я не успел осознать, как её клыки с хрустом дробящихся костей впились в мою кисть, которой я прикрывал горло. Чёртовы семьдесят пять атмосфер, будьте бы прокляты. Из-за шока я не ощутил полностью боль в конечности, но представить её уже успел.       Непонятно почему гиена меня не добила, а отпрыгнула, будто плюясь. Неужели кровь некроманта настолько отвратительна на вкус? В некотором отупении я наблюдал, как форма зверя поплыла и вот на его месте опять маг. Не знаю, какие зелья в меня вливал Палач, но вот моему противнику букет вкуса не понравился. На каплях страха и злости, я доковылял до хрипящего и хватающегося за горло убийцы. Вторым ударом головы о пол я наконец-то вывел его в аут.       Потом я дополз до стены и прижал окровавленную руку к животу. Хотелось выть от начавшей пробираться в мозг боли. Как бы позвать на помощь? Думаю, в этой тюремной башне с окнами должна быть элементарная сигналка на проникновение за её стены чего-то или кого-то. На руках у меня труп с доказательством непростительного заклинания и тело архиважного свидетеля-подозреваемого.       Пришлось, превозмогая трудности со здоровьем и отходняк после стычки, ползти за тесаком и кидать его в узкое окно. Никакого сигнала, означающего нарушение границ, после этого не раздалось. Дерьмо! Садись и плач от злости. Сознание начало уплывать, да и мне было лень его держать. Боль ушла, пришла ватная тишина и горячка.