Память

Ночь. Тихо светит луна. Одинокий тёмный силуэт, горбясь и пригибаясь, скользит по узкой улице Парижа. Когда он замирает, настороженно озираясь вокруг, можно разглядеть его шесть длинных тонких лап, острые шипы на спине и кривые жвала. Огромное насекомое не знает, чем умудрилось прогневить небеса. Странный большой мир, где он оказался, не несёт ему ничего, кроме боли. «Монстр в Париже»... Чем он заслужил такое? Неужели всего лишь внешностью?.. Или он делает что-то не так?.. Как бы узнать... Выйдя на открытое пространство, монстр останавливается. Сверху таинственно и холодно наблюдает луна, и насекомому кажется, что она единственная в этом мире понимает его страдания. Лёгкий прыжок – и монстр приземляется на крышу невысокого дома. Взгляд его огромных оранжевых глаз устремляется в небо. Словно испугавшись, луна скрывается за набежавшим облаком, и монстр издаёт полный разочарования вздох. Неужели даже луна боится его?.. Прячется, стоит ему лишь взглянуть на неё?.. Насколько же он тогда безобразен... Где-то рядом раздаётся пронзительное «мяу», и монстр вздрагивает от неожиданности. Вжавшись в черепицу, он замечает у трубы тощую, облезлую кошку. Та, будто не видя монстра, хромая бредёт по этой же крыше, и её мяуканье, всё пронзительней и печальней, проникает монстру в самую душу... При желании, разные животные могут понимать друг друга. И сейчас, вслушиваясь в тоскливое, жалобное мяуканье, монстр различает в нём невыносимо прекрасную мелодию и слова, полные невообразимой печали... Память... Я одна в лунном свете... Снова грежу о прошлом, О былой красоте... Снова вижу растаявшее счастье своё, Каждый светлый прошлый день... Монстр замирает, опасаясь даже дышать. Хоть и прекрасная, песня полна такой боли, что насекомому становится почти стыдно за свою слабость. То, что совсем недавно казалось ему глубоким горем, меркнет рядом с горем кошки. Дымный вечер злого дня, Прогорклый утра запах... Бледнеет ночь, И новый день тихонько Бредёт на мягких лапах... Монстр осторожно приподнимается. Боясь спугнуть певицу, он медленно крадётся к ней, жадно вбирая в себя её песню. Солнце... Юный свет новой жизни... Я должна ждать рассвета И подняться с колен... И с восходом, я знаю, станет памятью ночь, И начнётся новый день... Шаг... ещё один... Монстр снова останавливается, едва сдерживая стон. Отчаяние, текущее сквозь слова, становится почти осязаемым – ледяным и колючим, и кошка дрожит, как на холодном жестоком ветру. Забыв обо всём, монстр протягивает к ней лапу... Сделать хоть что-нибудь, что угодно, лишь бы облегчить эту дикую боль, рвущую сердце в клочья!.. Боже!.. Как легко меня бросить!.. Я прошу вас о ласке, Прикоснитесь ко мне!.. Лишь дотроньтесь - И вы поймёте счастия суть!.. Длинная тонкая лапа застывает. Последний миг сомнения – и она опускается на встрёпанный тощий загривок, робко проводит по спутанной тусклой шерсти. Кошка вздыхает, словно сбрасывая с себя оковы тяжёлого кошмара. Она оглядывается, и насекомое впервые видит её жалобные, слезящиеся глаза... Пусть начнётся новый день... Монстр сглатывает ком в горле. Уже не колеблясь, он бережно поднимает кошку и прижимает к твёрдой хитиновой груди. Одна из его лап нежно скользит под подбородок зверя, и кошка прикрывает глаза, принимая ласку. Спустя минуту, растянувшуюся вечностью, монстр слышит тихое: – Спасибо... Монстр застывает, с удивлением глядя в пронзительные кошачьи глаза. – Кто ты? И зачем... почему ты это сделал? – глаза проникают глубоко в душу, ждут ответа. Монстр вздыхает, боясь собственных слов. – Я... Не знаю. Наверное, блоха... или монстр... Люди считают, что монстр... – он отводит взгляд. – И мне стало жаль тебя. Ты пела так красиво... и просила прикоснуться... А кто ты и почему ты плачешь? – в свою очередь спрашивает он. Кошка тоже вздыхает. – Гризабелла, – представляется она. – Гризабелла из Джелли-Котов... – она зажмуривается в попытке сдержать новые слёзы. – Но я не могу вернуться в свой клан, они больше не принимают меня... Я изгой... Монстр молчит, не зная, что ответить на это. Совладав с собой, Гризабелла открывает глаза и снова глядит на него. – А как зовут тебя? У тебя есть имя? Монстр качает головой. – Я даже не знаю, что это такое, - печально признаётся он. – Нет имени? Бедняжка... Монстр с грустью кивает. – И ещё... ты пела о счастье, – говорит он. – Если прикоснуться к тебе, можно понять, что такое счастье. – И как? Ты понял? – и монстр впервые видит, как кошка робко улыбается. – Пока не знаю... Кошка вновь улыбается, ласково и открыто, и прижимается к нему всем телом, наполняя монстра мягким живым теплом и утешающим мурлыканьем. Поддавшись древним кошачьим чарам, насекомое блаженно замирает, и в его груди, отвечая кошке, рождается такое же мурчание... – А теперь? Монстр умиротворённо вздыхает, и его лапы благодарно гладят спутанный, засаленный мех. – У тебя доброе и честное сердце, – шепчет ему Гризабелла. – Ты заслуживаешь и красивого имени, и счастья... Я не могу помочь тебе, но от всей души желаю тебе добра. – Ты уже помогла, – уверяет монстр и тоже улыбается. – Память... наверное, у тебя прекрасные воспоминания о прошлом. Я тоже не могу помочь, но очень хочу, чтобы тебе было так же хорошо, как прежде... Чтобы не только твоё прошлое было прекрасным... Гризабелла вновь мурлычет, и монстр умолкает, наслаждаясь нежным звуком. Прижавшись друг к другу, оба глядят на далёкий горизонт зубчатых крыш, где, разгоняя туман, уже блещут первые лучи восходящего солнца.