Долгожданный

Двери отворили почтительные прислужники – такие почтительные и горделиво-важные одновременно, какие бывают лишь во дворце Великого князя и Государя Всея Руси, и государь вступил в покои великой княгини. Комнатные девушки и боярыни, заблаговременно извещенные, уже были на ногах и встретили государя поясными поклонами, и тихо, по одной, выскользнули в дверь, прошелестев шелковыми подолами. Великая княгиня, сидевшая за золотым шитьем, поднялась и отвесила поклон: - Здрав буди, великий государь и мой любезный супруг. - Здрава буди, княгинюшка. Дитя годиков трех, в шелковой, отделанной скарлатным бархатом рубашонке, играло на полу среди раскиданных деревяшек. - Ванюша! – позвал его великий князь. – Ванечка, иди скорей к тяте! Княжич оторвался от своей игры, посмотрел на отца и сообщил: - Я строю. И снова обратился к своим деревяшкам. - Вот так, - вздохнул владыка Всея Руси. Княгиня Елена – в уголках губ у нее дрожала улыбка, но она попыталась придать своему голосу тон сурового родительского упрека – промолвила: - Иван, разве можно так разговаривать с отцом? Иван сосредоточенно пытался составить из пяти маленьких дощечек арочное перекрытие. Из дощечек треугольными были только две, поэтому перекрытие упорно не составлялось. Князь Василий плюхнулся на ало-зеленый персидский ковер рядом с наследником. - Да ладно тебе, Ванюш! Достроишь еще. Давай лучше обниматься… Он подвинулся ближе к малышу и протянул руки. - Тятя, я строю! Иван Васильевич сурово свел густые бровки, негодуя на вопиющую бестолковость взрослых. У него, вон, эта круглая штука никак не получается – а они пристают со своими глупостями к занятому человеку! Елена уже откровенно посмеивалась в край убруса. Зимнее солнце, щедро пробиваясь сквозь мелкопереплетенные окна, еще ярче насыщало яркие краски ковра, ягодно-алый и бруснично-зеленый, узкие строчки желтого, как жаркие пески персидских пустынь или верблюжья шерсть… Пахло ягодным взваром и свежим – хотя и постным – хлебом. Деревяшки, прежде одинаковые, теперь в ярком морозном свете сделались янтарно-желтыми, а другие, что поновее – соломенно-желтыми, более светлыми, а некоторые – в красноватых, еще с лета намертво въевшихся пятнах малинового сока. Зимнее солнце играло в пушистых детских волосах, светлых с рыжинкою – нынче сияли они жаркой медью. Жаркой медью сияли бы и косы княгини – не будь они надежно упрятаны под повойник. - Ну правда же, Оленушка, похож он на дедушку? – промолвил Василий, гордясь наследником. – Вылитый же дед – и брови такие же, и нос особенно… - Похож, похож. И на тебя похож тоже. - И на меня похож, а как же иначе! Будешь, Ванюша, великим государем, как дедушка? - Как вырастешь, - уточнила мама. Ваня немного подумал и согласился: - Буду. - А что ты такое строишь? – полюбопытствовал родитель. Будущий, так и быть, государь, охотно принялся объяснять: - Крепость! И мост еще… и пушки – бабах! Букв у него выпадала, правда, добрая половина… но что уж тут поделать – не отказываться же от разъяснений, пока не научишься. Елена тоже подсела на ковер к мужу и сыну, в простом домашнем, палевого шелку, саяне, поджав под себя ноги. Только носочек ярко-желтого чебота выглядывал из-под широко раскинувшегося по ковру подола. Василий, поглядывая туда, то и дело думал, что нынче ж рождественский пост. - Строит и строит, - то ли сетуя, то ли гордясь сыном, проговорила Елена. – Давеча и гулять не пошел: «Мама, я играю!» говорит. - А что ж не идешь-то, Ванюша? На дворе как любо играть – а крепость и из снега строить можно, еще даже веселее. - Не. Не хочу! - А вот скоро Рождество будет, а там и Святки – на Святках-то будешь на санках кататься? С горки? Ваня заинтересовался: - Тятя, как? Василий принялся вдохновенно рассказывать про Святки и про святочные горки, про санки, да про то, как все будут наряжаться, чем чуднее – тем веселей, да дарить друг другу подарки… не только что у юного княжича – у взрослой великой княгини заблестели глаза. - А чего тебе на Рождество подарить? Какой подарок хочешь? Может, саблю маленькую, да доспех, да шелом, совсем как настоящие, а? - Не. - А чего же хочешь тогда? - Дяди! - Чего-чего? – в удивлении переспросил великий князь. Ему подумалось, что он то ли не расслышал, то ли не понял. - Дяди! – с выражением повторил Ваня. – В крепость! Однако тятя отчего-то никак не хотел уразуметь такой простой и понятной вещи. Ваня решительно бегом направился к столу. Стол был ужасно высокий – пришлось сначала залезать с ногами на скамью, а с нее уж тянуться на стол – к ларцу. А уж отпирать-то замок он умел лучше больших! Он вытащил оттуда печатный немецкий лист и принес его отцу. И ткнул пальцем: - Дяди! На гравюре рыцари в пышных плюмажах гарцевали перед замком, а сверху со стен на них смотрели другие, видимо, готовящиеся отражать приступ. Ваня немного подумал и просительно добавил: - И аф. Но тут же вспомнил, что он же уже знает правильно взрослое слово, и постарался это слово вспомнить: - Пёса! Зимнее солнце светило в окна, зажигая радужными искрами сугробы и снежные шапки на крышах, и до Рождества оставалась ровно седмица.