Лимоны, чаепития и Рождество

Тишина. Устрашающая, всепоглощающая тишина, от которой звенело в ушах. Я затаила дыхание, не смея отводить взгляд. «Ты должна выиграть эту схватку, Изабелл, на кон поставлено слишком много», – вихрем пронеслось в голове, и я шумно сглотнула от напряжения, сталью сковавшего все мои мышцы. Путешествия с архангелом давно перешли все мыслимые и немыслимые границы безопасности, но тут я впервые столкнулась нос к носу с темной стороной бытия. – Не смей, – процедила я сквозь зубы, стараясь придать своему лицу наиболее устрашающее выражение. Нельзя показать свой страх, ни в коем случае нельзя! В ответ я увидела лишь ухмылки, которые не предвещали ничего хорошего, и леденящую синеву двух пар глаз. Обычно отрешенные, пустые, сейчас в них искрились молнии, и я понимала, что на этот раз Габриэль не сможет меня спасти, ведь это – его семья. Ангелы. – И как же ты мне помешаешь? – раздался насмешливый вопрос моего визави. А действительно, как я смогу предотвратить катастрофу, которую они затеяли? Я, простая смертная, по ошибке попавшая в этот ужасный круговорот событий, напрямую связанных с небесным воинством? Да никак! Тем более в таком положении – намертво прикованная к стулу. – Вы об этом еще пожалеете, мелкие гаденыши! – чертыхаюсь я, осознавая свою беспомощность. Грудь просто разрывало праведным гневом. – Спаркс, фас! – послышался мой смертный приговор, и адская псина строго по команде рванула вперед, увлекая за собой хлипкий стульчик, к которому была привязана истошно визжащая я. И вот на этом самом месте пора сделать небольшу-у-ую ремарочку. Ну что, скучали по мне? Ваша покорная слуга, Изабелл Винтер, она же Иззи, она же я, немного изменилась за последние пару лет – волосы стали еще рыжее, визг еще противнее, а тараканы – изобретательнее, но кое-что осталось неизменным: моя склонность к необузданным гиперболам. Дикие, словно сам дух свободы западных прерий, они наверняка успели запутать вас за эти пару абзацев, так что поясняю: нет, я не сражаюсь на небесах за революционные идеалы (я же не сойка-пересмешница, прости Господи. Так, жирненькая слоечка). Все гораздо и гораздо хуже – я, аки заправский Беар Гриллс, выживаю в диких условиях, спасаюсь от голодных хищников и уворачиваюсь от всевозможных ловушек, что понаставила мне злодейка Судьба. Что, дурацкие сравнения и тончайшие метафоры вам тоже не по нраву? Эх, ну и привередливая нынче публика. С детьми я нянчусь. Да еще и с ангельскими детьми. А адский пес – то не адский пес, а безобидный сенбернар, напоминающий по размерам мою съемную квартирку во времена студенчества. Сложно все, в общем. Надеюсь, за это время, пока я лечу на привязанном к собаке стуле навстречу приключениям и огромному серванту с дорогущим фарфором (ох и громко сейчас будет!), вы хоть как-то разобрались в этом потрясающем постмодерном переосмыслении картины Репина «Приплыли». А мы продолжаем. Ну что ж, маэстро, музыку! «Вези меня, олень, в свою страну оленью» вполне подойдет, спасибо. – Габриэль! – перехожу я на что-то между утробным рыком токсикозной самки очкового медведя и визгом болельщиц на стадионе. Эти мелкие пакостники слушаются только отца, так что оставшись наедине с ними, я была абсолютно беззащитна. Небольшой детский стульчик, к которому я была надежно приклеена цветным скотчем и привязана новогодними гирляндами, отчаянно всхлипнул на повороте, когда архангел наконец-то появился рядом и перерезал бельевую веревку, на которой и держалась вся эта собачья упряжка. Я с грохотом падаю, меланхолично наблюдая, как сенбернар Спаркс задорно продолжает погоню за мячиком, который швырнули голубоглазые исчадия ада. – Близнецы? – с усмешкой спросил архангел, вызволяя меня из заточения. – Можешь с ними попрощаться, – прошипела я, продумывая жесточайший план мести, какой только позволяет мне мой моральный кодекс по отношению к шестилеткам. – И где ты вообще был?! – я быстро нашла более подходящую жертву для излияния желчи и скопившегося гнева: – Меня, любовь всей твоей жизни, тут пытают твои же наипрямейшие родственники, а ты шастаешь неизвестно где! – Во-первых, – на удивление ласково начал Габриэль, нежно поглаживая меня по спине, – для тебя они абсолютно такая же родня, как и для меня, так что не надо меня детьми попрекать. Во-вторых, я был на кухне с Минни. – Хватит называть Оливию Минни, – скривилась я. Малышке было уже четыре, но это не мешало архангелу упорно коверкать ее благородное имя на манер то ли черлидерш, то ли стриптизерш. Хотя, это вроде как две стороны одной медали или как там?.. – Ой, – он недовольно цокнул языком. Уж очень его злило то, что его исключили из обсуждения имени девочки, когда она только родилась. Не надо меня упрекать, сначала просто подумайте, доверили ли бы вы судьбу своего отпрыска Габриэлю? – Ей нужно было срочно начать печь имбирное печенье, вот прямо в ту секунду, как ты побежала на второй этаж за сорванцами. Так что будем считать, что я спасал живописный пригород от пожаров, – отчеканил гордый собой мужчина, как всегда набивая себе цену. Вместо ответа я шумно втянула носом воздух, ухмыльнулась и с прищуром глянула на него. Гейбу не нужно было говорить дважды: ляпнув что-то явно неподходящее образу примерного семьянина, он молниеносно ретировался обратно на кухню, пока ближайшие штатов пять не сгорели лишь потому, что очаровательная зеленоглазая малышка решила накормить мамочку печеньем. Но ничего, у Габриэля «все под контролем». Я устало выдохнула, поспешно сняла со спины прикрепленную архангелом записку «Пни меня» (еще надо подумать, кто из этой оравы самый инфантильный), медленно спустилась по лестнице и села в огромное мягкое кресло, чтобы немного перевести дух и достать из волос килограмм-другой конфетти, в котором меня любезно обваляли близнецы. От изнеможения меня тошнило и клонило в сон, но нужно было держаться, праздник ведь. Ну что ж, раз уж это Рождество у нас такое традиционно семейное и домашнее, то обратимся к еще одной традиции: подводить итоги. Итак, до празднования осталось всего несколько часов: детская выглядит так, будто там прошла волна заражения вирусом Кроатона, затем гей-парад, концерт Леди Гаги и снова Кроатон; на кровати в спальне явно тренировались в прыжках слоны-акробаты; повсюду рассыпаны конфетти, гирлянды, притоптанные отпечатками лап гибрида сенбернара-бегемота, который даже в декабре нашел грязь, чтобы притащить ее в дом. На кухню я пока не заходила, но, судя по приглушенному заговорщицкому шепоту Габриэля и смешков Оливии, там тоже все далеко от совершенства. «Зато в печи стоит праздничная индейка, а в гостиной – потрясающая елка, на украшение которой было потрачено бессчетное количество часов, денег и игрушек», – успокаивала себя я, мечтательно прикрывая глаза и блаженно улыбаясь, вспоминая эту красотищу. – Смотри, смотри, я злобный дух первой индейки! – в комнату с угрожающим хохотом и индейкой на голове влетел Райан, а за ним и брат, Макс, который взял на себя роль штурмана. Господи Боже. Зато ведь елка?.. За спиной раздался настораживающий шуршащий звук. – Рикки, – только и успела выдохнуть я, как в ответ послышался грохот, кошачий визг и звук разбивающегося стекла. Когда-то он был маленьким голубоглазым котенком, но на барских харчах розросся до ужасающих размеров наглой белобрысой морды. Правда, в душе оставался все тем же очаровательным клубочком, что так стремился познавать мир и, видимо, Мистер Котангенс ему в этом помог. Зайдя в комнату, я увидела распластавшуюся на полу елку, кучу осколков, своего перепуганного кота и довольную рыжую мордень Мистера Котангенса. Вот он, мозг секретной операции по уничтожению моего психического здоровья. – Я сейчас вам всем… – я вдохнула в легкие побольше воздуха, готовясь к гневной тираде для всех окружающих, но за окном послышались тормоза паркующегося автомобиля, звук захлопнувшейся дверцы, хруст снега под ногами и, наконец, звонок в дверь. – А вот и мы! – раздался радостный женский голос и поддакивание целого хора мужских. Открыв дверь, я расплылась в нервной улыбке – передо мной стояло целое семейство Винчестеров: Дженнифер, по-хозяйски обхватившая раскрасневшегося на морозе Кастиэля, Сэм с очаровательной розовощекой дочуркой на руках, под локоть поддерживающий свою вновь беременную жену, и Дин с поседевшими висками и углубившимися морщинами на лице, но по-мальчишески переминающийся с ноги на ногу в предвкушении праздничного стола. – Оу, вы что-то рано, – смущенно протянула я, изо всех сил стараясь заслонить спиной тот кошмар, что творился внутри этого пряничного домика. Увы, дети услышали звонок, так что… – Деда! – отпихнув меня от прохода, с дикими утробными воплями на Дина налетел Райан, все еще застрявший головой в индейке, а следом за ним Макс, запутавшийся в гирляндах, и Оливия, насквозь пропахшая гарью и с вымазанными в креме волосами. Вся эта орава повалила несчастного старшего Винчестера прямиком в ближайший сугроб, хохоча и отпихивая друг друга, борясь за внимание любимого дедули. И неважно, что этот неисправимый бабник до сих пор не упускал ни одной юбки, а все свое время просаживал в охоте, дороге и стрип-барах. Для мелочи он все равно был тем клевым дедушкой, который пугает страшилками по вечерам, рассказывает кучу всего интересного и разрешает объедаться бургерами втихаря от мамы. Умилившись сценой семейного воссоединения, я осторожно перевела взгляд на хозяйку разрушенного в часы моего дежурства дома – Дженнифер. – Как все прошло? Дети не очень вас вымотали? – улыбаясь, спросила она. Я нервно усмехнулась, ища поддержки в лице Габриэля, но тот лишь пожал плечами и попятился назад за мою спину, задумчиво слизывая с пальцев крем для печенья. – Ну как тебе сказать… Устав мяться на пороге, Дженнифер зашла в прихожую, быстрым взглядом оценив обстановку: – Господи… Я думала, будет гораздо хуже, – увидев мои округлившиеся до предела глаза и челюсть, ускоренно стремившуюся к полу, она засмеялась: – Да нет же, правда. С этой оравой сложно управиться без подготовки. Но ты еще научишься, – она заговорщицки мне подмигнула, от чего у меня аж в голове помутилось. – Сейчас мы все исправим! Девушка быстро вылезла из пальто, сунув его в руки Кастиэлю, и принялась командовать: – Папа, хватит там в сугробе прохлаждаться! Неси их всех сюда. Так, мальчики, – тоном строгой, но клевой мамы начала она, снимая с сына индейку, павшую смертью храбрых, – у меня для вас соревнование: Макс будет убирать с полов конфетти и гирлянды, а Райан – отмывать следы Спаркса с ковра. Кто быстрее справится, получит нереально классный подарок от дедушки Дина. – Какой еще подарок? – взбунтовался «дедушка Дин», застигнутый врасплох. – Ой, придумаешь бахвальскую историю из тех, какими закармливал меня в детстве, и подаришь какой-нибудь зуб дракона из гаража, – отмахнулась она, когда мальчишки убежали наводить порядок на втором этаже. – Милая, ты же у мамы такая помощница, – обратилась она уже к дочери, – а сможете с дядей Габриэлем поставить в духовку греться индейку, которую принесла с собой тетя Клэр? Возьми еще и Софи с собой, она тоже захочет помочь. – Идемте, девочки, мы им устроим сейчас кулинарный фурор с индейкой под нашим фирменным огуречно-клюквенным песто! – вдохновился архангел, унося довольных серьезным поручением детей на кухню. – Габриэль! – крикнули мы с Дженнифер хором ему вдогонку. – Ладно-ладно, – услышали мы приглушенную капитуляцию. Еще раз оглядев все вокруг, Джен блеснула глазами в сторону елки, немного подумала, а потом мгновенно превратилась из генерала в фартуке в очаровательную и обходительную воркующую девушку, подойдя поближе к Кастиэлю: – Родной мой, надо же что-то сделать с елкой… Кстати, у нас же вроде оставалось немного искусственного снега, правда? – Да, оставалось, – задумчиво протянул Кас, а затем, словно озаренный, радостно заявил: – Мы ведь можем украсить елку снегом вместо разбитых игрушек! – Превосходная идея! Ты у меня такой умный, мне бы никогда это и в голову не пришло! – восхищенно хлопая глазками, проговорила Джен, и мужчина, довольный собой, умчался исправлять ситуацию с перевернутой елкой. – Сэм, Клэр наверное устала с дороги, может заваришь нам всем чаю? А мы пока поможем ей устроиться поудобнее – в ее положении нужен комфорт. Вот и Сэм удалился по делам, а мы втроем остались в столовой. «Потрясающая женщина», – подумала я, наслаждаясь горячим чаем и неспешной женской беседой, наблюдая, как все остальные суетятся вокруг. Взгляд невольно метнулся в сторону Дженнифер, которая незаметно для мужа плеснула себе в чай коньяка. Она выглядела на все свои тридцать лет, но это не было оскорблением – судя по фотографиям, она всегда была миловидной девчушкой, но замужество и материнство помогли обрести ей поистине женскую красоту. Зеленые глаза, окруженные лучиками-морщинками от частых улыбок, светились теплом, но в них до сих пор иногда появлялся все тот же бунтарский огонек, и это зрелище завораживало. Настоящим удовольствием было наблюдать за тем, как она хозяйничает в доме, воркует с Кастиэлем или возится с детьми, ведь это и правда стало ее источником настоящего счастья, на которое Винчестеры никогда не надеялись. Крепкая, дружная семья, прямо как с рождественских открыток. Даже Дин, который так и не смог до конца остепениться, вырваться из беспощадной череды охот и преследований, становился домашним и уютным – одним из тех экстравагантных родственников, которые никак не могут смириться со своей новой, «постаревшей» ролью, поэтому становятся скорее не ворчливыми стариками, а друзьями и мудрыми наставниками с сединой на висках, но с пылом в сердце. Все начали потихоньку рассаживаться в гостиной для праздничного ужина. Стол ломился от традиционных домашних угощений, все вокруг смеялись, обменивались шуточками и просто наслаждались компанией друг друга. Я тоже непринужденно болтала со всеми, так же улыбалась, да и не могу сказать, что делала это неискренне. Эти люди стали для меня семьей, которой у меня не было очень долго, и я была безмерно благодарна за все, но… Я смотрела на счастливого Дина, увешанного щебечущими внуками со всех сторон, на Дженнифер, которая постоянно подначивала Каса, пытаясь хоть немного вывести того из состояния довольного жизнью сонного удава, на воркующих Сэма и Клэр, и… Мне чего-то не хватало. Я оглядывалась назад и видела за плечами успешное получение диплома, работу в известном журнале, путешествия, новые знакомства, сказку, которую мне подарил Габриэль, но нет. Это не то, на что в двадцать семь (это который раз мне в Рождество двадцать семь? Третий? Четвертый?) можно посмотреть и гордо сказать: «Да, это то, чего я добилась. Я молодец». Чего ж мне, эгоистичной карьеристке, еще надо-то? Взгляд метнулся на Гейба. Тот внимательно слушал, как Дин травит очередную похабную байку, из-за детей притравленную дичайшими эвфемизмами (ну кто додумается заменить секс чайной церемонией? «Его разгоряченная стальная ложка уверенно погрузилась в кофейную чашечку»… Господи). Отмахнувшись от невероятных историй старшего Винчестера, я застыла, меланхолично разглядывая лицо архангела. Он широко улыбался своей шикарной белозубой улыбкой, которую в последнее время я стала видеть все реже, – мы стали постепенно отдаляться друг от друга. Он все чаще стал отлучаться по делам небесной канцелярии, я уделяла больше времени работе, но именно сейчас, за семейным ужином, за время которого мы все еще ни разу даже не встретились взглядом, я поняла, как же сильно мне не хватает тех беззаботных времен. Мы дрались подушками, гуляли по Венеции и Варшаве, играли голышом в прятки в зеленом лабиринте в Барселоне, пугая туристов. И целовались, целовались, целовались… Видимо, чтобы вернуть то время, мне понадобиться настоящее рождественское чудо. – Так вот они забыли лимоны, смекаете? – вернул меня в реальность голос Дина, – Ну а пить чай без лимона в наши дни очень рискованно, даже если без молока. Мало ли какие чаинки подхватишь. – Эх, хорошо быть небожителем, – хмыкнув, довольно потянулся Гейб и вальяжно приобнял меня за талию. – Можно и сэкономить на цитрусах. – Везет вам, засранцам, – фыркнул Винчестер, отрезая себе еще кусок индейки. – Погоди-погоди, – вмешался Кас. – То есть вы не покупаете лимоны для, эм, чаепития? Переглянувшись, мы с Гейбом отрицательно покачали головами. Ну не используем мы лимоны, тьфу ты, презервативы, и что в этом такого? Гейб же все-таки ангел, у них там как-то по-особому все устроено… Наверное. – Просто мы с Касом тоже пару раз сэкономили, – прищурилась Дженнифер, кивнув на своих троих детей. – А-а-а, я поняла, вместо лимона ты… Эм. Ешь печеньки? Боже, пора просто отправить детей наверх и поговорить нормально. Что за печеньки еще, мать их налево тапкой?! Скорчив непонимающую гримасу, получаю толчок от Клэр: «Таблетки, она про таблетки». – Нет, меня еще с детства запугивали, что от печенья могут усы вырасти и вообще абзац организму. – Мам, у меня что, теперь усы будут?! – завизжала от ужаса Лив, но Джен принялась ее успокаивать: – Нет-нет, солнышко, Иззи про другое печенье, взрослое и невкусное, не будет у тебя усов. Так ты и печенье не ешь?! – этот полный изумления возглас был адресован уже мне. – Подождите, – залпом прикончив стопку от накала событий, Дин на правах специалиста повернулся к Габриэлю: – Чувак, вы молоко добавляете? Может ли эта беседа стать еще более неловкой?! – Ну да, – отмахнулся Гейб. – Да что вы прикопались, у ангелов с людьми немного другие чаепития. Без последствий. – Наш брат Джедедайя, – вновь вступил в беседу насупившийся Кас, – пил с земной девушкой чай. Без лимонов. Но с молоком. Без последствий обычно не получается. Ты бы тоже знал об этом, если бы хоть иногда поднимался на небеса, отвлекаясь от балагурства. Мы с Габриэлем засмеялись. Сначала снисходительно, потом истерически, а затем как-то и слабые смешки сошли на нет. Я начала пересчитывать последние чаепития, а затем в голову полезли воспоминания о «расшалившемся давлении», «несвежих суши в ресторанчике за углом» и прочих оправданиях, которыми я прикрывала… токсикоз?! – Добро пожаловать в клуб, – Клэр ласково похлопала меня по плечу, придвигая тарелку с соленьями. Впившись зубами в огурец, а глазами – в Габриэля, лицо которого пошло бардовыми пятнами, я тихонько проговорила фразу, которая взбрела на ум минут двадцать назад: «Мне понадобится настоящее рождественское чудо». А вот, собственно, и оно. С Рождеством, едрить-колотить.