Early

Для YFC этот день обещал быть совершенно обычным. Из-за необходимости быть в телестудии, радиостудии и фотостудии Гакт, Джон и Такуми наворачивали круги вокруг Токио так быстро, начинала кружиться голова. Такуми не возражал против столь лихорадочного темпа, скорее, он наслаждался каждой секундой. Он радовался, что мог поучиться общению с прессой у такого мэтра сцены, как Гакт, и был польщен тем, что именно его попросили присоединиться к медиа-блицам. Перед первой передачей они договорились встретиться у Гакта. Такуми успел полюбить этот дом, ведь он, несмотря на всю его странность, как ничто другое олицетворял хозяина. Дом был удобным, но сложным и темным, и в то же время настолько гостеприимным, что Такуми с легкостью направился в гостиную, будто не в гостях был, а находился в собственной скромной квартирке. Он пришел слишком рано и прекрасно об этом знал. Еще, по меньшей мере, полчаса его не должно было быть здесь, но Такуми думал, что подобным поступком он произведет хорошее впечатление. Гакт уже точно проснулся, Такуми в этом не сомневался, учитывая количество и скорость снующего по коридорам стаффа. Конечно, придется подождать Джона, но это не было проблемой, ведь гитарист мог часами говорить с Гактом о музыке, кино, да о чем угодно. Такуми подошел к гостиной, открыл дверь и чуть было не упал. Гакт определенно проснулся. Он был обнажен и, свесив ноги, лежал на большом столе, вокруг которого обычно рассаживались члены YFC во время совещаний, а не менее обнаженный Джон стоял между его бедер. Смуглая кожа блестела в искусственном свете, необходимом в подвальных помещениях, и Такуми видел, как капельки пота стекали по красивой мускулистой груди. Плоский живот Гакта поднимался и опускался, руки его были подняты над головой, а запястья прижаты к деревянной поверхности стола сильными ладонями Джона. Джон порхал над ним, губами и зубами тянул украшавшие ухо колечки-серьги, вылизывал и покусывал, в то время как его бедра быстро ритмично двигались. Такуми не мог видеть всей картины: ноги Гакта закрывали обзор, но ритм и постоянный поток каких-то невнятных слов, шепота и стонов делали происходившее очевидным. Такуми понимал, что должен уйти. Никто не заметил его, никто не услышал его резкого вздоха. Он мог легко убежать и оставаться на кухне вместе с шеф-поваром Изуми, или пойти в офис и поговорить с кем-нибудь в течение получаса, а затем вернуться в срок. Гакт и Джон будут одеты и собраны, а весь инцидент можно будет забыть или просто проигнорировать. Но Такуми не мог двинуться с места. Оказывается, Гакт - прекрасный образчик декаданса, если разложить его на столе: рот был чуть приоткрыт, и без того пухлые красные губы стали еще ярче от поцелуев, а глаза закрыты, и распахивались лишь тогда, когда Джон делал слишком сильное движение. Каждый толчок заставлял Гакта прогибаться в спине, и Такуми заворожено любовался красивым сильным телом. Нет, это была не слабость и не жажда подчинения, Гакт будто излучал желание, силу человека, жаждущего получить все и сразу. А Джон был не менее удивительным. Обычно улыбающиеся глаза его сейчас были совершенно темными, Такуми никогда не замечал подобно раньше. Он мог видеть, как бицепсы Джона напрягаются и становятся практически каменными, когда тот сдерживает редкие, практически шутливые попытки Гакта вырвать запястья из крепкого захвата. Он перестал покусывать ухо любовника и вместо этого принялся осыпать его лицо короткими поцелуями, постепенно увеличивая темп. Такуми заворожено наблюдал, как тот целовал веки, вылизывал скулы и прикусывал мягкие губы Гакта. Если бы гитарист был честен с собой, он бы несомненно признался, что боролся с желанием еще с тех пор, как впервые встретил Гакта в этой самой студии и был ошеломлен тем, что певец знал его имя. Он всегда считал, что эти чувства - хитрая смесь уважения к певцу и подлинная любовь к нему, как к человеку, из-за чего дыхание сбивалось и сердце пропускало удары, стоило Гакту улыбнуться. Не более, чем восхищение талантливым артистом, просто платонические чувства. Но наблюдая за столь откровенной сценой, Такуми понимал, что в его эмоциях не было ничего невинного. Ему стало интересно: какова на вкус кожа Гакта, если провести по ней языком? Как бы смотрел Гакт, если бы он, Такуми, прижал его к столу? И как это - подчиняться сильным рукам и позволять все на свете, или, наоборот, заставлять раздвигать ноги? Джон, без сомнения, тоже был великолепен. Его превосходно гладкое тело соблазнительно блестело в свете тусклых ламп, а напрягшиеся мышцы рук, красивая ухмылка, когда тот перестал целовать лицо Гакта - все это было преисполнено уверенности и чувственности. Однако, под Джоном Такуми оказаться совершенно не хотелось. В этот миг Гакт повернул голову, и длинный громкой рык вырвался из его горла, что выдернуло Такуми из сладких грёз и спустило с небес на землю. Джон наклонился и прошелся языком по шее любовника, от ключиц до линии челюсти, его бедра продолжали резко и размашисто двигаться. Гакт снова застонал, ресницы трепетали и он, наконец, открыл глаза. Несколько затуманенный, расфокусированный взгляд скрытых серыми линзами глаз встретился с испуганным взглядом Такуми. Черт. Такуми почувствовал, что краснеет, и рад был бы оказаться подальше отсюда, но взгляд Гакта будто пригвоздил его к месту. Гитарист совершенно забыл, что дверь приоткрыта, и любовники могли видеть его так же свободно, как и он их. Но Такуми слишком увлекся разворачивающимся представлением, чтобы обратить внимание на подобную мелочь и хоть как-нибудь скрыться. Гакт не делал ничего. Он ничего не сказал, выражение лица осталось прежним... Он даже не мигал. Просто смотрел на Такуми, пока жесткие сильные толчки Джона снова не заставили его зажмуриться и хрипло застонать. Гакт повернул голову, и Такуми в растерянности наблюдал, как тот облизнул губы и был вознагражден горячим поцелуем. Гакт заметил его, Такуми в этом не сомневался. Он не просто смотрел в пространство, в его глазах читалось удивление, удовольствие, и он прекрасно осознавал происходящее. Но Гакт ничего не сказал, не остановил Джона и не приказал Такуми уйти. Бесстыдный секс на столе продолжался, а Такуми не знал, что и думать, но был очень рад тому, что его не прогнали. Джон снова начал покусывать ухо Гакта, и Такуми мог слышать только тихий шепот между ласками. Он не различил слов, но видел, как Гакт медленно кивнул в знак согласия. А потом Джон выпустил его запястья и отошел, ладони легко скользнули по груди, животу, и бедрам прежде, чем он позволил любовнику слезть со стола.