Hilf mir fliegen

Ему не было семнадцати, а его жизнь уже была перечеркнута войной, раздроблена грохотом разрывов. В отличие от остальных Скаутов, этот мальчуган был тихим задумчивым пареньком, не болтавший без дела… Точнее, он вообще практически ничего не говорил. Только иногда ответит на заданный вопрос и умолкнет до надобности. Но, как говорится: «в тихом омуте черти водятся» — тихим он был только вне поля боя. В команде врага мальчишку сразу же прозвали Дьяволом – Скаут налетал на зазевавшегося бойца, ударом биты отправлял вояку к праотцам и исчезал с ошеломительной скоростью. Казалось, что даже пули не в силах его обогнать. Как только шум боя замирал в прозрачном вечернем воздухе, Скаут тихо брал альбом, огрызок карандаша, ластик, и усаживался в уголке и неслышными штрихами вырисовывал на альбомном листке картину повседневной жизни. Свои его обожали. Не просто, как товарища, а как настоящего сына полка. Но дороже всех он был Медику. Вечно угрюмый, видевший немало смертей врач любил мальчишку нежной любовью отца-одиночки. Он радовался, когда Скаут возвращался после очередной битвы, сжимая в перебинтованной ладони цепочку с жетоном другого мальчишки, не выжившего в неравной битве с самим Дьяволом. — Ну какой ты Дьявол?— тепло улыбался Медик, забинтовывая мальчику разбитую коленку,— Ты пока только чертенок. Вот ты вырастешь… Скаут его уже давно не слушал. Он просто смотрел на усталое, испещренное морщинками и мелкими шрамами лицо человека, который за эти месяцы стал ему роднее собственного отца. Он наблюдал за светло-голубыми, немного печальными глазами, спрятавшимися за толстыми стеклами очков. Несколько минут спустя мальчуган снова сидел с альбомом на коленях на ступеньках деревянного дома, где временно обосновался их отряд. Вдруг окно на крыше со скрипом распахнулось. Скаут взглянул наверх. Из окна показалась фигура Медика. В его руках был белый голубь. Легким движением мужчина подбросил птицу вверх. Та расправила белоснежные крылья, немного покружила над домом и вскоре скрылась из виду за пеленой вечернего тумана. Медик еще недолго постоял у окна, а потом закрыл скрипучие ставни. Маленький Дьявол носился по полю боя, как деревенский мальчишка, сшибающий палкой мясистые стебли зеленой сочной крапивы. Его бита сверкала то тут, то там. Пули, вновь и вновь предлагающие поиграть в догонялки, с чваканьем застревали в деревянных досках. Обычно Скаут просто дрался, но теперь он мечтал только об одном – когда этот бой закончится, он первым делом побежит к почти родному врачу, где, усевшись в окружении белоснежных голубей, покажет ему свое последнее творение. Внезапно мальчишка впервые в жизни почувствовал стальной укус – пуля пробила предплечье. Выронив от внезапно накатившей боли биту, Скаут ускорился. Но бежать ему было некуда – его зажали в плотное кольцо. Подросток остановился, спокойно оглядевшись и взглянув в лицо своим врагам. — Картина Репина «Приплыли»,— Вражеский Пулеметчик, стоявший прямо напротив него, ухмыльнулся. За тем короткая очередь прошила маленькое тельце насквозь. Маленький Дьявол был еще жив, когда его убийцы уже ушли. Или их просто убили. Так же жестоко, как и его самого. Скаут прижал руку к развороченной груди, а потом поднял глаза на небо. Над ним кружил тот самый голубь, некогда получивший свободу из рук Медика. — Hilf mir fliegen…— прошептал мальчик и его сознание провалилось во тьму. Медик крушил все на своем пути. — КАК!!? Как так могло случиться?! Он не сдерживался. Он бил товарищей по лицу и конечностям, а Подрывнику вообще чуть оставшийся глаз не вырвал. Но товарищи врача понимали. — Ты поплачь… Помогает… — Отойди от него лучше… — Эй, док! Стену сам чинить будешь! Медик послал всю команду тремя этажами отборного немецко-английского мата, а потом быстро ушел туда, где ему точно никто не помешает – в голубятню. Там он дал волю своим чувствам. Медик зарыдал, между всхлипами жалуясь Архимеду на свое горе. Голубю совершенно пофигу, кого да как, но Медику надо было выговориться. Он просидел час, без остановки теребя полу белого халата, утирая слезы рукавом, а Архимед сидел на его плече и слушал. Когда сбивчивый рассказ был окончен, пернатый сочувствующе курлыкнул, клюнул хозяина в щеку и подал ему правую лапку, к которой тонкой цепочкой была привязана записка. Медик быстро отвязал клочок бумаги, пробежался по ней взглядом и рванул с чердака, переполошив всех голубей и друзей. — Куда это он?— поинтересовался Шпион и неслышно проследовал за врачом. Тот сидел на крыльце, держа в трясущихся руках альбом погибшего Скаута. Медик улыбался так, как никогда раньше. По щекам катились слезы. Шпион взглянул Медику через плечо – на альбомном листе был изображен не молодой мужчина с сединами на висках и голубь, только-только вылетевший из его рук. Подпись под рисунком гласила: «Папа и Архимед». Коротко и ясно.