О чем я говорю, когда говорю о баскетболе

- Йо, Аомине Дайки. Кагами в ступоре разглядывает широкую ладонь, протянутую навстречу. Он почти падает корпусом вниз для поклона, впиваясь пальцами в шершавую кожу руки. - Это Кагами Тайга, Аомине. Тайга, это характерное американское приветствие, ты же знаешь? Менеджер, мелкий японец, не достающий ему до плеча, с сомнением похлопывает Тайгу по спине в отеческом жесте поддержки. Его толстая кожа покрыта сетью морщин, но в волосах седина пробивается только на висках, два таких же седых волоса торчат из бородавки на щеке. Прикинуть сколько ему лет, сорок или хорошо за шестьдесят, невозможно, черт разберет этих японцев. - Я… Да, знаю. Аомине скалится ему в лицо, машет руками, как назойливый школьник из штатов. - А ты высокий, в баскетбол, наверное, играешь? Ты из какой школы, парень? Ямамото, мелкий менеджер, при собеседовании просивший называть его просто Такеши, с восторгом смотрит на красные волосы, кольцо на шее и кислотные кеды с маленькой звездочкой. Тайга больше американец, чем Колин Ферт, даже больше, чем «американо» из их старенького автомата с иероглифами, или та жижа, которую они называют кофе и толкают втридорога туристам. - Старшая школа Сейрин. Аомине, ты… - Как жаль, никогда не слышал. Аомине сдвигает на глаза очки, подбиравшие отросшие волосы со лба, у уха болтается ценник. Менеджер в ярости. - Дайки, сколько раз повторять, чтобы ты не брал товары, за которые не заплатил?! В крошечном супермаркете ему показывают все за двадцать минут. Они кружат среди стеллажей с хлопьями, шоколадными шариками, чипсами и орешками в сахарной глазури, рядом с которыми аккуратно расставлены гели для унитазов и синие бутылки с отбеливателем, прозрачные стеклоочистители с жидкостью малинового цвета, похожей на шипучку. У стены холодильники, наполненные сандвичами с макаронами и клубникой, и нормальными – с индейкой, пропитанной горчицей и кетчупом. «Асахи» (1) уживается на одной полке с «Бадом», в холодильнике с газировкой Кока с новогодней этикеткой и призывом выиграть стакан с медведем или игрушку для ребенка. На улице вяло течет июль, седьмой месяц – как называют в Японии (2), асфальт проседает колеями от жары и горячих шин авто. Лампы в «Яма-Марте» (3) окрашивают все в болезненно-синий, старенький кондиционер надсадно кряхтит, но дует как ветер в их сорок девятом штате, наполняя маленькое помещение морозной свежестью. На кассе гандоны, соленые орешки и карусель с брелоками, украшенными фигурками Соника и Супермена. Порнуха без целлофана. Ямамото-сан говорит, что алкоголь они не продают до двадцати лет и по воскресениям, кассу нужно снимать в 00:55. Аомине достает из-под прилавка пистолет и направляет его дулом в грудь. Кагами прошибает пот, несмотря на сорок девятый штат. - Но тревожная кнопка тоже есть. 911, знаешь, парень? Ямамото Такеши бьет его по рукам и убирает Глок под стойку с кассой, рядом с тревожной красной кнопкой. Они идут в комнату отдыха, она намного меньше основного зала. Основное убранство составляет широкий диван, который, судя по всему, в разложенном виде займет все свободное пространство комнаты, новенький телевизор, кухонная стойка с раковиной и комод из светлого дерева, маленький обеденный стол и мини-бар, выполняющий роль холодильника. Единственное окно занавешено римской шторой орехового цвета, на полу – бежевый ковер, а Тайга топчется в своих кедах кислотных, дурацких. По периметру одной из стен тянется ряд круглых вставок, напоминающий отголоски неуместного урбанистического дизайна. - Остатки на складе Дайки покажет тебе сам, Тайга. Ах, да, Харухи совсем недавно уволилась и пока что уборка магазина будет на вас. Ямамото-сан подчеркнуто фамильярно называет их по именам, жуя розовую жвачку. Из нее мог бы получиться огромный пузырь. Кагами скидывает рюкзак на пол и почтительно кланяется. В конце концов, с момента возвращения в Японию у него были большие проблемы с тем, чтобы найти резинки подходящего размера, теперь не придется беспокоить Алекс, отчаянно краснея. И он всегда сможет вышибить Аомине мозги из Глока под кассой. Правда, убирать из-за уволившейся Харухи придется самому. *** - Ты просто хочешь меня или влюбился по-настоящему, Бакагами? - Отъебись. Аомине раскачивается на высоком стуле, пока Кагами раскладывает по полкам лапшу быстрого приготовления так, чтобы глаз сначала цеплялся за более дорогой продукт. Получается великолепно. - Я все думал, почему я никогда не видел тебя с девчонкой, Кагами? И ту американскую блондинку с большими сиськами ты выгнал. Может, ты просто голубой, как форма Кайджо? Ты поэтому за мной так бегаешь? - О-т-ъ-е-б-и-с-ь. Кагами принимается за пакеты с чипсами со вкусом крабов и васаби. Аомине примеряет солнцезащитные очки, разглядывая себя в маленьком зеркале с наклейками из детских журналов, налепленными по периметру. Непроницаемо черные «авиаторы» ему оказываются очень к лицу. - Вообще-то Харухи уволилась месяца полтора назад. Вообще-то я трахнул ее, и она больше не смогла работать в «Яме». Может, отсосешь мне? Справимся по-быстрому, и пойдешь в свой пентхаус, а завтра найдешь новую работу. Старик Ямамото совсем поехал. Кагами расставляет напитки по цветам. От кислотной фейхоа, гуараны и лайма рябит в глазах. Аомине злится, когда не получает ответа, подскакивает и в бешенстве рассыпает по полу разноцветные гандоны, брелоки, клей, жвачку. Тайга тянется к подушечкам со вкусом пепси, черники и розы – Ямамото-сану даже при всех усилиях не удается скрыть японскую любовь к разнообразию. Носок «джорданов» Аомине останавливается в сантиметре от его пальцев. - Что могло случиться, чтобы такому богатенькому выблядку, как ты, пришлось работать на такой охуенной работе? Почтовый голубь с переводом сдох по дороге? Платеж твоего папаши затерялся в офшоре? Твое имя вычеркнуто из завещания, потому что ты голубее прямоугольника, символизирующего небо на флаге штатов? Кагами долго молчит, собирая россыпь из нереализованного товара. - Они узнали о моей успеваемости. Отец присылает немного на квартиру. В общем, я все равно не хочу бросать баскетбол. Аомине молча садится на корточки, помогая собирать гандоны и жвачку. Звенит дверной колокольчик, девушка, с полосатым пакетом из магазина белья, смущенно разглядывает беспорядок на полу. Дайки как попало распихивает все на прилавок с кассой, ослепительно улыбается, словно счетчик включили. - Чем могу помочь? Мы принимаем, доллары, знаете. Намазанные густым слоем розового блеска губы растягиваются в теплой улыбке. Ореховые глаза бегло оглядывают помещение, свитер канареечного цвета бесконечными лентами оборок пытается придать объем груди, которой у нее никогда не было. Наверное, поэтому она судорожно скупает продукцию соседнего магазинчика нижнего белья. - Спасибо, но я не за покупками. Вы, должно быть, Аомине-кун, Ямамото-сан рассказывал о вас. Я Харухи Миура, недолго работала здесь, вообще-то я пришла за конспектами по истории Японии. Кажется, я оставила их в комнате отдыха. Харухи Миура кокетливо вкручивает носок лакированной туфли в синий зернистый линолеум. Освещение в магазине настолько неудачное, что ее кожа кажется похоронно выбеленной, с зеленоватым оттенком. Кагами скользит глазами по бледной ноге, выше, до крепкого округлого бедра, заглядывает под юбку, а Миура не стесняется. Аомине непроницаем. Интересно, сколько пуль вмещает «магазин» Глока? *** Спустя неделю все товары лежат на стеллажах идеально. Освежители воздуха от хвойного и пихтового до запаха арбуза, разрезанного в жаркий летний день под навесным зонтом, стоят молчаливой армией. Конфетки «Пез» возвышаются внушительной грудой. В холодильнике онигири отделены перегородкой от сандвичей с мятой, помидорами и угрем. Тайга купил черные «авиаторы» Аомине и теперь собирает ими челку. Спустя две недели он понимает, почему его наняли. В магазин заглядывают американцы из рекана напротив, отводя на нем душу. Каждый раз, когда они приходят за сигаретами и пивом, язык словно вмерзает в небо и его акцент становится чудовищен. Рекан носит заманчивое название «Принц Токио», и пользуется большой популярностью у граждан штатов. Они сразу начинают рассказывать про Америку. Словно он не бипатрид. Разводят руки, изображая высоту Леди Свободы, угрюмо рассказывают про одиннадцатое. «Ты знаешь, люди, опоздавшие на 9/11, все равно погибли, да». «Такой ураган в Луизиане, я слышал в Японии тоже немало цунами, а?». «Я голосовал за Маккейна тогда. Хуево, но кто сейчас вспомнит?». - Ты же не думаешь, что эти гайдзины просто так сюда прутся? Аомине листает журнал с бабами, позаимствованный со стеллажа, лениво обмахиваясь круглым цветастым веером. Ценник скрывает концовку вызывающей: «Крупнейший пожар в Калифорнии! Последняя эротическая фотосессия П…», всего по 4,99. Они не принимают йены. Вентилятор лениво поворачивает свою голову, поток воздуха загибает уголок плаката с пальмами и выцветшим песком. - Брать гайдзина – сущие убытки, но маленького пронырливого хафу «Яма» потянет (4). Ты расстроился, Бакагами? Тайга нарезает салат, заливая соусом. Овощи и рыбу он купил в лавке неподалеку от американского рекана. Осмотрев его кеды и рюкзак с флагом Штатов, цену назвали космическую, но услышав беглую японскую речь и истории о школьнике, вымахавшем до невероятных размеров, продали дешевле в четыре раза. Аомине все еще делает вид, что они только что познакомились, как только появляется хозяин. Говорит с придурковатым акцентом и называет его «парнем», издевательски салютует от козырька дурацкой бейсболки «Лейкерс». Сегодня Аомине отрывает взгляд от голых телок, смотрит на Кагами в синем фартуке, в котором он и полы моет в главном зале, если уж на то пошло. Огурчики режет, полукружьями, так старательно. Дайки глубоко вздыхает. - Мой отец в полиции Токио. Вообще-то их «Яма-Март» с покосившейся вывеской и несколькими потухшими лампочками неона находится на окраине Кабуки-те. Ниже, от театра «Кома» до районной администрации, улица усеяна лав-отелями и розовыми салонами, где, заказав коктейль, минет получаешь в подарок. Летом по улице ходят девчонки в супер-мини юката, зазывают ошалелых туристов в кафешки и рестораны, где можно съесть любую еду с голой девственницы, только не суп. Полы в таких заведениях начищены до зеркального блеска, а официантки, курсирующие между столами в коротких юбках и без трусиков, никогда не прочь заработать на стороне. В холодное время года зазывалами работают парни, вгрызающиеся в горло каждому прилично выглядящему гайдзину, который смеет непонимающе хлопать глазами, оглядываясь вокруг. Серьезно, люди приезжают в клубничный круиз и платят немалые деньги гиду, который проведет их мимо этой толпы животных, тычущих под нос фотками телок, скачанными из интернета. Словно тупые европейцы не понимают, что надежды на третий размер груди и пышные бедра рухнули, как только их лайнер коснулся шасси самолетных разбежек Нарита. До того, как Ямамото-сан выкупил эту развалюху, здесь было что-то вроде «глазка», где тупые гайдзины отстегивали йены за пип-шоу. Ну, знаешь, Тайга, когда голая девица раздвигает перед тобой ноги, а ты смотришь за этим делом, как болван, через дырку в стене, суетливо дергая вставший член. Края дырки должны быть ровные и гладкие и она должна быть достаточно большая, чтобы крошку было видно полностью или ты бы смог просунуть туда свой пенис за дополнительную плату. Ну, не твой, конечно, для твоего хватит игольного ушка. Так вот, ты просто стоишь с хуем, протиснутым в дырку, весь в костюме, словно учитель в воскресной школе, а девица помогает тебе кончить, руками или ртом, на сколько хватило твоей учительской зарплаты. И вывеска над входом в виде огромного немигающего глаза, что-то типа логотипа компании по производству контактных линз. Или эмблемы Комик-Кона, только без нависшей брови. Идея провалилась после того как хозяева начали нанимать на работу уродливых баб и парней для отсоса и ручной работы. Один недовольный американец сломал нос мальчишке и разбил губы. - Странно, Бакагами, тебе никогда не ломали нос? Кагами откладывает нож в сторону, снимает фартук, аккуратно вешая на ручку кухонной конторки, и набрасывается на Аомине с кулаками. Он стаскивает Дайки с дивана и несколько раз охаживает его по лицу толстым журналом с эротикой, то, о чем Аомине всегда и мечтал – получить несколько пощечин сиськами. Они катаются по неуместно белому ковру, голова Аомине упирается в деревянную ножку подставки для телевизора. Кагами бьет его по макушке подвернувшимся пультом дистанционного управления, садится сверху, поднимает за грудки и несколько раз прикладывает головой о пол, пока из носа Дайки не начинает безостановочно бежать кровь. - Через сколько затрещин ты начинаешь заикаться? Кагами коротко бьет по лицу наотмашь, Аомине добирается скрюченными пальцами до цепочки у него на шее и выворачивает, звенья впиваются в кожу. - Блять… Всегда хотел это сделать. Наверное, у него останется странгуляционная борозда и пятна, как будто он носит ожерелье Венеры. Кагами непроизвольно склоняется к Аомине, который выглядит совершенно безумным, вворачивая металлическую цепь ему в глотку. Кровь течет по его подбородку, залив красным ворот белой футболки, кажется, выбросить придется. Тайга зарывается пальцами в черные волосы, слабо тянет, непонимающе уткнувшись губами в окровавленный подбородок. В торговом зале звякает колокольчик, который повесили как раз для таких случаев. Когда продавец отлучился от кассы, потому что слишком занят. У Дайки удивительно длинный язык. Он оставляет влажные полосы на носу Кагами, собирает кровь с подбородка, как раз с того места, куда Тайга в невменяемости упирался губами секунду назад. На белоснежной футболке Аомине ожерелье из роз, они негласно решают, что к покупателю лучше выйдет Кагами. Он тащится в главный зал в фартуке с выцветшей надписью «Поцелуй повара!». У американца бледное лицо. Что-то вроде Колорадо или Мичигана со втоптанным грязь Детройтом. Потрепанный кожаный бумажник он так крепко сжимает в руке, словно Тайга убивает каждого покупателя, по которому звонит колокол. Двадцать шестой штат неуверенно оглядывается, скользя по Кагами взглядом. У него доллары вместо глаз. Альтернативный минимальный налог и социальная страховка. Кагами не любит навязываться, поэтому дает спокойно побродить по залу. Кислотно-желтые, съеденные стиральным порошком, превратившееся в «Целуй вара!» буквы усыпаны укропом. Хотя бы фартук скрывает стоящий член. От запаха крови Аомине все еще свербит в носу. Посетитель неловко переминается с ноги на ногу, берет жалкую корзинку у входа их трех жалких корзинок. Сгребает с полок арахисовое масло, шипучку и чипсы со вкусом бекона. Рифленые, словно знает толк. Несколько бутербродов с макаронами на ужин. На кассе то, за чем пришел – клубничные, банановые, шоколадные гандоны. Наклоняется через стойку к Тайге, разглядывая призыв к поцелую. - Знаешь, почему здорово жить в Городе заглохших моторов? Никаких пробок по утрам (5). *** - … и вешал трубку еще до соединения. Химуро Тацуя выглядит взволнованным. Кагами вваливается с изнурительной жары в сорок девятый штат. Тацуя стоит у кассы, в корзинке у него газировка, очиститель для стекол и клубничный джем для тостов. Еще две корзинки пылятся у двери. Аомине лениво достает покупки и проводит сканером по бесконечной ленте штрих-кодов. - Здравствуй, Тайга. - Ага. При каждом пике, который издает сканер, мигает неисправная лампа. Каждая покупка на наносекунду погружает их в темноту, так быстро, что мозг даже не успевает этого осознать. Кагами протискивается за прилавок рядом с Аомине и роется в старых тетрадях, из которых вываливаются разлинованные листы. Ему нужно найти телефон монтера, прямо сейчас. Ямамото-сан говорил, что под прилавком есть что-то типа справочника. Если вдруг кассу заест или автомат с кофе перестанет выплевывать в пластиковые стаканы эспрессо. Вообще-то на современных моделях давно выбирают номер техподдержки, но с мигающими лампами это не катит. Кагами толкается, пока Аомине подает Тацуе пакет, чтобы тот сам собрал покупки. Он пыхтит, заливая потом тетрадные листы. Чернила плывут по странице, словно свежие. Пиздец, время твиттера и мобильных телесистем. - Правда там нет баскетбольных арен, ну, знаешь, чего-то вроде Стэйплс-центра или Мэдисон-сквер-гарден, но показательные игры у местных есть. Да и кого это волнует, когда проходит концерт Мадонны в Мираже. Тацуя поворачивается и сгребает с ближайшей полки сладости наугад. Аомине мечтательно пробивает шоколадные батончики, свет рябит. Где этот ебаный телефонный номер. Химуро аккуратно сгребает сладкое в пакет. Его плечи под тонкой розовой борцовской Йосен покрываются гусиной кожей, он небрежно проводит руками по груди, словно пытаясь согреть затвердевшие соски, смущается. Аомине сжимает в руке барахлящий сканер, как дебил. Им нужен электрик. Сейчас. Речь заходит о какой-то программе про пластические операции, о которой он давно рассказывал Дайки. Он так и говорит. «Дайки». Словно они давние друзья. Словно выросли на одной баскетбольной площадке. Говорит, что можно увеличить все, даже рост. «Дайки». Рассказывает про парня, вставившего имплантаты в икры, чтобы нравится девчонкам. Боб, так, кажется, его звали. Он был по-настоящему счастлив. Обычный качок, умерший в спортзале. Его тело раздулось до невероятных размеров, все, кроме медиальной и латеральной головок. Почти всю зарплату второсортного риэлтора Боб спускал на биодобавки. Сухая смесь, заменяющая обед из десятка перепелиных яиц и полкило овсяных хлопьев с отрубями. Он купил специальный пластиковый стаканчик-непроливайку, с яркой желтой крышкой, как для детей от года до трех, в котором разводил свою смесь, заливая водой. Коллеги на работе по очереди сочиняли шутки про его завтрак, обед и ужин. Свою кормежку в пластике он таскал повсюду. Жрал смесь, сидя в своем опен-спейсе. Машинально откупоривал канареечного цвета крышку в машине и пока пихал пятьдесят центов в парковочный счетчик. Незаметно цедил, прогуливаясь по трехэтажному дому, ведя за собой посетителей. Да-да, викторианский стиль, арочные перекрытия. Вторая империя. Втопленные вглубь узкие окна, неоготика, понимаете. Пока клиенты могли оценить кровать с балдахином и милые сердцу пузатые комоды в холле, Боб наведывался в ванную с окном, занавешенным тяжелыми шторами и специальным шкафчиком для полотенец, лекарств и парфюма. Литровый стакан он осушал полностью за минуту. На алюминиевой банке с биодобавками и красной резиновой крышкой, плотно прилегающей к краям, был изображен мускулистый парень без головы. Икры у него были что надо. Мало кого волновало, что у него нет лица. Боб его понимал. Вряд ли кто-то захочет, чтобы к нему подходили на улице, хлопая по плечу и доверительно сообщая: «Ты ведь парень с банки биодобавок? Железной такой? «Сделай тело»? Спасибо тебе, мужик, я отлично поправился, вот только икроножные…». Проведя год в тренажерке, Боб решил сделать себе подарок и поехал в городскую поликлинику, трансплантационное отделение. Так нельзя, но у них была лицензия. Через четыре часа, проведенных в отключке, от получил свои новые икры, гораздо лучше старых. Ему казалось, что имплантаты прижились замечательно, и, имея неуемное желание подкачаться, Боб к Рождеству был уже на тренажерах. Спустя три дня на жиме ногами, икры у него болели хуже некуда. Даже прикасаться было больно. Он пыхтел в спортзале, пока другой парень, устав ждать снаряд, не нажал двумя пальцами на заднюю поверхность его лодыжки. Кожа под давлением примялась, словно желе, в который пытались вставить свечку. Боба госпитализировали, и врач в белом халате и рождественском колпаке сказал, что иплант протек почти сразу, после первого послеоперационного занятия, и кровь уже давненько гоняет силикон по его телу. В подставленную утку Боба тошнило разведенным порошком биодобавок. Десяток перепелиных яиц. Полкило овсяных хлопьев с отрубями. Больше протеина для здорового мужчины. - Такие парни обычно серьезно больны, в Штатах существуют даже специальные реабилитационные программы. Эти кружки, в которые надо приходить и говорить: «Меня зовут боб и я неанонимный качок». Тайга, помнишь, мы знали парня, свихнувшегося на баскетболе еще в младшей школе? Хотел застрелиться после каждого проигрыша, а его отец был копом. Они сдают оружие после пересменки, но у него были подвязки… Аомине стоит с открытым ртом, кассовый аппарат медленно выплевывает огрызок чека. На нем фиолетовая майка с эмблемой зоопарка Сан-Диего и тигром. О том, что тигр рычит, Тайга догадывается только по облаку с оранжевым: «Р-р-р-р!». Неизвестно, чем он шокирован больше, кратким пересказом жизни Боба или упоминанием о жизни Кагами в младшей школе. В Японии это не возможно. В Японии это исключено. Химуро набирает сообщение на простой, устаревшей «раскладушке» белого цвета, немного улыбается. На запястье у него болтается пакет, под завязку набитый сладостями. 62-16. Добавочный: 51-11. Кагами победно восклицает, в руках у него лист с телефоном фирмы, предоставляющей электромонтажные услуги. Аомине берет себя в руки, перегибается через стойку, и выдыхает Химуро в лицо. - Мой номер все еще у тебя на быстром наборе? Глупая улыбка сползает с лица Тацуи, он звонко захлопывает крышку мобильника. Кагами путается в кнопках телефона и на другом конце линии ему прохладно сообщают, что номер набран неправильно и предлагают уточнить его верность. *** Аомине прижимает палец к губам и медленно вытягивает пробку из стены. То, что Тайга поначалу принял за неуместный урбанистический дизайн, оказалось окном в мир. Если мир сводился до размеров глазка и был направлен в магазин женского белья. - Я не знаю, почему он решил не убирать эти затычки. Все, что осталось от идеи пип-шоу. Может, он даже не знает об этом? Аомине шепчет, откладывая заглушку в сторону. По ту сторону стены – крошечная раздевалка с выкрашенными в розовый стенами, лимонной занавеской и зеркалом сбоку. Кагами вспоминает пакеты в руках, которые жеманно сжимала Харухи. Все сливается в розово-лимонные полосы с белыми лентами. Кагами выразительно шатает, он припадает к глазку, а внутри – никого. В их убежище вентилятор лениво задирает уголок плаката с пальмами, когда лопасти поворачиваются вправо. Он припадает виском к виску Аомине. Тот пару дней назад подстригся, и жесткие кончики упрямо тычут в глаза Кагами. Они терпеливо ждут несколько минут, пока в кабинку не заходит европейка с забранными в пучок медовыми волосами. В руках у нее алый кружевной комплект, а под легкой цветочной юбкой – абсолютно ничего. Серьезно, зачем ей вообще нижнее белье. Она вешает маленькую сумочку на крючок и начинает стягивать юбку. Кагами успевает заметить густо подведенные глаза, приплюснутый носик и немного прыщавую кожу. На майке принт с надписью: «Возьми себя в руки и люби …обе… Па…». Все, что было потом – затмение. Кагами пытается угадать недостающие буквы. Обезьяну Патрика? Обеды в Твинки-Павлинки? Базальтобетонную палеотермометрию? Она застегивает бюстгальтер на груди и несколько раз поворачивается в тесной кабинке. Искусственный свет выбеливает смуглую кожу, в ложбинке между грудей уютно лежит кулон с сердцем. Аомине сипит ему в ухо, словно стоит на краю Эмпайр-стейт-билдинг, собираясь решить все проблемы разом. Неудачная учеба в первой четверти. И второй. И все семнадцать его отроду. Девушка распускает свои медовые волосы по плечам и аккуратно поправляет бюст, придирчиво крутится у зеркала. Памятный проигрыш Сейрин на Зимнем, когда Аомине едва не рехнулся, вылетев сразу после отборочных. Она, наконец, натягивает трусики на тонкие ноги, сунув ступни в белоснежных носочках и расшнурованных берцах в торнадо из кружев. Топчется на пушистом розовом коврике. Аомине расстегивает ширинку и достает стоящий член. Кагами давится слюной. Он как неудачливый парень откуда-нибудь из Библейского пояса (6), застрявший в третьесортной викторине, идущей по четвергам, в обед. А на табло только «Обе…Па…». Он даже не понимает, сколько букв нужно открыть. Взрывобезопасный? Аомине, приклеенный к глазку, наскоро елозит рукой по члену, размазывая текущую смазку. Тайга опять давится слюной, глотает. По ту сторону глазка через лимонную занавеску просовывается голова женщины с выкрашенными в ярко-рыжий волосами. Они бегло говорят на английском с сильным валлийским акцентом. Дайки поворачивается нему и вопросительно смотрит. В штанах у Тайги звенит, в прямом смысле. Он слабо шепчет: - Что-то про выпускной. Это комплект для выпускного вечера в школе. Кагами достает из шорт вибрирующий телефон и не глядя сбрасывает звонок. Тайга не хочет смотреть, но взгляд падает на огромный болт в смуглой руке. В примерочную за рыжей головой просовывается все грузное тело женщины, она кокетливо прикрывает за собой шторку, вцепившись ярко-розовыми ногтями в белую кожаную сумочку. Аомине уже похуй. Он дрочит одной рукой, другой зажимая себе рот. Кагами включает режим камеры и подставляет телефон к глазку, делает несколько снимков. Он в дурацкой телевикторине, идущей по четвергам, в обед. Даже не знает, сколько в слове букв. Аомине глухо сипит и обливается потом, кусая ребро ладони, другой дрочит член, Тайга никогда не видел такой техники – с подворотим, захватывая тонкую кожу мошонки. Он готов назвать слово целиком. Я хочу тебя. Кагами переводит глаз камеры на мастурбирующего Аомине, экран неохотно передает изображение, смазывая предметы, пока не фокусируется, а потом делает несколько снимков. Со вспышкой. Оглушительным «ЩЕЛК!», как в шоу, где тебя снимает скрытая камера в нелепых ситуациях. Дамы в кабинке как по команде поворачиваются к ним. Дайки в ступоре замирает, отлипает от стены, машинально ввинчивая в нее заглушку. Кагами не дышит. - Охуел? Аомине пораженно смотрит на него, машинально огибая кончиками пальцев головку, выглядящую так, словно на нее пролили вишневого сока, а потом с ожесточением оттирали вафельным полотенцем. Кагами представляет, какой скандал бы разразился из-за снимков Аомине со стоящим членом, опубликованных в сети. Он мог разослать их на тираж, разместить на своей странице, на каком-нибудь сайте для голубых или даже на главном сайте Тоо, в разделе «Наши ученики» и «Спортивная секция». Заменить ими все хмурые фото Аомине в школьных альбомах и доске успехов на ниве баскетбола. Распечатать и поставить возле каждого кубка в стеклянной витрине, на крышке которого маленькие золотые человечки готовятся бросить мяч, судя по позе, трехочковый. Отправить на общий адрес полиции Токио с приложением адреса «Яма-Марта». Вложить в письмо каждой семье каждого ученика вместе с приглашением на родительское собрание. Дайки коротко замахивается и бьет в челюсть, отбирает телефон и выкручивает цепочку, подаренную Химуро. Звенья впиваются в незажившую борозду и Тайга задыхается. Вчера он хотел ее выбросить. Слить двенадцать лет дружбы в токийский сортир. Прочистка застарелых труб – единственное, на что она могла сгодиться. Так его номер все еще у тебя на быстром наборе? Перед лицом Тайги качается головка, цвета малинового стеклоочистителя, смахивающего на шипучку. Челка лезет в глаза и Кагами не сразу понимает, что над головой щелкает вспышка. Пятьсот кадров в секунду. Он даже не знал, что его старенькая модель на такое способна. Аомине настойчиво тычется в губы за обломанную дрочку и Кагами, прикрыв глаза, осторожно обводит языком. Забирает в рот и внутри пульсирует, как пунцовый леденец, в котором бьется собственное маленькое сердце. Смазка в горло течет так, что Кагами невольно заходится в кашле, кладет одну руку на основание члена, как делал Аомине, с подкруткой, а другую, с растопыренными пальцами, тянет вверх. - Тебя ведь совсем не смущает, что я выложу на «трубу» видео, где ты мне сосешь, да? Тайга пожимает плечами, со шлепком достает член изо рта, целует внутреннюю кожу бедер. Аомине откладывает телефон в сторону и переплетает его растопыренные пальцы со своими. - Или на какой-нибудь голубой сайт? Или в раздел «Наши ученики» Сейрин? Блять, Кагами. Тайга вбирает ствол в рот глубоко, как только может, но на коленях – не самая удачная, он помогает себе рукой, чтобы не подавиться, пропихивает член в горло, пока пунцовая головка, не достает до грушевидного язычка, мягко раздвигая миндалины. Где-то на тех сайтах, куда Аомине грозился выложить видео, на центральной странице, бегущей строкой с шестнадцатым кеглем он читал, что минет незнакомцам всегда нужно делать с резинкой. Что-то вроде: «Если вы встретите на своем нелегком жизненном пути смуглый хуй с гордо торчащей головкой, цвета клубничного Скитлс, не позволяйте ему проникнуть в ваш рот без контрацептивов надлежащего размера». Какой размер у Аомине – он не знает, по ощущениями – что-то между сотней XL и гандонами, изготавливаемые из бараньих кишок для арабских шейхов, вымерших сто лет назад. До конца он вбирает дважды. Первый – когда Дайки отнимает его вторую руку от поджавшейся мошонки и целомудренно переплетает их пальцы, лишив возможности помогать с подкруткой. Второй – когда он упирается носом в голый лобок и несколько раз лижет яйца, боясь лишний раз двинуть головой. С подкруткой. Аомине хватает. Он долго кончает и плаксиво стонет, вцепившись в руки Кагами, словно это его последняя связь с реальностью. Тайга не дает опасть члену во рту, сразу же отрывается и, пошатываясь, идет к умывальнику, с полной глоткой спермы. Тяжелые мутные капли падают в стальную раковину, грязные тарелки из-под салата, смешиваясь с оливковым маслом, словно его тошнит. Отвратительно. Кагами промывает рот водой и лихорадочно трет губками салатницы, кружки, все, что осталось после неплотного обеда. Аомине виновато застегивает пуговицы на джинсах, несколько раз трет лицо, заваливаясь ничком прямо на пол. Его рука машинально тянется к телефону. Фотки что ли пересмотреть, сука. - Слушай. Ведущий телевикторины сует ему микрофон, словно, тычет в губы ветрозащитой из амбушюра. Опять. - Видел, что написано на футболке той девчонки? На которую ты хотел спустить. Я хочу тебя. Кагами вытирает губы тыльной стороной ладони, преувеличено аккуратно раскладывает полотенца, защелкивает крышку на средстве для мытья посуды. Почти закончилось, нужно купить еще. - А? Аомине невольно подбирает колени к груди и переворачивается на бок. Его трясет. - Возьми себя в руки и люби Роберта Паттинсона. Я не хотел спускать на нее. Я… Кагами хохочет и почти сразу заходится кашлем, во рту опять вязкий привкус семени. *** - Скажешь, с кем спал из школы? Ну, или с ребятами на соревнованиях? Тайга хмыкает, переливая кофе из одного кофейника в другой. У них сломался автомат и Ямамото-сан притащил две видавшие виды кофеварки без фильтров. У одной был графин с большой трещиной возле ручки. «Посетители должны получать свежий кофе в любой время суток! До того, как снимите кассу» - сказал он, повернув графин ручкой к стене. - Отличная попытка, Аомине. Поищи в словаре «завуалированно». Аомине переклеивает ценники на сандвичах с макаронами и клубникой, меняя дату на завтрашнюю. У них час до закрытия, а выручку не пересчитали до сих пор. Позже, в 1:13, они выйдут из «Ямы», перевернув полустертую табличку стороной «Закрыто» к заляпанному стеклу, вместе дойдут до «Шибуйя 109», спустятся в подземку, и Аомине пропустит поезд, несмотря на то, что им в одну сторону. Они и до торгового центра ходят вместе только потому, что несколько недель назад к Кагами пристало четверо парней с розовым блеском на губах и внушительными кастетами на руках. - А что? Думаешь, я не могу от тебя ничего подцепить? - Да брось. Ты бы лучше обо мне позаботился. «Мой номер до сих пор у тебя на быстром наборе»? Тайга передразнивает Аомине писклявым голосом Сацуки. После минета он думал, что им нужно поцеловаться на станции метро на прощание под большими электронными часами, отсчитывающими время до следующего поезда. Совсем ебанутый. Аомине отсалютовал ему двумя пальцами от бейсболки «Лейкерс», а потом несколько раз провел языком по внутренней стороне щеки, потрясывая в такт кулаком, и стал ждать следующую электричку. - Ну, давай, Тайга, не ломайся. Я знаю, что это список длинною в жизнь. Аомине закончил переклеивать ценники и принялся считать выручку, записывая корявые цифры в неровные столбцы. Кнопки на калькуляторе почти стерлись, и они не были уверены, что сумма всегда верная, поэтому перепроверяли на телефоне. Собственное имя из чужих губ звучит странно и Кагами смягчается. - Во-первых, ты. Аомине замирает с десятью долларами в руках. Наверное, он даже не знает, чей потрет так укоризненно на него пялится. - Что, блять? Я спал с тобой. Он обреченно кивает, словно показывая, что вспомнил. - Звучит неплохо. Отхватил гребаного красавчика. Буду в списке, возглавляемом Тацуей. Дерьмово, но он все равно баба. Кагами вытирает пот со лба и забирает челку очками Аомине. Включает кофеварки. Вдруг какому-нибудь долбаному гайдзину захочется кружечку настоящего японского кофе перед долгой прогулкой по борделям. Едва перемолотые зерна горкой оседают на дне. - Передам ему, если трахну. Опережу тебя в списке быстрого набора. Кагами салютует двумя пальцами, совсем как Дайки, прилипший к железной колонне подземки, под электронными часами, пророчащими время прибытия. Он уходит на склад, чтобы хотя бы немного рассортировать товар, который привезли сегодня. Бакалею сгружали два мексиканца – Ямамото-сан нашел нового поставщика, который выполнял перевозки собственными силами и в два раза дешевле. Когда Тайга рассчитывался, даже через темные стекла очков была видна белая пыль на усах одного из грузчиков. Может, пакет с мукой порвался, но Кагами в любом случае им не доверял. Когда он доходит до консервированных банок бобов и кукурузы из «Кукурузного королевства Джо Корна», в дверях появляется Аомине. Он опирается о косяк, засовывает руки в карманы светлых джинс и проходится вниз по всему списку. Аомине уж и не знал, сколько народа могло набиться в эту крошечную беседку, но влезло туда определенно больше. Им понадобилась неделя, чтобы найти слепую зону двух главных корпусов и четырех домиков тренерского состава. И вот она. Стоит, белоснежная, как свадебный торт, который вынесли на улицу, чтобы толстый кузен до него не добрался. Несколько перекрещенных дощечек сломано, торчат, словно зубочистки, забытые поваром в креме. До отвала набитая подростками, стершими подошву кроссовок. Их ждало тренировочное лето и новая программа по системе «мертвого гита». Аомине не помнит, сколько выдул, но мусорный бак, кокетливо прикрытый кустом гортензии, был дополна пустыми бутылками «Бада», когда начались шуточки про «Голубой кедр» - название спортивного концлагеря, в который они загремели на шестьдесят суток. «Вместе – побеждаем» было выковано над воротами лагеря, что было совсем несправедливо по отношению к ним, поскольку их академия тренировалась вместе с Йосен. За неделю они почти перегрызли друг другу глотки. Но еще вчера Хирасава пригласил Масако в город, чтобы за ужином обсудить их нелепейшую ошибку и ситуацию, когда они не уточнили, какие именно спортивные команды будут тренироваться одновременно с ними в «Кедре». Масако справедливо предположила, что ни один дешевый тренер не привезет своих ребят в канадский спортивный лагерь при колледже Лейкфилд, под конец сезона, в четверг, в обед. Когда они вывалились из автобуса, разгребая одинаковые сумки с бейджами, розовая гора вещей уже высилась возле статуи кедра с окрашенными в голубой шишками. Масако диктовала имена и выдавала вещи, отмечая каждого в толстом блокноте. В канадском спортивном лагере при колледже Лейкфилд. Под конец сезона. В четверг. В обед. Аомине хотел убивать. До того момента, пока Имаеши и Вакамацу не притащили ящик «Бад» и лимонад с какой-то канадской настойкой, которая оказалась обычной водкой. В общем, вот они в этом «Кедре», поят Сакурая водкой с лимонадом, а он смеется и пьяно прикрывает губы, иногда шикая на них. Мурасакибара где-то достал контрабандный шоколад и теперь ест по ломтику каждые десять минут, порционно. Когда доедает, сминает голубую упаковку с изображением горы Колорадо Спрингс, Аомине узнает ее только потому, что в забегаловке, в которой он работал прошлым летом, круглосуточно крутили «Непотопляемую Молли Браун». Ацуши забирает волосы в высокий хвост и катится ко всем чертям в их с Химуро пятизвездочный лагерный домик, на верхнюю полку. Химуро закуривает, прикрывает глаза рукой и глушит водку с соком из красно-белого стаканчика с кленовым листом. Пальцами с зажженной сигаретой он катает по деревянному столу смятую упаковку от шоколада. - Не дал он тебе, что ли? Я слышал, что ты в Йосен королева петтинга. Аомине скалится, а Тацуя не улыбается, пожимая плечами. - У тебя все просто, Аомине-кун. У Аомине – нет, не просто. Через полчаса он позовет Химуро переспать и уйдет, не дождавшись ответа, огибая спортивное поле, на котором по вечерам устраивают театральные сценки из Шекспира и Гарри Поттера по очереди. Они завалятся в маленький домик Тоо, потому что Тацуя наотрез откажется трахаться на кровати, где на верхней полке спит Мурасакибара, губы которого вымазаны канадским шоколадом. Аомине даже не успеет расстелить кровать – так и вставит, заставив Химуро упереться лбом в жесткий шерстяной плед из шотландки, чуть не придушит его, вцепившись в кольцо на цепочке как ненормальный. Вообще-то, Аомине даже не утверждает, что ему понравилось ебать Королеву Петтинга. Химуро удивленно смотрит на него, когда помогает делать узелок на презервативе, тактично говорит, что они быстро справились. Так и сказал: «Справились по-быстрому». Он застегивает ремень из полиэстера, по всему периметру прошитый красно-бело-синими нитями – флаг Штатов. Хорошо бы на таможне вокруг него посыпали солью и подожгли. Меньше головной боли на турнирах, меньше проблем в жизни Аомине. Химуро давится водкой из картонного стаканчика, запрокинув голову. Какой-то он. Как в истерике. Снаружи слышаться пьяные возгласы и неуверенный стук дриблинга, значит, Королеве Петтинга пора сваливать обратно в свое королевство. Аомине так и говорит. Приятно, мол, было поиметь девочку Кагами. И какую-то похабность, вроде того, что белые девчонки такие горячие. Химуро долго на него сморит, касаясь пальцами борозды на шее. И не говорит. Ничего. *** Трех долларов не хватает. Трех долбанных долларов. Как у них это получается – загадка. Аомине говорит, что у Тайги голова забита макаронами с клубникой. Он убирает выручку в сейф, Кагами снимает фартук, накидывая на плечи куртку. Такие в колледже выдают игрокам бейсбольных команд. Аомине закрывает магазин и ставит на сигнализацию – на табличке «Закрыто» наклейка с охранным агентством, на двери – объявление о том, что в зале ведется видеонаблюдение. Камера сломалась неделю назад. Так говорил Ямамото-сан. Уже который месяц. Они проходят мимо магазина нижнего белья, в темном зале мигает красным лампочка тревожной сирены. Не такой, как у них. Настоящей. «Сохраните главное» - душещипательный слоган их охранного агентства. Аомине зевает и берет Тайгу за руку. Они, вцепившееся друг в друга, охуительно вписываются в этот райончик, подсвеченный розовыми фонарями. - Знаешь, в английском языке есть поговорка. Кагами задумчиво смотрит на неоновую вывеску с женскими чулками в сетку. Ноги то раздвигаться, то сдвигаются снова. Бешенные деньги, должно быть, потратил на светодиодную рекламу. - То, что было в Голубом кедре, остается в Голубом кедре. Они доходят до «Шибуйя 109», там какие-то безумные скидки и огромные наклейки с предложениями уцененных товаров на стеклах витрин. Спускаются в подземку, и Аомине привычно становится под часами, указывающими время до прибытия следующего поезда. Они целуются под красными цифрами, как под омелой. Минуту или больше. Может вечность. Возможно, они проебали три поезда кряду. Кагами заходит в четвертый или сороковой, Аомине отпускает его и собирается ждать следующий. На скамье возле стены какая-то дурная влюбленная парочка жмется друг к другу. У него волосы длиннее, чем у нее, просто жуть, рядом стоит пакет из магазина женского белья с лимонно- розовыми полосами. В углу циферблата, капающего тревожно красным, маленькие цифры, показывающие через какое количество времени отправляется поезд, прибывший на станцию. Аомине чертыхается, запрыгивает в вагон под монотонное «Осторожно, двери закрываются». Тайга втаскивает его за ворот идиотской футболки с рычащим тигром. Как и сказал. Все, что было в Голубом кедре, остается в Голубом кедре. -------------------------------------------------------------------------------------------- (1) Асахи - одна из лидирующих марок пива в Японии. (2) В японском языке у месяцев нет названий, вместо этого они обозначаются порядковыми номерами. Например сентябрь это 九月 (кугацу), что означает “девятый месяц”. (3) «Яма-Март» - захудалая пародия на Wal-Mart - американскую компанию-ретейлер, управляющую крупнейшей в мире розничной сетью, действующей под торговой маркой Walmart. Интересно то, почему магазины получили название Wal-Mart. Все дело в том, что изначально там планировалось писать полную фамилию семьи, но буквы были слишком дорогими, а потому Сэм Уолтон решил сэкономить, сократив название до «Wal». (4) В Японии нет гастарбайтеров. Это достигнуто простым законом: минимальная зарплата, на которую разрешено нанимать иностранного рабочего в Японии превышает средний оклад труда японца. Таким образом, для высокооплачиваемых специалистов путь в страну остается открытым, а неквалифицированный приезжий труд не дэмпингует зарплату местных жителей. (5) Мото Сити и Мотаун – популярные прозвища Детройта (Мичиган, вошедший в состав США в качестве 26 штата). (6) Библейский пояс - регион в Соединенных Штатах Америки, в котором одним из основных аспектов культуры является евангельский протестантизм.