Camomile Field/ The Lost Boy.

      В течение недели Джерарду кажется, что за ним следят. Он находит все больше странных изменений в доме, а потолок на первом этаже опускается настолько низко, что парень просто на корточках проползает в дом. Спустя две недели входная дверь, которая держалась на старых заржавелых петлях, загадочным образом исчезает. Парень хочет попасть в дом через окно, но те остались тоже лишь на третьем этаже, и до них Джерард, увы, не достает.       Он вновь рисует на поле, уходя далеко от дома, но ориентир все же оставляет, и красная черепичная крыша, которая украшает его дом, до сих пор видна ему даже с такого расстояния. Когда парень возвращается, ему кажется, что таинственный незнакомец, который все это время преследует его, по-прежнему идет по пятам, и Джерард спешит спрятаться за прочной дверью родного дома, когда солнце окончательно садится за горизонтом.       — Ты сегодня слишком поздно, я не знал, как тебя прикрывать! Ты совсем с ума сошел? — шипит на него брат, как только он переступает порог.       — Что ты им сказал? — интересуется Джерард, потому что никто из взрослых не должен знать, где Джерард был так долго. А если узнают, что на поле, то прикуют наручниками к батарее, не иначе.       — Сказал, что ты поехал к однокурснице в город, помогать ей, и вы работаете над проектом, — продолжает шипеть Майки, а когда старший брат намеревается уйти внутрь дома, то хватает его за руку и останавливает. — Джерард, не ходи туда, пожалуйста, я боюсь за тебя, — тихо просит младший брат, и Уэй треплет его по волосам.       — Не волнуйся. Если я до сих пор жив, то со мной ничего не случится.       Они идут в гостиную, где дядя Логан по традиции рассказывает свои страшилки, и садятся в тот же круг к детям.       — Дядя Логан, а расскажите о потерянном мальчике?       Джерард хмыкает, потому что, если быть честным, вся эта мистическая ересь уже практически не кажется парню бредовой и все больше похожа на правду.       — Да, дядя Логан, расскажите, — поддакивает Джерард, но сегодня он серьезный, и Логан-старший удивленно приподнимает бровь. — Я тоже хочу ее послушать сегодня.       — Ну, раз вы так просите, — мужчина пожимает плечами и усаживается удобней. Он уже в возрасте, потому что когда Джерарду было шесть, Логан Маршал старший уже праздновал свое тридцатипятилетие. — Эта история произошла очень давно, но я помню ее как сейчас. Никого из вас тогда еще не было и в помине, а я был еще совсем молод, — мужчина усмехается, а Джерард легко улыбается на это, чуть опустив голову. — На краю нашего городка, не очень далеко от нашего дома, жила одна семья. Прямо за их домом всю жизнь, сколько я себя помню, было ромашковое поле. Там очень часто гуляли дети, был слышен смех и звонкие голоса. Мальчик, который жил в этом доме со своей мамой, больше других бегал по полю. Он очень любил плести венки, и даже в свои шестнадцать лет он был похож на большого ребенка, который никак не повзрослеет.       — Он был Питером Пеном? — тихо спрашивает маленькая Люси, и Джерард смеется.       — Нет, милая. Но, возможно, он был его лучшим другом? Многие в городе считали, что мальчик отстает в развитии, но его мать всегда это отрицала. Она была очень доброй женщиной. Так вот, вернемся к мальчику. Он вытворял иногда настолько глупые вещи, словно ему было три годика, и он не соображал, что делал. Многие дети над ним смеялись, потому что даже в свои шестнадцать лет его круг общения составляли дети не старше десяти лет. Ровесники не желали общаться с отсталым мальчиком.       Джерард фыркает, потому что дети на самом деле – самое жестокое, что есть в мире. Еще с младших лет они сами устанавливают невидимые рамки и загоняют других в них. Они унижают и смеются над теми, кто чем-то не похож на всех, и тем самым разбивают хрупкое сердечко особенному ребенку.       — Почему он потерянный, дядя Логан?       — Что ж, это хороший вопрос, — мужчина потирает бороду, которая не блещет особой длиной и делает его еще более старым, чем он есть. Джерард всегда не любил его бороду. — Из-за того, что другие дети его недолюбливали, мальчик часто уходил гулять намного дальше, чем остальные дети. Его мама всегда опасалась, что ее любимый сын потеряется, и всегда просила мальчика не уходить далеко. Но он всегда был непослушным. Мальчик убегал так далеко, как только мог, плача, стараясь заглушить в своей голове крики детей о том, что он урод и идиот, что они никогда не будут гулять с таким странным парнем как он, и что у него никогда не будет друзей. Один раз мальчик убежал слишком далеко. Он не видел своего дома, не слышал голосов, и кругом было лишь чистое голубое небо и огромное, бескрайнее поле ромашек, которые доставали ему почти до пояса.       Джерард задумался. Возможно, впервые он слушал рассказ мужчины так внимательно и с интересом, а не с насмешкой. В нем не было страха, но был некий трепет, что-то чарующее. Парень попытался представить, какого роста должен был быть мальчик, если самому Джерарду ромашки постоянно щекочут бедра, если парень летом ходит в шортах. Должно быть, он ниже Уэя на полголовы.       — Ему нравилось то место, которое он нашел, потому что там было красиво, и никто не смеялся над ним, над его венками из ромашек и маленькими букетиками цветов. Никто не смеялся над странной одеждой, пуговицы которой всегда были неправильно застегнуты, над мешковатыми штанами и странными ботинками, в которых тот ходил даже летом. Никто не смеялся над тем, что мальчик осторожно ступает, иногда босыми ступнями, по мягкой траве, извиняясь перед ней за то, что наступил. Никто не смеялся над тем, что он говорит с ромашками. Мальчик чувствовал себя в этом месте замечательно. Он нашел, на тот момент еще не очень массивный, дуб, под которым можно было переждать дождь или спрятаться от слишком яркого солнца. Он просто радовался жизни.       — И он не пришел домой? — в который раз перебивает мужчину Люси, маленькая златокудрая девчушка, дочь его старшего кузена, на что дядя Логан лишь усмехается.       — Нет, что ты. Он мог вернуться домой, мальчик прекрасно помнил дорогу. Он все чаще и чаще стал ходить к тому дубу, где никто не мешал его спокойствию и умиротворению, пока однажды не произошла очень страшная вещь. Мальчик не замечал, а может и не хотел замечать, что за ним постоянно следили. Он никого не видел, потому что никого, по сути, и не было. Это были не люди, не дикие звери. Многие считают, что за парнем следили призраки, которые забирают невинные души с собой. Мальчик ведь был очень хорошим.       Уэй нахмурился, вслушиваясь сильнее. Он помнил, что дядя упоминал слежку, и теперь хочет услышать об этом подробнее.       — Однажды мальчик не вернулся домой. Мать не дождалась его ни на второй, ни на третий день, и когда уже весь городок стал бить тревогу, взрослые пошли искать ребенка. На поле, под тем самым дубом, нашли лишь зверски изуродованное тело мальчика, которого с трудом можно было узнать. На его лице был испуг, словно он увидел нечто жуткое, во что сложно поверить.       — Что это было? — решается задать вопрос до этого молчавший Джерард, и дядя Логан смотрит на него с ужасом, словно сам увидел нечто страшное.       — Я не знаю. Никто не знает. Его мать сошла с ума, когда увидела своего сына, а после тоже скончалась. Ее тело не нашли, но все знают, что она умерла. С тех пор детей не пускают на поле, дабы избежать повторения истории.       Джерард сидит с задумчивым видом. Значит ли то, что за ним начали следить, что он будет следующим, кто умрет? И кто убил бедного мальчика? Парень не знает ответов на эти вопросы, но самое странное то, что ему не страшно. Он совершенно не боится того, что с ним может произойти. К тому же, за ним следят уже две недели. Если бы его и хотели убить, то давно бы это сделали, поэтому Джерард лишь вздыхает и идет спать. Слишком много запутанного на сегодня.

***

      Когда парень проходит мимо дома еще через неделю, то тот опущен уже до второго этажа, а окон и вовсе больше нет. Джерард подходит ближе, обходя его со всех сторон, но никаких намеков на то, что все это было сделано человеком, парень не находит. На том месте, где раньше были окна, сейчас нет никаких следов. Словно их не существовало, и если бы не зарисовки этого самого дома, которые хранятся в семи полностью исписанных блокнотах, Джерард бы подумал, что сходит с ума. Он пытается понять, как дом оседает, но и тут ничего найти невозможно. Крыша кажется еще более покосившейся, а по всему периметру, от забора до забора, нет ни единого следа, кроме тех, что оставил сам Джерард.       Благодаря этому дому он начинает задумываться, что что-то мистическое в нем все же есть.       Парень идет на поле, уходя на то же расстояние, оставляя в поле зрения красную черепичную крышу, чтобы вернуться домой, и ставит столик со своими принадлежностями. Он открывает краски, и уже скорее по какому-то ритуалу протирает кисточки растворителем, вдыхая запах химикатов вперемешку с цветочным ароматом ромашек и зеленой сочной травы. Он поддается минутному влечению и откидывается на спину, просто лежа в ромашках и глядя на бескрайнее чистое небо. На нем нет ни единого облака, чистейший голубой цвет, который Джерард, как художник, уже видит в виде смешения красок. В своем подсознании он рисует на невидимом холсте этот идеальный небосвод, разбавляя его белой краской, словно запятнав эту чистоту белыми кляксами — облаками, и больше ничего. Только небо, краска и ромашки.