Кофе для аристократа

      Знаете, ходит легенда, что в Древнем Востоке существовала казнь, представляющая собой распитие чашки черного кофе с добавлением алмазной пыли. Это было довольно дорогое, но весьма эффективное средство. «Лакомство» за неопределенное количество времени способно было убить человека, так как оставляло в кишечнике и желудке множество мелких порезов, производя этим внутреннее кровотечение, вызывая страшные боли, медленно сводящие с ума каждого. Некоторые султаны самолично поили жертв таким напитком, наблюдая за смертью крупно провинившихся последователей и предателей, хотя потом и сами нередко получали «в подарок» чашечку с черной смертью.       Сейчас, в современном мире, о таком способе убийства вслух не говорят. Во-первых, слишком трудно достать нынче алмазную пыль, во-вторых, пистолет или удавка были эффективнее в любом историческом периоде. Лишь самые ужасные и богатые психопаты могли позволить себе фаер-шоу с участием заклятых врагов и крошечной белой чашечкой прекрасно сваренного на вид кофе.       Кто же знал, что я сам стану таким «заклятым врагом».       Маленькая комната, обшитые бархатом стены, потолок с великолепными красно-золотыми узорами, более похожий на некое удивительное произведение искусства. Мебель, кажется, прямиком из восемнадцатого столетия: небольшой столик из красного дерева, накрытый на одну персону, такой же размерности стульчик с мягким бежевым сиденьем. Внутри было душновато, потому что не было окон, лишь обманки — огромные бордовые шторы, закрывающие собой стену. Это была самая красивая камера пыток, которую я когда-либо видел.       Все три двери, находящиеся в остальных трех стенах, были заперты, а на столе стояла белая чашечка с кофе и лежал скомканный кусочек бумаги — записка. «Выпей меня» — было написано на ней мелким аккуратным почерком со странными завитушками у каждой буквы.       Интересно, как быстро сдавались другие до меня. Брали и выпивали все до последнего глоточка, принимая смерть как должное? И были ли они вообще?       Заточил меня здесь Гилберт Байльшмидт, наследник одной из господствующих ныне семей на Земле, которые уже многие столетия подряд убивают друг друга, лишь бы отхапать территорию побольше да побогаче. Я тоже являюсь представителем благородного рода Эдельштайнов, после моей свадьбы у нас было все для чудесной жизни, и завистникам, конечно, это не нравилось. Гилберт был одним из них. Слишком сумасшедший, чтобы знать меру, он частенько издевался надо мной в детстве, да и в юношестве. А когда вырос, то стал известен как самовлюбленный тиран, который все делает для того, чтобы достигнуть цели. Если память мне не изменяет, он хотел жениться на моей нынешней супруге — Элизабет, но ему трижды отказывали в сватовстве.       У нас в доме должен был состояться прием, на который съехалось бы полмира, но Гилберт вторгся к нам раньше, подкупив весь замок; выкрав меня с женой, он отвез к себе, оставив прислужников для того, чтобы разобраться с остальным правительством. Альбинос хотел поглотить наши земли, женившись, наконец, на моей любимой и убив меня.       У себя в доме Байльшмидт долго выпендривался, красовался, читая пустые речи, восхваляя себя, свой ум, свою гениальность, а после заявил, что не может убить меня просто так. Это скучно. Публичная казнь — банально. Яд — слишком примитивно. «Аристократу нужно что-то более пафосное, болезненное, красивое», — заявил он, а после вспомнил про кофе и рассказал всем его историю. Все — это мы трое, но тот, кажется, верил, что говорит перед тысячами. В комнату я попал, будучи разозленным на весь мир, пинал стены, кричал, то есть полностью не соответствовал обычной своей сдержанности. Да и зачем, когда мне обещали конец.       Долго бушевав, я успокоился лишь через несколько часов, сел за столик, смотря на кофе. Аккуратно подняв чашечку, я поднес ее к носу, вдохнул запах. Конечно, не сравнить с горячим, но и холодным он был неплох. К слову, еще ходило множество слухов о том, как прекрасен вкус эдакого напитка, говорили, что некоторые султаны, насмотревшись на убийства, сами решались выпить, только бы попробовать это великолепие. Я являюсь заядлым любителем кофе, поэтому, если смотреть с этой стороны… смог бы я выпить, только чтобы попробовать его?       Может быть, и мог, не знаю, трудно соображать сейчас, когда ты почти смирился и решился. К тому же что я принес этому миру? Был ли я хорошим человеком? Все люди — эгоисты, кто-то в большей степени, а кто-то в меньшей. Некоторые умеют надевать маски, чтобы другие не догадались об их намерениях и мыслях, остальные открыто ребячествуют, доказывая свою глупость перед человечеством. Я любил жизнь и себя. Я любил быть чопорным аристократом, смотреть на всех холодным взглядом, а потом отдавать все до единой эмоции в музыку. И я бы признался любому, что этот человек перед ними не является мной, но никто не спрашивал. Я делал то, что нужно для того, чтобы быть «нормальным», но ведь для того, чтобы принести нечто хорошее, надо что-то большее, не так ли?       Был ли я хорошим мужем? Вопрос относительный, ведь для Элизабет я после свадьбы делал все, что мог, но сам процесс нашей женитьбы я бы не назвал мирным. Приходилось ломать бедную девушку и ее семье, и мне самолично, чтобы та стала идеалом супруги, достойной благородного рода. Традиции, все традиции. Ими можно оправдать даже боль и унижение, страх и предательство. Насилие над хрупким цветком и самим собой.       Был ли я хорошим другом? Были ли у меня вообще настоящие друзья? В детстве был один, но… Все когда-то уходит, мы ушли тоже, пропали в быстрой кинопленке жизни. Поэтому я тут ответить не могу. Слишком много возьму на себя, если попробую.       Честно? Лучше бы я сейчас сошел с ума, было бы легче, намного легче. Безумие помогает, лечит, греет. Когда ты замерзаешь в сорокаградусный мороз, сначала тебе больно, а потом становится тепло, хорошо, хочется спать, и ты, заснув в итоге, видишь самый красивый сон в своей жизни. Последний сон перед смертью. Где мой сон? Где тепло? Я чувствую только холод и дрожь.       Закрыв глаза, я сделал глубокий вдох. Надо было собраться, так как дальше вряд ли будет хотя бы минута, чтобы подумать трезво, вспомнить хоть что-то хорошее. Как там говорят, очень вкусный кофе? Можно представить, что нет этих ужасных красных стен вокруг, я спокойно сижу в музыкальной комнате, расположенной наверху, Элизабет готовится к приему. За окном тепло, нет, даже жарко. Лето во всей своей красе, от него захватывает дух, все цветет и вдохновляет своей красотой на творчество. И от кофе не пахнет кофе, а веет чем-то неуловимо домашним. Я только что закончил играть на скрипке, мои пальцы ужасно устали, надо отдохнуть. Я сажусь за стол. Поднимаю чашку, хмурюсь оттого, что он холодный. Его принесли слишком рано, поэтому он остыл, придется потом отчитать служанку. Но, несмотря на это, очень хочется пить, и я все равно подношу чашку к губам. Делаю небольшой глоток, потом еще и еще…       Самый лучший в мире кофе? Это они приврали. Бывало и лучше.