The Take Over, The Break's Over

1 Впервые Стив по-настоящему обнимает его за день до ухода на фронт. И Баки чувствует нечто большее. Нечто большее, когда хрупкое, болезненное тело его друга сдавливает его в том, что тяжело назвать простыми объятиями, что больше похоже на смертельную хватку. Баки чувствует тонкие пальцы, впивающиеся в его лопатки с нечеловеческой силой, так отчаянно и безнадежно; чуть сбитое дыхание у основания шеи; знакомый запах мыла, которым пахли волосы Стива. Не то чтобы они никогда не делали этого раньше - не обнимались - просто сейчас ощущения были совершенно другими. У Баки перехватывает дыхание и внутри щемит настолько, что он не в состоянии сделать еще вдох. Он вдруг осознаёт, что их времени вместе приходит неминуемый, скоропостижный конец. От этого жжет непомерно, поэтому Баки уверенно обхватывает Стива в ответ и, сдерживая подкативший к горлу ком, с натяжкой улыбается ему в макушку. Он внушает себе, что все будет лучше, чем рисует его воображение, но от этого на душе не становится легче. Когда они отпускают друг друга, Баки напоследок наставляет Стива не попадать в неприятности без него. Он заглядывает в серьёзное лицо своего друга, останавливается на складочке между сведенных бровей и не решается опуститься до глаз. Баки улыбается в последний раз и Стив что-то говорит ему - Баки не слышит за потоком собственных мыслей. Он разворачивается на онемевших ногах и уходит, преодолевая немыслимое желание обернуться и, все-таки, остаться. В глубине души он надеется, что Стив оставил синяки на его теле. 2 До того, как они со Стивом видятся вновь, проходит много времени - достаточно, чтобы потерять надежду. Это не похоже на правду, сначала. В крови Баки еще свежи остатки сыворотки, которой его накачала Гидра, он бормочет в бреду, его разум затуманен и каждый сантиметр его тела кричит от боли. Ему кажется, что он пребывает в этом состоянии вечность или две. Кто-то зовёт Баки по имени, но он слышит это издалека и все продолжает казаться нереальным, очередным трюком его отравленного разума, но потом его тело освобождают от оков и это совершенно, абсолютно реально и ужасающе. Тот, кто зовёт его по имени, кажется ближе и, даже когда Баки осторожно поднимают на ноги, ему тяжело сфокусировать взгляд. Но в один момент все проясняется, словно гром бьет среди ясного неба, и с его губ случайно срывается имя, которое он так долго не произносил вслух. На Баки смотрит пара голубых, обеспокоенных глаз, и он не верит своим. Многократно моргает, окидывает взглядом вымазанное в грязи лицо, широкие плечи, причудливую военную форму, возвращается вновь к лицу, останавливается на губах. Кажется, думает он, Стив был пониже. Стив. Это он, рядом, настоящий, живой. Живой. И Баки живой. Они оба живы и от этого голова идёт кругом. Вдалеке слышны взрывы и звуки борьбы. Проснувшиеся инстинкты говорят Баки, что нужно бежать, нужно спасаться как можно скорее, наплевав на все. Но они уходят на второй план, когда его поспешно и крепко обнимает этот непривычно большой, сильный, радостный Стив. Он вспоминает их последнюю встречу и чувствует то же, что и тогда: непонятную смесь эмоций, переполняющих его, будто в нем присутствует нечто большее, о чем он никогда не говорил и чего никогда не показывал. В достоверность происходящего верится с трудом, поэтому Баки цепляется за своего друга, как если бы тот в любой момент мог раствориться, как иллюзия, каких он видел много, больше, чем хотелось бы. Проходит достаточно времени, но Стив рядом с ним никуда не исчезает, и, когда тот улыбается, Баки чувствует себя так, словно он вернулся домой. 3 Стив в нем больше не нуждается. И это не даёт Баки уснуть по ночам. Чувство беспомощности, таящееся глубоко в груди, голос, шепчущий в подсознании ты ему больше не нужен, ты ему больше не нужен, уходи, уходи из его жизни. Стив, вечно неугомонный, наконец-то дорвался до поля боя, собрал свой отряд — Хоулинг Коммандос — в который Баки и сам вписался, но только чувствует себя белой вороной, лишней, ненужной деталью единого механизма. Стив нарасхват у всей Америки, и Баки просто не привык к этому. Не привык, что хлипкий бруклинский паренек теперь превратился в национального героя. И что этот национальный герой продолжает оборачиваться на Баки, которого он спас и не забыл. От этого Баки все чаще вспоминает их жизнь до войны и тоскует по ней, по времени, когда все было просто. Когда Баки на последние деньги покупал Стиву лекарства, потому что больше было некому, когда заступался за него в драке, когда силком вытаскивал его из дома, чтобы развеяться. Он бы жизнь отдал за то, чтобы вернуться в прошлое и остаться там навсегда. Но это невозможно. И Баки никогда не признается, что боится потерять Стива вновь, теперь уже навсегда. Они разбивают лагерь в засыпанном снегом лесу, когда солнце садится за горизонт. Ничего не меняется: разведенный костер, окружённый палатками, немного выпивки под очередную историю Дугана. Баки пропускает её мимо ушей, погруженный в себя, и в какой-то момент Стив трогает его за плечо и спрашивает, все ли в порядке. Баки хочется сказать, что его так сильно гложет, но вместо этого он с улыбкой отмахивается и списывает все на усталость. Он удаляется в палатку раньше остальных, ложится поверх спального мешка и чувствует спиной промерзшую землю. Несмотря на тщетные попытки Баки забыться сном, внутри него что-то мается, но он не может уловить, что именно. Стив присоединяется к нему спустя несколько минут. Баки переворачивается на бок, прикрыв глаза, притворяясь, что спит. Он слышит приглушенное Баки и чувствует теплую ладонь на предплечье. Никак не реагирует, вспоминая о том, что он совсем позабыл о спальном мешке. Стив опускает руку, ложится рядом и выдыхает, а потом осторожно тянет Баки на себя и прижимает его к своему телу. Баки с минуту не дышит. Тепло, теперь его окружающее, заставляет сердце яростно колотиться, а мысли - путаться друг с другом. Баки, растерянный, едва не вздрагивает от новых граней, что обрели его чувства. Он старается разобраться в нахлынувшей информации: Стив лишь спасает его от холода, но для Баки сейчас это значит намного, намного больше. И это пугает до глубины души. Пугает то, что это может быть всего лишь ложная надежда. Но Баки ощущает безмятежность, которую он так долго искал, и все становится на свои места. На секунду, он считает себя непроходимым глупцом и беззвучно смеётся. Но потом понимает — это настоящее, ему некуда бежать, ему и не хочется от этого бежать. Мир сжимается до размера их палатки и, да, думает Баки, это именно то, что ему нужно. Ему нужен Стив. Баки засыпает с мыслью о том, нужен ли Стиву также. Его все еще терзают сомнения. Завтра все прояснится. Завтра он скажет все, что должен был сказать ещё очень, очень давно. Завтра. На следующий день Баки Барнс погибает, так и не узнав, насколько он был не прав и как сильно он нужен Стиву. 4 Зимний Солдат понятия не имеет, кто такой Баки Барнс. Это имя ему чуждо. Он задумывается, на мгновение обращаясь к своим воспоминаниями, и их отсутствие режет его разум подобно наждачной бумаге. Они сражаются яро, с долей отчаяния. Капитан теряет щит, а Солдат достает нож. Он целится в глотку, но промахивается. Нож остается в плече его героя. Капитан бьет Солдата лбом в лоб, но тот швыряет его в близлежащую стену и бросается к чипу, лежащему неподалеку - это часть задания, останови его, останови. Иначе нельзя, иначе он не запрограммирован. И ему плевать, кто такой Баки Барнс. Капитан Америка силен. Он одной рукой поднимает Зимнего Солдата за горло и перебрасывает через себя, заламывает ему руку - из плоти и крови - ладони которой крепко смыкают чип. Солдат не сдается, и его рука ломается. Он позволяет себе коротко взвыть от боли, но более ничего. Выбирайся. Капитан откидывается назад и ловко берет противника в натренированный удушающий захват. Солдат слышит его сбивчивое дыхание за своей головой, лихорадочное бормотание - отпусти, давай же, Баки. Снова он. Зимний Солдат бьется подобно раненному зверю, в попытках вырваться, но недостаток кислорода сказывается слишком быстро. Силы утекают, глаза смыкаются не по своей воле. Чип выпадает из ладони и глухо ударяется о стекло. Проваливаясь в бессознание, Зимний Солдат продолжает чувствовать на себе руки Капитана Америки, но едва ли они пытаются удушить его - совсем наоборот. Это что-то другое, чужое для закаленного в боях убийцы, но родное для этого Баки, кто бы он ни был. В глубине разума Солдата что-то навязчиво скребется, разваливая фундамент выстроенных там барьеров. Слышен шепот, прости Баки, прости, и руки все так же обхватывают, обнимают, прижимают его к сильному телу его цели, его миссии, его... Кто, черт возьми, этот Баки? 5 Он отыскал его. Стив, Стивен Роджерс. Капитан Америка. Баки помнит его, теперь. И свою жизнь отрывками тоже. Но может ли он ее так называть? Он сомневается в том, тот ли он Баки, который ушел на фронт в сорок втором. Его металлическая рука зажата в странном механизме, он голоден и физически изможден, сидит на холодном, бетонном полу, но, когда Стив спрашивает, узнает ли он его, все это мигом исчезает. Разум Баки проясняется. Он в ответ выдавливает из себя несколько фраз, и лицо Стива почти светится. Воспоминания накатывают новой волной. Бруклин. Разбитые кулаки. Рисунки на пожелтевшей бумаге. Улыбка, объятья, война. Баки почти не выдерживает этот натиск - опускает голову, чтобы собрать мысли воедино. Он так много бегал, и, наконец, этому будет положен конец. Стив опускается пред ним на колени, и Баки не смеет пошевелиться. Потом, словно дежавю, к нему тянутся руки — тактично и медленно. Следующие несколько мгновений не кажутся Баки реальными, потому что он так долго жил не собой, так долго был рабом чужой воли, что забыл, каково все это. Баки обнимают. Баки обнимает Стив. И эмоции, эти эмоции, что переполняют его, нечто большее, выходящее за грань человеческого понимая. Баки слышит: с возвращением, Бак и я так рад и ты помнишь, ты помнишь. И будто бы не было пропасти длинной в семьдесят лет, не было войны и ГИДРЫ. Ничего. Баки свободной рукой слегка обнимает Стива, прокручивая в голове все, что он помнит из прошлого — воспоминания ещё сырые, но такие яркие и осязаемые и настоящие. Потом, когда рука Баки больше не в ловушке, Стив смотрит ему в глаза и скромно улыбается. И Баки готов поклясться, что он наконец осознал, что чувствовал все эти годы - помнил он это или нет. +1 Баки нравится, когда к нему прикасаются. Нет. Баки нравится, когда Стив к нему прикасается. Водит ладонями по его телу с излишней осторожностью, путает пальцы в его волосах, хлопает его по плечу или делится теплом своего тела. Стиву нравится прикасаться к Баки. Нравится ощущать его сердцебиение, как доказательство жизни, и понимать, что вот он, живой, реальный, рядом с ним и никуда больше не пропадёт. Они прикасаются друг другу, чтобы извиниться за столько потерянных лет, множество несказанных вовремя слов. Когда трагичность их истории остается далеко позади, когда мосты между ними вновь восстановлены, Стив целует его, и Баки готов умереть от чувства, разрывающего его грудную клетку. Он слепо хватается за ворот майки Стива и тянет его ближе к себе. Тот улыбается ему в губы, проводит кончиками пальцев по его ребрам и останавливается на бедрах. Они отрываются друг от друга, чтобы удостовериться, что глаза их не обманывают, что они не иллюзия друг друга, их прикосновения не фантомные, а самые настоящие — материальные. Баки решается наверстать упущенные возможности: хватает Стива за плечи и дергает на себя, обнимает так сильно, что его ноги едва отрываются от пола. Стив смеётся, и душа Баки ликует. Потом баланс перемещается, пространство вокруг переворачивается в причудливой манере, и вертикальное превращается в горизонтальное. На них слишком много одежды, но они разбираются с этим быстро — на пол сыпятся оторванные пуговицы. Баки задумывается — чего мы так сильно боялись? Он не знает, но это уже не имеет значения. Губы Стива на его шее это доказывают. Сложно определить, что было потом. Одно разгоряченное тело вплотную к другому, контрастно холодный металл дотрагивается до ключицы, взаимный разряд электричества, бьющий в самое нутро, неровное дыхание, ещё поцелуи. Ни одна грамматическая конструкция не в силах описать, что по-настоящему происходит с ними меж выбеленных простыней, внутри квартиры, где окна выходят на Бруклинский мост. Баки содрогается, и реальность плывет, он боится закрыть глаза, и, открыв их, вернуться в свой персональный ад, в одиночную камеру внутри собственного сознания. Он дотягивается рукой - той, что не напоминает ему о ночных кошмарах - до лица Стива, пальцем проводит по подбородку и целует уголок его губ, затаив дыхание и прикрыв глаза. Проходят секунды, но все остается на своих местах. Стив разбирает его на части и собирает обратно, снова и снова, раз за разом добавляя недостающие составляющие к разбитой мозаике по имени Баки Барнс.