Сын земли

      Единственная комната квартиры малосемейки. За окном туман, привычный для хмурого январского утра в Херсоне. Однако я даже прохожих на улице рассмотреть не могу. Похоже на то, что туман не только на улице, но и в квартире. Потянув носом воздух, я проснулся окончательно. Вместо внутриквартирного тумана я увидел пласты сизого табачного дыма. Надо же. Похоже, задремал прямо за столом. Хоть сигарету потушил — уже хорошо. Справа от меня лежал телефон, я попытался было его подобрать. Хотелось узнать, сколько я проспал, но сон меня не отпускал, а правая рука отказывалась слушаться.       — Если я не выпью кофе, то и пятый год пройдёт так же… — слегка огорчённо произнёс я, посмотрев на покрытое шрамами плечо. Без самой руки.       Уже четыре года живу на одно пособие по инвалидности, но всё никак не могу привыкнуть. На небольшом экране старого «Самсунга» была половина шестого. Я уже собирался было исполнить обещанное и заварить растворимого кофейку, когда в дверь вдруг позвонили.       — Кого там ещё принесло? — прохрипел я, заглядывая в глазок.       За дверью стоял низкий, полный…         — Японец, — поражённо пробормотал я.       Встретить настолько восточного человека на юге Украины было равносильно встрече негра в Сибири. Я настолько удивился, что даже открыл перед ним дверь, забыв о привычном недоверии к гостям. Была пара товарищей, считавших, что я — выживший из ума старик. Оный, по крайней мере, значился хозяином квартиры, которую я снимал. Гостей, как оказалось, было двое. Ещё один, более высокий и худой, ранее стоял вне зоны обзора дверного зрачка.       — Вы Дмитрий Галицин? — спросил низкий, а когда опустил глаза на моё плечо, то утвердительно кивнул. — Вижу, что да.       — Вы кто? — спросил я, намеренно перебив худого узкоглазого, намеревавшегося что-то сказать.       — Концерн «Йокошико», — просто ответил собеседник.       — А-а-а. Это под вами был этот грёбанный заводик…       — Я понимаю ваше состояние, — произнёс тощий почти без какого-либо акцента, — но мы здесь, чтобы помочь. Может, вы впустите нас?       Я пропустил иностранных гостей, освободив проход.       — Диван в вашем распоряжении, — вякнул я, падая в кресло. — Так вы пришли «помочь»?       — Да. Мы… — начал, было, тощий…       К слову, именно так я его и окрестил. Мысленно, конечно же.         — Вы же, судя по заверениям юристов, мне помогли! И эти четыре года вас не волновало, что ваше предприятие убило полтора десятка человек! А ещё два десятка лишило возможности нормально жить! А теперь вы заявляетесь с помощью. Знаете? Мне, чёрт побери, страшно представить, как вы нам будете помогать. Как бы я без второй руки не остался.       Я поднялся с кресла и собирался было продолжить тираду, но тощий японец с невозмутимым видом перебил меня всего одним словом.       — Исцеление, — без доли иронии заявил он. — Мы предлагаем вам исцеление.       Я бахнулся обратно туда, где сидел. Вместо злости у меня началась какая-то истерика. Было ощущение, что меня сейчас пытаются разыграть. Однако где-то в глубине сознания вдруг зажёгся огонёк надежды.       — Судя по биографии, вы служили в армии, — всё с тем же спокойным выражением лица начал полный.       — Два года. Мотострелковая часть. Механик-водитель БТР-90, — машинально ответил я, смотря в пол. — А теперь хватит ходить вокруг да около. Если это не грёбанный розыгрыш, то вы решили меня, так сказать, «исцелить». Чёрт побери, я даже не представляю, как это. Вы что, отрежете чью-то руку и пришпандорите мне? — после этой фразы тощий слегка поморщился.       Это была первая эмоция, которую я у него заметил. Отвращение или огорчение? Я был в таком состоянии, что разбираться с этим мне не хотелось.       — Что за варварское мышление? Поверьте, Япония — страна, далеко ушедшая вперед в технологическом развитии. И медицина не отстаёт. А протезирование, как часть медицины…       — У меня нет денег даже на деревянный протез, который предоставляет наша клиника, — отрезал я. — Что вы мне говорите о японских технологиях? Давайте коротко и по существу.       — Мы не просим денег. Вы хотите по существу? Хорошо! Мы дадим вам протез. Мы вас исцелим. Будете лучше, чем раньше. Но вы должны будете на нас поработать. Дмитрий, всего одна услуга, и мы оставим вас с этим приобретением навсегда. Больше вы не увидите нашу компанию никогда в жизни.       Я не привык оценивать себя, и степень своей подозрительности тоже оценить не мог, но почему-то мне хотелось верить в слова этого пожилого узкоглазого толстопуза. И вдруг меня пронзила мысль — а может ли быть хуже?       — Что за услуга? — спросил я, не озвучивая своих мыслей.       — Скажите, Дмитрий, вы когда-то слышали о Чернобыльской Зоне Отчуждения?       — Да говорите уж прямо. Чернобыльская Аномальная Зона. Пресса давным-давно говорит о ней во всеуслышание. У нас даже один сталкер тут проживает.       — Это хорошо. Я пока не могу разглашать само задание, но могу точно вам сказать: его придётся выполнить там.       Я ненадолго задумался. Что лучше: гнить заживо в своей квартире, где меня не спасает даже любимый мною человек или отправиться в филиал Ада на земле, в попытке исцелить тело и вернуться живым? В общем, раздумывал я недолго.       — Согласен, — коротко ответил я.