Красавец и чудовище

Стоя на крепостной стене и стараясь не подать вида, что дрожит от страха, Гизела не отрывала глаз от обнаженного по пояс, покрытого кровью и грязью человека. Сражаясь за десятерых, он отправлял к праотцам доблестных защитников Парижа — одного за другим. Лишившись своего топора, варвар пустил в ход огромные руки. Гизеле казалось, что до нее доносится хруст костей и вопль несчастного, которому только что выдавили глазные яблоки и сбросили со стены в ров. Не выдержав этого зрелища, принцесса в ужасе зажмурилась... Гизела открыла глаза. Она стоит, преклонив колени перед алтарем, а рядом с ней — тот самый человек. Он почти на голову выше любого из присутствующих в церкви. Он так огромен, что они едва умещаются в лавке для новобрачных, и принцесса вынуждена жаться к ее краю, лишь бы этот варвар не касался ее своим плечом. Хотя королевский портной сшил ему подобающий для торжественной церемонии наряд, он даже здесь не расстался со своим отвратительным плащом из волчьих шкур. Ролло ни черта не понимал, что бормочет этот христианский жрец в странном колпаке. В отличие от своего брата Рагнара он относился к этим людям со смесью презрения и жалости за их готовность добровольно отдать себя на растерзание ради какого-то слабого, мертвого бога. Но когда франкский король предложил ему руку своей дочери взамен за защиту от «людей с севера», все это начало его откровенно забавлять. Одно он знал точно: как только завершится эта нелепая церемония, в силу вступит его предназначение. Предназначение, за которым он безуспешно гонялся много лет и в результате отыскал на чужой земле. Жрец уставился на Ролло выпученными глазами и что-то проговорил, а потом начал активно жестикулировать, указывая на принцессу. После минутного недоумения Ролло догадался, что для скрепления уз брака он должен поцеловать свою невесту, и повернулся к ней. Она отнюдь не вызывала желания ее целовать. Лет четырнадцати отроду, еще угловатая, с квадратным лицом, плотно сжатыми узкими губами и совершенно зеленая от страха. Даром что принцесса. А смотрит на него так, словно готовится к тому, что он сейчас набросится на нее и сожрет живьем. Ролло навис над своей невестой и едва коснулся ее щеки — даже не поцеловал толком, только клюнул ее носом. Девчонка пошатнулась и чуть не упала от избытка впечатлений. Где-то за его спиной завыла странная музыка, все присутствующие поднялись с мест, жрец снова начал нести свою ахинею, а франкская принцесса залилась слезами. Все, кажется, теперь он стал герцогом и зятем короля. Но унижения, которым подверглась в этот день Гизела, не закончились на мессе. Когда новоиспеченный супруг должен был присягнуть на верность ее отцу, Карлу Простоватому, склонившись перед троном и припав к ногам короля, норманн долго не мог понять, чего от него хотят. Наконец, единственный человек, кое-как владевшим диким северным языком, объяснил «супругу», что от него требуется. Слегка согнув спину, варвар вдруг схватил отца за ногу и резким движением рванул ее вверх, якобы поднося к своим губам в знак вассальной присяги. Король не удержал равновесия, благо, за его спиной был трон. Все присутствующие ахнули и замерли в ожидании, что последует за такой неслыханной дерзостью. Щеки Гизелы запылали от стыда, когда отец вместо того, чтобы обрушить гнев на этого дикаря, обратил все в шутку. Наш почетный гость-де не знает местных обычаев, простим ему это маленькое недоразумение. Не только франкская принцесса в этот вечер стала посмешищем, но и сам король. Гизеле было одинаково противно смотреть и на отца, и на мужа, поэтому она почти не поднимала глаз. Ролло в глубине души был чрезвычайно доволен своей выходкой. Еще чего захотели, викинг не будет кланяться перед этим тщедушным и трусливым королем. Неизвестно, кто кому оказал большую услугу заключением этого брака. Приближенные короля и знатные дворяне начали по одному подходить к Ролло. Они кланялись и произносили что-то на своем языке, наверное, поздравляли его с выгодной женитьбой. В глазах одних он видел подобострастие, другие старались скрыть презрение и недовольство, третьи откровенно его боялись. Плевать. Наконец-то началось свадебное пиршество, а ничто так не объединяет самых разных людей, как колдовская сила вина. Но, к большому разочарованию Ролло, французское вино оказалось довольно слабым, поэтому он решил достичь желаемого эффекта количеством выпитого. Обводя помутневшим взглядом зал, Ролло отметил несколько симпатичных дворянок, которые усиленно строили из себя скромниц, хотя постоянно поглядывали на нового зятя короля с почти не скрываемым интересом. Конечно, им было далеко до гордых, смелых, уверенных в себе женщин Севера, которые знали, чего хотят, и не играли в глупые игры. Но особенно была хороша одна рыженькая с карими глазами, которая не побоялась принять приглашение Ролло, когда начались танцы. Сначала они никак не могли согласовать свои движения — он не имел понятия, как танцуют местные, а она тщетно старалась приспособиться к размашистым па северных танцев. Но обоюдное желание сделало свое дело, неловкость была преодолена, и Ролло закружил свою очаровательную партнершу, прижимая ее к себе гораздо сильнее, чем следовало бы. Его жена продолжала кукситься на троне рядом с изрядно подвыпившим отцом. Гизела покинула свадебный пир гораздо раньше своего мужа. Служанка помогла ей переодеться и распустить волосы, а затем оставила свою госпожу наедине с ее невеселыми мыслями. Девушка чувствовала себя еще более одинокой, чем после смерти матери. Нет, она не была настолько наивна, чтобы мечтать о браке по любви, но король отдал ее на растерзание дикому северному зверю, который не знает жалости — и в этом убедились все во время осады города. Принцессу предал не только собственный отец, но и подданные. С какой легкостью сегодня они признали господина в том, кто вчера убивал их собратьев-парижан! Ну, уж она-то встретит своего «мужа» так, как он этого заслуживает. Новобрачная села на постели, поджав под себя ноги и спрятав одну руку в складках тяжелого покрывала. Ее пальцы судорожно сомкнулись на рукоятке ножа. Она не позволит этому чудовищу к себе прикоснуться. А «чудовище» вовсе не торопилось на брачное ложе. Гизела потеряла счет времени. Наконец-то дверь распахнулась и, едва не ударившись лбом о притолоку, в комнату вошел проклятый викинг. Он расстегнул застежки на плаще, и шкуры упали к его ногам, затем подошел к лохани с водой, стоявшей у камина. Варвар стащил с себя верхнюю и нижнюю рубашки одновременно, набрал в ладони воды и несколько раз плеснул себе в лицо, а под конец провел руками по шее и волосам. Сняв сапоги и швырнув их перед камином, он соизволил повернуться к кровати, на которой сидела его жена. Гизела тут же отвела глаза, но не потому, что ей было стыдно смотреть на полуобнаженного мужчину, а потому, что его предплечья, плечи, грудь, а также часть живота покрывал отвратительный, богомерзкий рисунок, изображающий сплетения языческих символов и хищных животных. При каждом движении варвара татуировка начинала змеиться на его теле. Принцесса не могла смотреть на своего мужа без содрогания. Отец твердил, что этот норманн стал христианином, но на нем остался след поганой веры. Нет, она не ляжет в постель с этим человеком, ни за что! Нетвердой походкой Ролло подошел к кровати и по-хозяйски развалился на ней, заняв большую часть, так что принцесса невольно отпрянула и съехала на самый край. Эх, давно он не лежал на такой мягкой перине, в такой натопленной и богато обставленной комнате. Викинги привыкли к самым суровым условиям, но долгие недели осады Парижа измотали всех, даже неутомимого берсерка. От выпитого у Ролло шумело в голове, а перед глазами водоворотом кружились физиономии франкских придворных. Викинг почувствовал, как его неудержимо клонит в сон, но тут его взгляд наткнулся на девчонку, застывшую у края кровати и смотревшую на него, как затравленный мелкий зверек. Ах да, сегодня же его первая брачная ночь. Если женушка не сменит свое угрюмое выражение лица на более приветливое, она же будет и последней. А, впрочем, черт с этой несмеяной, ею он займется потом... Гигант посмотрел на Гизелу мутными глазами и, сказав что-то на своем резком, неприятно звучавшем языке, отвернулся с явным намерением заснуть. Это какая-то хитрость, какая-то очередная подлая выходка, как та во время присяги королю. Но варвар не намеревался предпринимать какие-либо действия и в самом деле уснул. Напился как свинья. Его дыхание сначала было шумным, затем стало более ровным и спокойным. Гизела выжидала, стараясь набраться решимости. Надо нанести удар сейчас, пока позволяют обстоятельства. Утром, когда обнаружат его тело, она скажет, что он набросился на нее и пытался убить. Принцесса взглянула на руки своего мужа. Они были такими огромными, что, казалось, могли переломить хребет коня. Во время осады города эти руки показали, на что они способны. Против воли девушка друг представила, как похожие на ястребиные когти пальцы смыкаются на ее шее, как трещат позвонки, а воздух перестает поступать в легкие... Стараясь возбудить ненависть к мужу еще сильнее, Гизела начала воскрешать в памяти сцены набега викингов, которые она предпочла бы навсегда забыть. Подкравшись к спящему, девушка нависла над ним с ножом. Господи, почему это так трудно? Этого человека невозможно одолеть в битве, но убить его так еще труднее. Он похож на спящего великана: примитивного, простого и кажущегося безвредным. Это только иллюзия, твердила себе Гизела, хотя была изумлена тем, что он не воспользовался своим супружеским правом и не попытался ею овладеть. Пока она собиралась с силами и метила, куда бы лучше нанести удар, викинг перевернулся с бока на спину, да так резко, что девушка отскочила от него в ужасе и едва не выпустила нож из руки. Но мужчина и не думал просыпаться, его лицо по-прежнему было умиротворенным. Черты лица расправились и уже не казались грозными, в них даже было что-то приятное. Язычник причмокнул губами, как дитя, и глубоко вздохнул. По лицу Гизелы потекли беззвучные слезы — слезы злости, беспомощности, жалости к самой себе. Нет, она не в силах убить своего мужа. Принцесса слезла с кровати и уселась на небольшой лавочке перед камином, а варвар продолжал спать безмятежным сном ребенка на ее постели. Ролло погрузился в пучину сновидений. Несмотря на крепкий и глубокий сон, его собственные мысли вплетались в то, что показывало подсознание. Сначала из темной бездны вынырнуло обезображенное лицо предсказателя, и викинг услышал его хриплый смех: «Медведь женится на принцессе». Затем он увидел самого себя: в богатых одеждах, с мечом в руках и верхом на коне. Вокруг была мгла, но Ролло уверенно куда-то направлялся. Наверное, в свои новые владения. Нормандия — так называются эти земли. Тут же подсознание услужливо нарисовало неприступный замок, вассалов, склонившихся перед господином, раздались хмельные голоса на пиру... Ролло вновь увидел себя, но на этот раз в окружении детей — они бегали и играли. Его дети, его сыновья. Неужели их подарит ему эта худосочная принцесса? Нет, пожалуй, он заведет себе самых красивых наложниц из местных. Северные боги не утратили могущества даже на этой земле. Они помогли викингам победить, а его сделали герцогом... И он слегка улыбнулся сквозь сон. Принцесса вертела в руках нож, представляя, как его холодное лезвие разрезает ее вены... Был еще один выход — самоубийство. Когда отец поставил ее в известность о своем решении, она грозилась, что покончит с собой. Но король только расхохотался и сказал, что его дочь слишком религиозна, чтобы посягнуть на свою жизнь. Он был прав. Принцесса хотела бы умереть быстро и безболезненно, но ее страшили мысли о непростительном грехе и о том, что вместо долгожданного избавления придет нестерпимая боль. Это было страшнее, чем жизнь с варваром. Гизела вновь перевела взгляд на Ролло. Может, он не так безнадежен, со временем выучит язык, приобретет манеры и перестанет быть таким неотесанным. Он хоть и дикарь, но не стар и безобразен, как граф Одо, который, пользуясь безнадежностью момента, подло пытался принудить Гизелу к браку. Но он не смог выполнить условия договора, и вот теперь Карл Простоватый, а вместе с ним и весь франкский народ уповали на норманна. Отец призывал Гизелу перестать жалеть себя и подумать о государстве. Действительно, ведь она стала женой этого человека не для того, чтобы реветь целыми днями над своей горькой судьбой, а для того, чтобы выполнить долг, сделать врага союзником и обезопасить подданных от набегов норманнов. Господь послал ей этого человека как испытание. Она не смогла убить, значит, попробует изменить его. Король решил, что молодожены не сразу отбудут в отведенные для них северные земли, а поживут немного в Париже, чтобы новоиспеченный герцог освоился с местными обычаями и подучил язык. Потом они уедут в Нормандию и останутся один на один. Гизела понимала, что не сотрет языческую татуировку с тела своего мужа, но надеялась, что ей удастся заронить в его дикое сердце искру Божью, сделать его хорошим христианином и правителем. Стараясь дышать как можно тише и ровнее, Гизела приподняла покрывало и осторожно легла в постель рядом со своим крепко спящим супругом. Пора было привыкать к новой жизни.