А что если вдруг?

      Передо мной кексик с вишней. Я держу его в руках, чувствуя пальцами его рыхлую поверхность. От него не исходит абсолютно никакого запаха, однако я прекрасно знаю, как он будет пахнуть, если я поднесу его совсем близко к моему носу. Дома я подолгу внюхиваюсь в него перед тем как съесть, запоминая мельчайшие особенности этого чудесного аромата. Этот процесс доставляет мне почти столько же удовольствия, сколько и непосредственно само поедание. Однако подобное действие не является особо приличным, и поэтому, сидя на диванчике в школьном коридоре, я, увы, ограничиваюсь тем, что смотрю на него. Конечно, девочка, уставившаяся на кекс, и без этого вызывает подозрения, но люди проходят мимо, не обращая на меня своего драгоценного внимания, как, впрочем, и проходили бы, если бы я сидела, увлечённо обнюхивая кекс. Единственный человек, способный заметить моё странное поведение, в данный момент увлечённо вещает мне что-то о теории струн и ядерной физике, причём одновременно. Недавно она получила тройку и сейчас пытается поднять свою упавшую самооценку за счёт моей, унижая меня посредством интеллектуального монолога, в котором я в принципе не могу ничего понять, поскольку, учась в восьмом классе и не интересуясь наукой, я не имею достаточных знаний, чтобы хотя бы на одну треть сравниться умом моей псевдоинтеллектуальной подруги. И если раньше, на заре нашего знакомства, я ещё пыталась как-то вникнуть в её речь, то сейчас с моей стороны на неё не обращено абсолютно никакого внимания, что позволяет ей в полной мере потешать своё самолюбие и абсолютно не мешает её маленькой лекции.       Вместо того, чтобы слушать и просвещаться, я смотрю на кекс.       Почему я так уверена, что у него внутри вишня? Ведь я не могу определить его начинку по одному лишь внешнему виду. Более того, кекс с черникой выглядит абсолютно так же, как и кекс с вишней. А что если? Вот здесь мне становится страшно. Хотя я смотрю на упаковку, на которой ясно написано «Вишня», где-то глубоко в моём сознании загорается и начинает мигать маленькая красная лампочка, издавая противный писк. А вдруг там действительно черника? Вдруг на заводе произошло нечто ужасное и кексы перепутались? Или может быть какая-нибудь ужасная сущность, отвечающая за всё зло на нашей планете, превратила мой кекс с вишней в кекс с черникой?       Странно, но кексы с черникой мне противны на столько же, насколько мне приятны кексы с вишней. Этот аспект в моих предпочтениях всегда беспокоил меня, ведь в принципе эти два вида различаются только начинкой, и я не могу объяснить, почему я обожаю один и ненавижу другой. Но сейчас нужно думать не об этом. Времени до звонка остаётся катастрофически мало, всего минута по моим часам. Как определить, что внутри? Я могу надломить его, но тогда, если в нём окажется вишня, а она там окажется, я потеряю всё удовольствие от первого укуса. Подруга увеличивает темп, окончательно превращая слова в кашу, чтобы закончить к уроку. Звучат первые ноты мелодии звонка. Все начинают копошиться, вставать, бежать. Становится шумно. Пора бы уже встать, иначе я опоздаю. Музыка играет всё громче и громче. Подруга, вся красная от своей речи, настойчиво теребит меня за плечо. Это невыносимо. Не выдержав, наконец иду на риск, кусаю и, разжав пальцы, замираю в ужасе. Кекс на полу, недоумевающая подруга, снующие туда-сюда люди — всё сливается в одну большую кучу.       На языке отчётливый вкус черники.