Биатлон: жанры и предупреждения

Смиренно потупив очи, ГГ и прочая атрибутика в лице Симона Шемпа, великого и ужасного Гу, затасканного до потертостей Уле и другого биатлонного снаряжения стоят перед Автором и ждут Божественного вмешательства, нервно переминаясь с ноги на ногу. Автор задумчиво открывает ноутбук, и появляется… NC-17 в драббле: Как, уже всё??? ГГ, не успевшие за время драббла даже снять штаны, облегченно выдыхают — а ведь мог быть и макси. Наверное, пронесло и можно уже открывать шампанское: проект, похоже, завершен почти без ущерба для психики. Но Автор горяч и изобретателен. Его душа жаждет творчества. И чтобы весело и задорно. Вот только получилось что-то как-то мало, да и в штанах у биатлонистов так и не удалось ничего толком разглядеть, хотя секс, кажется, состоялся. Вопрос — у кого и с кем. Решив прикрыться аурой таинственности, Автор расставляет в пейринге «м+м», одним махом решая все проблемы. Эмиль недоволен: его прическа, свежий маникюр и накачанный зад остались совершенно не замеченными. Описание возвратно-поступательных его погрело, но, если его не узнал даже Автор… Эмиль выразительно смотрит на Автора, но тот явно увлечен кем-то другим. Ему приходит в голову блестящая идея, и появляется… Инцест на PG-13: Фуркады моментально оценивают ситуацию и растворяются в толпе. Более северные и потому слегка подмороженные Бё уныло садятся играть в бутылочку — результат предсказуем, однако в вопросе «кто кого» еще сохраняется некоторая интрига. Постепенно атмосфера прогревается, чмоки становятся все звонче, и увлеченные процессом братья отпинывают бутылочку нахрен подальше в толпу. Автор укоризненно грозит пальцем и размышляет, а не написать ли «нахрен» раздельно и уже по ходу пьесы определить, на чей. Толпа спешно поднимает ноги, стараясь не задеть орудие вселенского зла. Симон Фуркад со страху поднимает сразу обе, моментально шлепается на пятую точку и быстро делает вид, что уснул. Но уже поздно — Автор радостно потирает ручки, и появляется… Твинцест на R: ГГ в недоумении переглядываются и напрягают память — близнецов в элите биатлона по-прежнему не обнаружено. Уже «отработавшие» братья Бё достают калькуляторы и яростно доказывают, что у них разные годы рождения, хотя мама, вроде бы, одна. Но Автор беззаботно отмахивается от калькулятора и логики и решительно кивает в сторону Фуркадов. Симон Фуркад, осознав, что натворил, старается не смотреть на брата и начинает слегка икать. Понимая, что отвертеться им не светит, Бё нехорошо ухмыляются и идут делить Фуркадов пунктиром. Автор умиляется своей находчивости, но R-очка прочно залепляет ему глаза — рассмотреть все подробности пунктира снова никак не удается. Однако Автор уже вошел в раж — он быстро-быстро строчит, и появляется… Групповой секс с посторонними предметами на NC-17: Толпа начинает неохотно разоблачаться, потирая натруженные предыдущими Авторами попы. Невесть откуда пробравшийся к взрослым дядям Ветле пробует примерить Фуркадов Глобус, но не очень понимает, куда конкретно его приспособить. Мартен истерически требует вернуть приз «на место», однако тоже затрудняется уточнить локацию. Немного остыв, милостиво разрешает Ветле поцеловать Глобус, что хоть как-то отвечает заявленным предупреждениям. С Ветле солидарен Симон Фуркад, резонно замечая, что Глобусы — очень даже не посторонние Мартену предметы и что вообще следует делиться. Последнюю мысль охотно подхватывает немецкая сборная и быстренько делит оставшиеся штуки, предлагая Фуркаду-младшему в качестве компенсации свои вполне «посторонние» палки. И только Эмиль цветет от счастья: он разбегается и с молодецким криком «ххэть!» ухает в толпу в надежде себя полностью реализовать. Автор офигевает от такого безобразия — положенные жанром действия персонажей он представлял себе, мягко говоря, иначе. Автор нещадно крыжит фик, и появляется… BDSM-кинк с изнасилованием в мини: ГГ становятся цвета январского снега: использовать лыжный инвентарь для такого предупреждения просто негуманно. Эмиль, покачивая бедрами, предлагает выступить звездой вечера, для чего требует выдать ему только обычный армейский ремень — все остальное он сделает сам. Автор досадливо отодвигает в сторону этот яркий, но жутко назойливый образец аутосадомазохизма и раздумывает, не спейрить ли ему Гу и Бьорндалена. А может, даже и поженить в конце, раз уж такая пруха и возраста подходят. Омегаверс в жанрах на секунду поднимает голову, но тут же падает в глубокий обморок — рожать товарищам уже поздновато, а значит, никакого фана не предвидится. Дедушка всея биатлона немного седеет. Эмиль принимает картинные позы и продолжает всячески требовать к себе внимания. И ремень. И еще Мартена и водки. Автор звереет, и появляется… Насилие со смертью персонажа: Автор самостоятельно убивает Эмиля пятью разными способами, самым действенным из которых оказывается щелчок по лбу, в оконцовке применяя осиновый кол, чтобы наверняка. ГГ рыдают. Плачут все предупреждения NC — еще ни один персонаж не работал в них с такой самоотдачей. Автор понимает, что жестоко ошибся, и тоже плачет. Он хочет мира во всем мире, синего неба над головой и безмятежности. И готов долго-долго описывать природу, погоду, состав лыжной смазки (а, впрочем, это еще пригодится попозже) и горячий чай под теплым пледом. Эмиль приоткрывает один глаз в надежде, что можно уже воскресать. Автор мечтательно улыбается, и появляется… G в миди: Мартен медленно и старательно собирает на лугу ромашки и лютики на протяжении от 20 до 70 страниц, пока не прилетело — он прекрасно знает, что оставшийся NC-21 и еще ни разу не упомянутые русские будут почище любого BDSM. Он, в принципе, даже не против поискать нефть при помощи детской лопатки под каждой из биатлонных трасс и, если миди вырастет в макси, подарить Автору свой автограф, незабываемую ночь и первое место в зачете КМ. Автор благостно кивает, но тут на горизонте живее всех живых появляется Эмиль. Автор понимает, что если кто и попал в сказку, то точно не он, и выгоняет всех с луга. Посидев немного вдвоем с ромашкой, он чувствует невыразимую русскую тоску непонятно по чему, и появляется… NC-21 с нецензурной лексикой в макси: Русский витязь Антон Шипулин догадывается, что ООС весь вышел, и настало время его канона с Фуркадом. Прихватив лыжную смазку для дела и Шемпа для романтического контраста, они в обнимку уходят в закат на сто страниц ангста. Темнеет, становится прохладно, начинают петь соловьи. И только где-то вдалеке разносится горестное «бляяяяяяять!» с особой жестокостью напоровшегося на куст Симона, которого за десяток макси российская сборная уже научила правильно выражать свои эмоции.