Шелковистые сны.

      — Я тебя не потревожил? — Спросил Ниа, усаживаясь на пол подле меня.       Я рисовал картину и угрюмо кивнул, еле заметно хмурясь.       Мой младший братик и отрада и наказание одновременно.       И именно в те моменты, когда он мешает мне работать, я готов порваться на куски между желанием составить ему компанию и желанием закончить начатое.       Тем не менее, из головы сразу же вылетают дурацкие мысли, а образ крохотного и девственного Ниа нисколько не вяжется с тем преступлением, которое я воссоздал пару — тройку минут назад.       Так происходит уже несколько месяцев к ряду.       Я волен думать, что мои чувства к нему ни есть что — то нормальное, ведь я, кажется, люблю его совсем иначе, нежели он меня…       — Я ненавижу твою работу, ты стал уделять ей слишком много времени.       Ниа смотрит на меня своими грустными и огромными глазами.       Я, в свою очередь, стискиваю зубы и ищу хотя бы одно оправдание для того, чтобы закончить работу и позволить увлечь себя в нежные, детские объятья.       — Я не могу вечно носиться с тобой как мамочка, чёрт тебя возьми. Прекрати сейчас же возмущаться, иначе я накажу тебя.       Ниа смотрит на меня немного распутно.       — А кому как не тебе быть моей мамочкой, а? У меня кроме тебя никого нет, а соседские мальчишки со мной и разговаривать не хотят, потому что, видите ли, они не понимают о чём я говорю. А Эл приезжает к нам раз в месяц, и этого мне не достаточно. Но даже если они и хотели бы со мной общаться я бы все равно любил только тебя. Так, что же мне делать?       — Ниа…       «Я хочу убраться куда подальше, лишь бы не видеть его смеющиеся, чёрные глазенки.       — Пошли гулять!       «За окном лето, я рад всё бросить, но…»       — Ниа, я занят…       Мальчик кривит губы. Я притягиваю его к себе.       — Твои объятья такие тёплые, — Ниа загребает мою черную борцовку в свои крохотные и «ненасытные» пальчики.       Разве я могу ему отказать, когда он просит меня о чём — то?        Я откладываю палитру и, зажав кисть в одной руке, обнимаю братишку другой. Волоски кисточки касаются его обнажённой шеи.       Он забавно дёргается, испытывая удовольствие от моих прикосновений.       — «Ватка», ты снова в белом. — Я добро смеюсь, пытаясь скрыть позорно торчащую и приподнимающую грубую ткань моих джинсов плоть.       — Тебе не нравится? — Задумчиво произносит Ниа, подцепляя краешком пальца свои белые пижамные штаны и подозрительно изучая их.       У него даже носочки белые. Я невольно смущаюсь перед этим ангелом…       — Нравится, очень. Тебе почитать книжку? Когда будешь засыпать — я отнесу тебя в кровать.       — Хоть я и вырос, но мне по — прежнему очень нравится, когда ты мне читаешь. — Томно шепчет он.       Я отпускаю мальчишку и иду к стеллажу.       В этот раз получилось так, что я задремал, хотя все должно было быть наоборот. А проснулся я из — за того, что почуял неладное.       Сквозь опущенные ресницы я мог размыто наблюдать за лицом брата. Никогда не видел у него такого выражения лица — взрослого, выдержанного.       Он не отрываясь смотрел на меня. Его пальцы не касались моего тела, но я почему — то знал, что ему этого хочется больше всего на свете.       Более того, меня напрягло то, что это был мой младший, четырнадцатилетний братик.       — Прости, я уснул. — Я потягиваюсь, расклеивая ресницы и отбрасывая книгу на журнальный столик.       — Ничего, — Тихо шепчет он, смахивая белые волосы со лба, — Здесь так душно, — Добавляет он, улёгшись рядом со мной на покрывале.       — Ты не мог бы оставить меня? — Умоляюще прошу я, чем вызываю неодобрительную ухмылку первого.       — Раз и навсегда, давай я уйду из дома, если мешаю тебе. — Ниа гневно стискивает зубы.       — Нет, и еще раз нет. Я хочу, чтобы ты остался.       — А чем ты можешь подтвердить свои слова?       Я крепко прижимаю мальчика к себе и треплю его по волосам.       — Какой же ты дурашка… Совсем ничего не понимаешь?       — Ничего подобного, — Сухо говорит он, припадая к моей груди.       — Поверь, я не стану делать никаких глупостей, тем более, я знаю, что тебе это ненужно.       — Что именно?       — Чтобы я клялся тебе в любви и говорил о том, как сильно я хочу твоего общества. Мы ведь не влюбленные, в конце концов.       Ниа сжимает кулаки и со всей силы колотит меня, но это так смешно со стороны. Я могу сломать его, как тростинку. Я худой, но очень жилистый и сильный.       Обхватывая его кулачок, я прижимаю тот к губам, успокоительно целуя разбитые костяшки. Он такой трепетный сейчас — весь сжимается, чувственно глядя на меня.       —  Михаэль… — Молвит он сладко…       — Никогда не поднимай на меня руку, иначе я слечу с катушек.       Прибивая брата к кровати, я лишаю его возможности на мимолётное движение. — Оставь меня ненадолго, большего ведь не прошу…       Ниа яростно вырывается из моих рук и бежит к двери.       Мои слова, брошенные ему вслед, остаются неуслышанными и повисшими в душном полумраке комнаты.       Снова я делаю что — то не так… ***       На следующий день, я в крайне — паршивом настроении, какое обычно преследует меня по утрам, иду в ванную.       По дороге я пытаюсь найти своего брата, но дом размерено тих, будто пребывает в неких размышлениях, вполне похожих на человеческие.       Добравшись до ванной комнаты, я слышу плеск воды, который и помогает обнаружить потерянную мною «находку».       Или, «добычу»?..       Ниа умывается, склоняясь над раковиной.       Крепкие, юношеские бёдра опоясывают джинсовые шорты, в то время его торс полностью обнажён.       Услышав подозрительный шум за спиной, он торопится обернуться.       Вода стекает по его лицу, шее и груди. Я с неким удовольствием проникаю в комнату и с интересом разглядываю идеальную фигурку моего брата. Вязкое чувство стыда не сковывает меня в действиях.       Словно бы очнувшись, он стягивает с себя шорты и остаётся в полупрозрачных трусиках, которые тотчас намокают. Мое лицо искажается от похоти и от одного только вида подобной картины.       Подозрение, будто он делает это специально, еще больше распаляет мой интерес, наряду с сильным желанием, которое обрисовывается чуть ниже, в свободных трениках.       — Ниа, дай мне искупаться. Мне на работу надо бежать.       Брат в удивлении; Он перестает вытирать мокрую мордашку увесистым полотенцем.       — Михаэль, ты ведь никогда не стеснялся меня. Или… — Он захихикал.       — У тебя в голове как всегда поганые мыслишки, — Недовольно шепчу я, стягивая одежду и проникая за занавеску, отделяющую душевую от ванной комнаты.       Мне не кажутся странными его слова и неоднозначное поведение, но желание остаться в одиночестве становится маниакальным и неудовлетворённым.       «Я просто хочу, чтобы он вышел. Чёрт бы его побрал»…       — Я опаздываю в школу, поэтому придется принимать душ вместе. Ниа скидывает свою последнюю одежду и я выдавливаю из себя презрительное ругательство. Это уже ни в какие ворота не лезет…       — Подай мне мыло. — Просит он.       — Ниа, если надо — возьми сам.       Я отворачиваюсь к стене, позволяя тёплым струйкам душа обрушиться на мое стройное тело.        Менее секунды мне понадобится на то, чтобы понять, что злополучное мыло находится под моей правой ступнёй.       Я оскальзываюсь и подминаю под себя бедного брата.       — Ты меня раздавишь, слышишь?!       — Извини, — Хрипло бормочу я, сжимая в руках хлипкие плечики. Мне это нравится, до низменной боли в области паха.       — Пусти… Вот черт, теперь у меня будут ссадины.       — Ты опять ноешь, чертова «девчонка»!       Я помогаю ему встать и, наскоро вытершись, словно бурный ураган, вылетаю из ванной.       Если честно, я даже душ не успел принять. Но, оставшись там чуть побольше, я бы и сам не заметил, как начал бы вколачиваться в худенький зад моего маленького брата.       — Ты встретишь меня после школы? — Кричит мне вслед Ниа.       Я фыркаю и прохожу в соседнюю комнату — запирая ее на ключ с обратной стороны.       — Вот еще!..       Но, чёрт возьми, я все — таки прихожу за ним в школу.       Я не могу оставить брата без присмотра, так как завещал нашей матери, что ни на шаг не посмею отойти от родственника.       Стоя в черной рубашке и заложив руки в карманы брюк, я жду Ниа подле мощеного булыжником забора.       Шелковистый ветер нежно перебирает мои волосы, а солнце гладит их лучами.       Я слегка млею, пребывая в томительном ожидании.       Прозвеневший звонок сообщает о конце последнего урока. Ниа выбегает из школы с довольной миной.       Немного помедлив, он справляется с собой и кидается мне на шею. Бархатные губы проходятся по моему виску.       — Михаэль!!! Ты все — таки пришел!!!       — Да, наверное, я ненормальный. Немного подумав и сделав усилие над собой, мне удалось заставить свое тело притащиться за тобой в этот дур — дом.       Мальчик душевно смеется.       — Может по мороженному? — Спрашивает он.       Я бы ответил, но в этот самый момент с неба начинают сыпаться крупные капли дождя.       Приветливый летний день в одну секунду начинает походить на мрачный, осенний вечер.       — Во зараза… Пошли под навес.       Ниа слегка потряхивает от холода. Мне приходится сжать его дрожащие предплечья в руках и приобнять сзади, чтобы передать толику моего тепла его покрытому гусиной кожей телу.       — Как день прошёл?       — Очень мерзко. Меня спросили откуда эти ссадины на плечах. — Ниа закатывает рукава, обнажая передо мной бледную кожу, раскрашенную розоватыми отметинами.       — И что же ты ответил?       — То, что мой старший брат бдсмщик. Нет, шутка. Просто поранился где — то. Фиг знает. Не рассказывать же мне про наше сегодняшнее утро.       Я кротко улыбаюсь и согласно киваю.       — Знаешь, Мелло, я рад, что ты есть у меня… Какой бы у тебя не был скверный характер — я все равно люблю тебя…       — Ты так часто говоришь, что любишь меня, а я ни разу тебе подобного не говорил…       — По тебе и так видно. Если бы тебе было наплевать на меня, то ты вряд ли пришел бы за мной в такую даль.       — Я мимо проходил… — Я пробую отпираться, но это так глупо. Я тоже очень люблю его.       — Ты порой мне снишься. — Ниа заминается.       Я угадываю, какие слова будут произнесены далее этими красивыми губами.       — Ты волнуешь меня. Тебе — 25, а мне — 14, черт возьми… Зачем мне снятся эти сны? Мальчишка в моем возрасте должен думать явно о другом. — Мальчик вконец смущается и сбрасывает мои ладони со своих плеч.       — В твоём возрасте это нормально. Просто поменьше обращай внимания на такие сны. Не зацикливайся на них. — Я развожу руками.       — А что снилось тебе в таком возрасте? — Ниа приоткрывает глаза, в отчаянии глядя на меня.       — Да много чего. Так уже и не припомню. Всякий бред…       — А мне снится, что мы занимаемся любовью. Ты так же смотришь на меня, как сейчас, например. А потом поднимаешь меня вверх по стене и мне так жарко вдруг. Больно. Сладостная боль. Меня даже передергивает, когда я о ней вспоминаю. Я в одержимости хочу ощутить эту боль снова и снова. Ты входишь в меня, шепчешь приятные слова… А еще, говоришь, что я невообразимо узкий, но это все больше и больше раззадоривает тебя. Прости меня, прости за такие слова. Я не должен был такого говорить…       — Ниа, я согласен. Прекрати мне все это говорить… Я понятия не имею, чем вызываю у тебя такие эмоции.       — Я и не говорю, что ты виноват. Вполне возможно, что ты моя первая любовь. Первый человек, который так нежно ко мне относится… — Ниа невесело улыбается мне. Его черные глаза мерцают.       — И как мы теперь должны себя вести друг с другом?       — Что? Ну уж нет. Нет никаких мы. — Ниа жестко обрубает последнее слово. — Есть мои сны и моя идиотская фантазия. И вообще, я думаю, скоро мы начнем реже видеться, потому что я не смогу сдерживать себя в руках…       — Но ты мне нужен, — Шепчу я еле слышно, не отдавая отчета своим словам. — Мне наплевать на твои фантазии и на твое отношение ко мне!       — Я не могу общаться с человеком и постоянно думать о вкусе его губ. О его руках. Это похоже на безумие. — Глухо прошептал Ниа и отвернулся от меня.       Вскоре мы двинулись домой. ***       Ужинали мы в полной тишине.       Ниа угрюмо ковырял вилкой салат.       Я строчил в фейсбуке послание своей девушке, ежеминутно пихая в себя по ложке супа.       Я решаю первым нарушить молчание, стараясь говорить грубым и ненавязчивым голосом.       — Ну, чего ты?       — Ничего, — Бурчит мальчик себе под нос. — Зря я тебе сегодня все рассказал. Я словно больной всем мешающий человек, от которого все по — скорее хотят избавиться.       — Давай проверим. Сядь ко мне на колени.       — Что ты задумал? — Мальчик испуганно поднимает на меня свои, идеально подогнанные по размеру, агаты.       — Я хочу убедиться…       Я не собираюсь определять намерения своих мыслей и действий.       Мальчик, стесняясь, присаживается на мои бёдра. Его испуганное дыхание отзывается на моей коже взбудораженным ветерком.       — Мне дурно.       — Отчего? — Я удивляюсь.       — Оттого, что все это происходит не во сне.       Я хмыкаю.       — Целуй меня.       — Как…? Мелло, ты с дубу рухнул?       — Ты наверняка представлял во всех красках наш первый поцелуй. Но в реальности все по — другому. Я могу быть совсем не таким, каким ты меня себе представляешь.       — Мммм? — Ниа щурится. Его дыхание обличает мое лицо, я смущенно опускаю глаза, стараясь вообще не думать о том, что мы творим.       — Вата, почему ты покраснел? Разве не этого ты хочешь всё время? …       Наши губы совсем близко, Ниа всхлипывает и подаётся назад, в желании отсрочить момент поцелуя.       — Мелло… Сколько морали в нас выращивают. Разве мы можем так поступить? Разве я могу лишить тебя нормальной жизни?       — Да иди ты, к чертям. Ты сам заварил эту кашу, а я пошел тебе навстречу. Поцеловать младшего братишку — куда не шло. Потому что в семье — это — обычное дело. Я же не собираюсь заниматься с тобой любовью?       Ниа резко отталкивает меня и убегает в свою комнату. Я снова остаюсь в одиночестве. Только не в гордом, а в сопливом.       Снова у нас ничего не получилось…       Остаток вечера я трачу на патрулирование своей комнаты быстрым шагом. ***       На утро я поднимаюсь разбитым, с пульсирующей головой.       Иду в ванную. Набираю ее до краев и засыпаю там.       Сегодня я могу умереть по дурацкой неосторожности.       Принятый мною однажды, маленький и оставшийся без родителей, мальчик спасает меня от смерти.       Я прихожу в себя от прикосновения ласковых губ к моим собственным.       Маленькие, дрожащие губки делают мне искусственное дыхание.       Я приоткрываю глаза, вбирая в легкие такой привычный воздух.       Резко сажусь, сталкиваясь лицом к лицу с Ниа, который чувственно припадает к моему лицу.       Я хочу остановить его, но вдруг махаю рукой и откидываюсь на пол, запуская пальцы в блондинистые волосы братишки и обвивая его лодыжками.       — Как же сладко ты целуешься, — Рычу я.        Ниа краснеет и проходится губами чуточку ниже, — по шее.       — Мелло, ты ведь мог умереть…       Я лишь безразлично тянусь на его слова.       — Сейчас я понимаю одну вещь, с тобой я вряд ли подвергнусь опасности. Просто целуй, и не останавливайся… Меня не волнуют последствия, мне плевать на то, что о нас скажут. Какая разница, плевать на слова. У нас есть свой мир и никто не вправе его разрушать и препятствовать его целости и умиротворенности…       — Говоришь так, будто ничего не произошло! — Недоумение так и слышится в голосе брата.       — Да, ничего особенного. Хотя, погоди, кажется мир вокруг стал светлее от твоей скромной улыбки…