Начать жить вновь?

Вот и ещё один день. Снов не приснилось, но выспалась я отменно. Дальше, что ли, так же делать? Упс! Я, кажется, проспала… Ну да ничего, Шон уже позавтракал, сел на полянке и ждёт меня. Но сегодня у меня другие планы. — Шон, — осторожно позвала я, — я сегодня сама потренируюсь, без тебя. Хорошо? А потом в лес сбегаю. — Хорошо. А в чём такая необходимость? — Ни в чём. Захотелось… И не соврала ведь. Действительно хотелось. Надеюсь, Джа найдёт этому объяснение. — Найду конечно, почему нет? Ты — элементаль всех стихий, чего непонятного? Стихия Леса хочет с тобой пообщаться. Вот пойдёшь, сольёшься, познакомишься. Меня-то она знает, проведать хочет. — А разве есть такая стихия? — Ох, Тим, ну конечно есть! Ты что! — Надеюсь, Стихия Смерти пока не горит желанием тебя проведать? — Пока нет… — Кстати, Джа, ты на вопрос не ответила. — Какой вопрос? — Да, Джа, — поддакнула моя верная драконица, — поведай же нам эту тайну, окажи милость… — Сколько тебе всё-таки лет, а? — И не успокоитесь? — Нет! — хором воскликнули мы. — Ну… Помните, я говорила про Создателя? Или не говорила. Про того, кто создал этот мир. В общем, вы о нём так и так знаете. И, как бы выразиться...я его видела! — Что? — у меня челюсть случайно не отвисла? — Чего?! — Вот и я о том же… М-да… Так сколько тебе лет там, как ты говоришь? — По вашим меркам я родилась до времени. — То есть все, вообще все, даже Боги… — Да, Звезда, даже ваши боги по сравнению со мной — дети малые. — Могу предположить, что в капсулу за провинность тебя заключил именно первый Бог? — Ага, и даже больше тебе скажу. Ты ведь не догадалась о причине, по которой мне все стихии повинуются, нет? — Нет… — Создатель — мой отец! От неожиданности я упала на землю. Хотя и левитировала. Потом встала, отряхнулась и дальше пошла уже пешком. Для разнообразия. — Ну не обижайтесь, девчонки! Ну Тими! Звезда, ну скажи ты ей! — Знаешь, Джа, я с Тим согласна. Ты нам сказать должна была! — Но… Но вы бы меня не приняли, а вы такие хорошие, такие поразительные, такие замечательные… — Джа, ты плачешь? Прости нас пожалуйста, мы растерялись… — Ага, растерялись они… Старой меня теперь небось считаете, да? Старой, дряхлой и никому не нужной… — Всё, забыли! — Ага, забудешь тут… — Закрыли тему! Так, в раздумьях и диалогах, я и дошла до… А куда я шла? Мы ж и так в лесу были. Но Джа твёрдо сказала ложиться на землю и сливаться. Сливаться так сливаться. Лес мне понравился. Вообще, эта стихия оказалась дружелюбной, разговорчивой и не в меру любопытной. Даже любопытней Шона. Она рассказывала о себе, о животных, о растениях, о других планетах, где есть леса, о других лесах на Гелиане… Я и не знала, что Голубая планета так красива, а вон оно как. Лес продержал меня до вечера, потому возвращаться приходилось в сумерках. Но воздух благодушно подсвечивался, и я быстро доковыляла до почти спящего учителя. Ой! Я ведь не всё выполнила! Поэтому, пожелав наставнику крепкого сна, я подошла к стене, отделявшей меня, по-видимому, от озера. Тааак… Сливаться было на удивление легко и просто. И возвращаться в исходное состояние тоже. Разумеется, с этой стихией я тоже не могла не побеседовать. Эта стихия оказалась, можно сказать, психологом. Именно благодаря ней я разобралась в себе. Пришлось признать два факта: Первое — Аскани для меня брат. И за него я любого побью и в пепел превращу. Да-да, благородная девица Ансаби… Второе — я люблю Шона. И, казалось бы, в свете того, что он меня тоже, всё не так уж и плохо, но… Но, но, но… Выходили мы с сущностями бурно споря, убеждая, в расстроенных чувствах. В буквальном смысле этих слов. Но пришли к решению. Завтра я во всём признаюсь учителю. Завтра, завтра, завтра… Завтра наступило неожиданно быстро. Шон позавтракал, я поговорила со стихией. По плану, я верну Шона в изначальное состояние примерно через сутки. Почему? Потому что. Мы сели рядом со стеной. Учитель соприкасаться с ней не может, а потому мы растворимся, дважды сменим стихию и усядемся по ту сторону стены. По плану. А сейчас раскроем сознания. Но прежде: — Шон, — я посмотрела в его карие глаза, помолчала, и когда удивление в его глазах сменилось испугом, всё же сказала это, — я люблю тебя. Карие, приобретающие золотые вкрапления, когда Шоном обуревают эмоции, глаза сейчас почти полностью пожелтели. Наставник, казалось, хотел что-то сказать, даже приоткрыл рот… Мы растворились.